Стивен Бауер - Завет Кольца Страница 28

Потом один из них занес руку и метнул копье. Беглец, вскрикнув, упал на колени, покачнулся и замертво рухнул на землю.

Воины заулюлюкали, а бросавший копье побежал, чтобы забрать его. Я не рассмотрел как следует его лица, увидел только светлую, пыльную бороду и грубой работы шлем, застегнутый на пряжку. Я мог бы встать и выйти к ним, но, признаюсь, испугался. Конечно, я великолепно владел искусством слова и умел убеждать (ведь это привилегия бардов), но все-таки сомневался, станут ли они меня слушать. Скорее всего — сразу убьют. Да и поймут ли они меня?

Один из воинов что-то крикнул; тот, который стоял ближе ко мне, обернулся и ответил. Их речь казалась незнакомой, но в то же время напоминала один старинный язык; и вдруг до меня дошел общий смысл: не стоит здесь дольше оставаться, взято все, что только можно. Если ветер сменит направление, то на Стеклянном острове они смогут захватить гораздо больше.

«…on thsm glzesum ilandum» — эти странные слова врезались мне в мозг. Я пригнулся еще ниже, стараясь слиться с кустами. Я закрыл глаза и заткнул уши, чтобы не видеть пожара и не слышать криков воинов и предсмертных воплей.

Спустя какое-то время я пришел в себя. Над пепелищем тонкими струйками поднимался дым. Солнце, как красный шар, висело на западе. Было холодно. Вокруг не было ни одного живого существа, только ворон, глухо хлопая крыльями, взлетел, когда я подошел ближе. Я увидел, на что он нацеливался: вот это обугленное тело было когда-то молодой женщиной, а вон там — ребенок.

Я взял палку и стал искать что-нибудь, что могло мне пригодиться. Под трупом женщины сохранился большой кусок шерстяного одеяла. С помощью острого камня я проделал в нем дыру, надел через голову и подпоясался веревкой, другими тряпками обмотал ноги. Это было мало похоже на одежду, но, по крайней мере, могло спасти от холода.

Надо было похоронить мертвых, но как это сделать? Я просто отнес в дом тела мужчины, его жены и ребенка. Если уж я не мог оградить их тела от диких зверей, то пусть они лежат вместе.

Тем временем почти стемнело. Пожалуй, первый раз я спросил себя вполне осознанно: что же со мной будет? Чужак в незнакомой стране, один, совершенно беспомощный; не имеющий понятия, кому здесь можно доверять, и, более того, куда идти.

Одежда, какая-никакая, у меня была. Теперь нужно было найти еду. И еще одно: мне было необходимо общение с людьми.

Во всяком случае, здесь нельзя было оставаться. Мертвые могли привлечь более крупных любителей падали, чем вороны; поэтому на открытом месте, недалеко от побережья моря, я не чувствовал себя в безопасности. Я побрел от берега и нашел наконец углубление в скале, которое могло приютить меня на ночь и защитить хотя бы от ветра.

Лежа на жесткой земле, я смотрел на рассеянные по ночному небу звезды — единственное, что было знакомо мне в этом чужом мире. Возможно, именно мысль об этом не давала долго заснуть. Или то был страх больше никогда не проснуться.

В ту ночь мне приснился длинный, сумбурный сон о море и белопарусных кораблях. На них с запада приплыли те, чье могущество простирается надо всем земным и кого люди называют богами. Они пришли под звуки фанфар и были окружены бессмертным сиянием, которое не гаснет даже тогда, когда рушится все: и власть, и горы, и весь мир. И с ними пришла музыка; ее звучание не подчинялось им, потому что в ней жила воля Единого, пред которым склоняются даже боги. Я знал, что никогда не видел этого воинства, так как это происходило задолго до меня, и ту музыку я тоже слышал только в моих снах и из глубин моря. И тут поднялась огромная волна с пеной на гребне; она все росла и росла, пока не закрыла небо и не поглотила кусок суши, а затем сомкнулась надо мной. С криком я проснулся.

Вокруг меня стояли воины. Сначала я подумал, что вернулись пираты, но потом заметил, что они по-другому одеты — в ткани и кожу, в кольчуги. Они отпрянули, когда я закричал во сне, но сейчас пропустили вперед того, кто, видимо, был их предводителем. На нем поверх кольчуги была накидка из крапивы, обшитая золотой каймой, и венок из зелени; на запястьях поблескивали золотые украшения.

Он заговорил со мной на языке, который показался мне снова и знакомым, и чужим одновременно. Тогда мой тренированный ум барда начал отбирать слова, и я понял, чего от меня хотели.

— Встань, когда с тобой разговаривает сэр Артур! — сказал один из его окружения, пожилой мужчина с сединой в волосах. Он грубо схватился за мое рубище, заставив подняться.

— Оставь его, Карадок, — сказал Артур. — Ты же видишь, он не опасен. Что здесь произошло? — обратился он ко мне.

Я сглотнул.

— Они… пришли с моря, — сказал я. Было странно слышать свой голос. — Они сожгли дом и всех убили, но считают, что мало награбили. Я слышал их разговор. Они хотели отправиться в место, которое называли Стеклянным островом, чтобы захватить там еще больше трофеев. Я убежал от них и спрятался.

Мужчины, окружавшие меня, смотрели недоверчиво. Один из них спросил:

— Вы ему верите, сэр Артур?

А другой, тот, что все еще не отпускал меня, прибавил:

— Он сам похож на северянина, такие же светлые волосы.

Я гордо вскинул голову:

— Мое происхождение не хуже каждого из вас. Я родился в Городе Звезд во время правления великого Фарацона.

— Фарао? — переспросил человек, которого они называли Артуром. — Эта страна входит в Римскую империю. В Риме правит император, и власть его простирается до границ Среднеземья.

Мне это ни о чем не говорило.

— Скажите, побеждена ли наконец Власть Тьмы? Какой сейчас год от основания Нуменора?

Шепот прошел по рядам воинов. Некоторые отпрянули назад, как будто увидели привидение. Мой страж невольно ослабил хватку. Даже в глазах Артура отразилось глубокое удивление.

— Нуменор? — проговорил он медленно. — Но это — легенда, связанная с Атлантидой. Пропавшая Страна — так ее теперь называют. Много веков назад она затонула в море.

Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног и я погружаюсь в хаос, где нет ни пространства, ни времени. Только пустота и Я.

Упав на колени, я обратился к Единому на старинном наречии linnod: «Tiron le, a táro; untiro nin sí di-nguruthos!» — Я взираю на тебя, о Господи; посмотри на меня, смиренную смертную тень!

Лицо Артура побледнело.

— Отпусти его! — сказал он старику, который все еще держал меня. Это был приказ.

— Да, я ему верю; он говорит на старинном языке бардов, которого сейчас уже нет ни в Среднеземье, ни на этом острове Великих. Но я слышал этот язык в своих снах…

Остальные смотрели на него так, как будто он сам из другого времени. Видимо, почувствовав некоторое отчуждение со стороны товарищей, Артур гордо выпрямился и обратился ко мне: