Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы Страница 27

   - То же мне, невидаль,- Алма демонстративно насупилась, тут же улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, и скрылась на кухне. Только юбка взметнулась, да копна волос заискрилась в свете очага.

   - Расскажи, Лис,- Коговиц угрюмо сдвинул брови. Ты расскажи, сами рассудят. Оно домыслы то конечно хорошо, да общая правда куда мудрее.

   - Лучше сам расскажи, Коговиц, а я пока послушаю, может что новое на ум и придёт.

   Охотник, которого звали Коговиц, отодвинул тарелку, вытер руки о штаны и выпрямился. Говорить он не любил, но уж раз на то пошло. И приготовившись поведать об увиденном:

   - Это случилось на шестой день. Мы тогда ещё двигались к Совьему лесу, уже преодолели Одинокий курган и до ручья оставалось шагов триста, не больше. Акнер отпустил Клюку с руки и та полетела, почуяла кроля. Я своего тоже отпустил, повязку, значит снял, тоже летит. И тут стало иначе. Понимаете, друзья: враз всё было как прежде, тревожно малость, что правда - то правда, однако ж, как прежде. И тут - всё другое. Степь разом замерла, затихла что и ветер упал. И далеко-далеко в небо видна стала туча, да такая, будто буря идёт.- При этих словах Коговиц, явно непривычный к лишним жестам, широко развёл руками. Тишина стала куда тяжелее.- Затрепетало сердечко-то, затрепетало в груди. Доллун говорит: "Дождю, стало быть, не миновать..." а туча всё летит и летит, хоть ветра и нет. Мы на месте стоим. У самих руки к соколам припали, не улетят, знаем, но придерживаем. Трепещут крылья то, чуют что-то. А мой то летает высоко. Взлетел, вижу и вдруг как устремится вперёд, ну, думаю, к кролю.

   Туча стала ещё ближе. Скоро и небо потемнело от них. Не поверите - птицы. Да столько, что хоть землю устилай. Степь - степью, да над головами. Далеко птицы летят, высоко, а столько их, что и на земле взмахи крыльев слышны.

   Мы таких ещё не видели. Серые, большие. А крылья то какие, рук моих не хватит, вместе складывай - больше!

   Коговиц замолк и обвёл собравшихся мрачным взглядом. Седой Лис молча сидел в своём углу, устремив взгляд в огонь. Лютам, с белыми волосами, напряжённо долбил столешницу ножом. Акнер, тот, что с талисманом, улыбался. А глаза сделались холодными, хмельную пелену как ветром унесло. Добролицый пил, грыз окорок, закусывая его зелёным луком. Ел, ел, а на Седого Лиса то и дело посматривал. Последний охотник, тонкий и точно высушенный, с большими глазами молча пил, с виду не интересуясь общим разговором, так захватившим заправских трактирщиков.

   - Куда то летели?- нарушил затянувшуюся тишину трактирщик. И все тут же с одобрением закивали.

   - Да, куда?

   - Что за птицы?

   - А перья, перья на хвосте красные, мож то огневики?

   Вопросы посыпались один за другим, смешиваясь в общем беспокойном шуме. Муть готова была перерасти в разрозненные обсуждения, да так и закончится общей пьянкой и выговорами от жён, если бы не вмешался белоголовый, до того молчавший по большей части охотник:

   - А летели они с востока на запад.- Сказал он как бы невзначай, так и не оторвавшись от своей кружки, в которой кроме нескольких капель на дне уже ничего и не было.

   И тишина.

   - Нехорошо,- одно единственное замечание и вымученный смешок.

   - И перьев красных не было. Серые все. Высоко летели, а ясно - серее не бывает.

   - Морские чтоль?- не выдержал кто-то.

   - Угу,- Акнер отодвинул кружку и уставился на сидящего перед ним мужика, словно вызывая того на поединок.

   - Ну дела.

   Мэроу не видел, но готов был поспорить: сказавший это почесал затылок. Никто и не думал смотреть на стоящего в угле юнца, жадно ловившего каждое слово и на другого, так же неподвижно слушающего в стороне. На напряжённые лица и сверкающие в полумраке глаза.

   - Клюка так и не вернулась...

   Один лишь Седой Лис утешающее кивнул товарищу, всё потонуло в нескончаемом потоке общих восклицаний. Все делились впечатлениями. Птиц обсуждали покуда ещё сидели в трактире охотники. Когда же те ушли, разговор тут же перешёл в русло совсем иное. Вспомнилось и что кому починить нужно у кузнеца, и какие дела в соседних деревнях, и почему сын Большого Прова, Анкий, ни с того, ни с сего пустился в чужие земли - судьбы чтоль искать?

   - Языками мелют не хуже баб,- проходящая мимо Алма улыбнулась Ланту. А в маленьком окошке плыла бледная луна. Утихала, убаюкивалась деревня - вот уже и время спать пришло. Не было нынче заезжих. Последний, большой и грузный мужчина отдал хозяину медный грош, задумчиво почесал шею и заковылял к выходу.

   Спал в углу у бочек, свернувшийся калачиком хозяйский сын. Грязный, с дырявыми короткими штанишками. Спал и посапывал, в такт потрескивающему очагу.

   Хотелось устроиться тут же: лечь у огня и закрыть глаза, подложить руку под голову и погрузиться в затягивающую усталость. И не важно, что ничего почти и не ели сегодня, что лицо такое чёрное, что и себя не узнаешь. И пахнет от одежды непонятно чем, а завтра будет то же самое... Только спать.

   Рука сама потянулась к глазам. Мэроу поплёлся к выходу, а там и до амбара недалеко.

   - Мы сегодня не обедали,- голос Ланта вырвал его из мутного водоворота расплывающихся образов.

   - А?- только и выдавил он из себя, тем не менее, остановился во все глаза, смотря вперёд. Точно и не понимая, чего от него хотят.

   - Мы только завтракали,- пояснил Лант, не сходя с места, повышая голос.

   Из кухни показалась голова Алмы.

   - Ты что, есть хочешь?- тихо спросил Мэроу, с трудом держащий глаза открытыми.

   - Не хочу,- так же тихо ответил друг, ничего не добавляя к сказанному.

   Алма враз побагровела, то ли лицо её изменилось, то ли скривившиеся губы умудрились так его преобразить - но всё в её облике, что казалось уже знакомо, вдруг стало резким и странным.

   - О чём это мы?- изменившимся голос проговорила Алма и тут же скрестила руки на большой груди.

   - Нас обещали кормить,- чуть ли не равнодушно ответил Лант.

   Алма хмыкнула.

   - Так вас и кормили. Ишь какие прожорливые... может вам, князья, барашка зажарить, дичь нафаршировать, аль чего изволите поизысканнее...

   - Просто поесть будет достаточно,- Лант говорил спокойно и так уверенно, что и без того красное лицо хозяйки сделалось совсем тёмным.

   - Нет, ну вы посмотрите. Мы их приютили, на ночлег пустили, одели, накормили. Кто бы вас ещё к себе то пустил, приблудышей? Пришли грязные, еле ноги волочили. Не знамо откудава. Деревня у них сгорела! А то знаем мы таких! На руки, на руки то своим гляньте, из деревни они. А ручки беленькие, пальчики в жизни землю-то не копали, дрова не кололи. Что, не видно, да?! Знамо дело, из деревни. Сопельки нам утрите, пожалейте сироток. А сами, небось, чего учудили, сами дом чей и сожгли, скотину мож замучили, али деву чью попортили!..