Джон Барнс - Вино богов Страница 28

Он знал, что больных оказалось больше девяти. Его умоляли, и он не в силах был отказать и согласился заниматься исцелениями до тех пор, пока за ним не прибудут из замка солдаты. И только тогда, когда Аматус очнулся в повозке, везущей его в замок, он узнал от гвардейца Родерика, шагавшего рядом, что исцелил двадцать семь больных.

— Ваше высочество, вам так больше нельзя, — удрученно проговорил Родерик, а шагавший по другую сторону повозки Кособокий согласно кивнул. — В замке пока, на счастье, все живы-здоровы, а вот в городе у самого замка, говорят, уже сотня хворых. С заката вроде больше никто не заболел, но те, что уже хворают, до рассвета вряд ли доживут.

— По всему городу так?

— Нет, пока нет, ваше высочество. Просто чудо, что в замке никто не заболел, потому что болезнь поразила тех, кто живет как раз поблизости.

Родерик нахмурился, но счел за лучшее отвернуться.

— Родерик, — негромко проговорил Аматус, чтобы больше никто не услышал. — Ведь твой дом совсем рядом с крепостной стеной. Гвин тоже больна?

Родерик неохотно кивнул.

— Тогда я исцелю ее, — заявил принц. — Даже если это откажется мне не по силам. Но теперь мне уже гораздо лучше.

Он осторожно сел, перебросил ноги через край повозки, легко спрыгнул на землю и пошел рядом с Родериком и Кособоким — быстро и проворно, как обычно, вот только левой половины у него не было, но в этом ведь нет ничего необычного.

— После первого исцеления ты оправился почти мгновенно… а после двадцати восьми только час в себя приходил, — заметил Кособокий. — Может, я сужу поспешно, но если ты готов попытаться, наверное, ты смог бы исцелить и остающуюся тысячу больных.

— Тогда я сделаю это, — сказал Аматус. — Ну а пока я чувствую себя здоровым, не откажешься ли пробежаться со мной наперегонки до замка? Надо же закончить утреннюю разминку.

Вот так сказал принц, и так он и сделал, потому что понимал, что этим подбодрит Родерика и других гвардейцев. Но когда он пустился бегом по дороге рядом с Кособоким, когда в легкое его хлынул сырой, холодный воздух и когда лучи солнца начали пробиваться сквозь серый свинец снеговых туч и высвечивать зелень сосен и елей и алые ягоды падуба, Аматус почувствовал, что наслаждается бегом, что он просто в восторге. Сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Он словно прощался со всем, что видел, и словно только теперь увидел все это впервые.

А когда они бок о бок вбежали в открытые ворота замка, принц уже был готов весело расхохотаться.

Почти все утро принц лечил больных чумой — если то была чума, и согласно записям Седрика исцелил в тот день сто четыре человека. А потом он спал до самого вечера, и ему снились страшные сны про то, что его преследует неведомо что, а он убегает по извилистым узким переулками неведомо куда.

Глава 3

ЭПИДЕМИЯ РАЗРАСТАЕТСЯ. ПРИНЦ ДАЕТ КЛЯТВУ

К вечеру принц проснулся, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим, а потом они с Седриком несколько часов просидели над древними летописями Королевства, но не нашли в них никаких упоминаний о чем-либо, хоть смутно напоминавшем нынешнюю эпидемию. На самом деле главный их вывод состоял в том, что летописи пребывают в удручающе плачевном состоянии, и Седрик пообещал, что приведет их в порядок, как только у него выдастся свободное время.

— Но скорее всего, — вздохнул он, — это случится, когда я выйду в отставку.

Когда Аматус ложился спать, в маленькой частичке его сердца вопреки рассудку все же теплилась надежда на то, что эпидемия закончится быстро, быть может, даже за один-единственный день, и что вообще странная болезнь окажется не эпидемией как таковой, а дурным знаком. Никто не умер — по крайней мере пока, — и, насколько было известно принцу, на сегодня он исцелил всех захворавших.

Однако на следующее утро после пробежки, тренировочных боев на мечах и стрельбы из мушкетов, как и раньше, у замка выстроилась длинная очередь просителей, и добрую половину дня принц снова страдал от боли и слабости при исцелении больных, и снова его носили на носилках от одного захворавшего к другому. На этот раз в город с ним пошла Психея, но она мало чем могла ему помочь. Мортис прислала из своего добровольного заточения короткую весточку, в которой сообщила, что пока не знает, как справиться с эпидемией, но знает, что хотя принц уже и взрослый, сейчас ему, как никогда, следует избегать употребления Вина Богов. Это известие не порадовало Аматуса — ведь он как раз начал размышлять о том, как это странно, что тот самый напиток, который повинен в его ущербности, так согревает его и веселит после тяжелых трудов целителя.

Но, как отметил Седрик, на этот раз все было четко и ясно. Болезнь не возвращалась в те дома, где побывал принц, а заболевшие жили все дальше и дальше от замка. Сам же замок так до сих пор от эпидемии не пострадал.

Седрику не нравилось то, о чем уже начали поговаривать в городе насчет того, откуда пошла напасть, а говорили вот что: будто бы громадный указующий перст небес показывал прямо на замок.

Вечером изможденный принц крепко спал у себя в покоях, а Седрик тайно встретился с сэром Джоном Слитгиз-зардом и герцогом Вассантом. Оба они, как всегда, продемонстрировали верность короне и готовность помочь премьер-министру и были готовы сопровождать принца на следующий день.

— Вчера было сто тридцать два больных, — сообщил им Седрик. — Двадцать восемь из них — в деревне, и сто четыре в городе. Сегодня — сто семьдесят восемь, из них четырнадцать в деревне, и сто шестьдесят восемь в городе. Если мы не ошибаемся и если болезнь действительно не возвращается в те дома, где побывал принц, то завтра в деревне никто заболеть не должен, а вот в городе больных прибавится.

Сэр Джон, бывший не в ладах с математикой, медленно кивнул, делая вид, что производил в уме сложные подсчеты, и спросил:

— А ведь в городе многие тысячи домов, стало быть, нельзя надеяться, что тут все пойдет так же хорошо, как в деревне?

— Надежды мало, — согласился Седрик. — Нужно найти лекарство от этой болезни или какой-то способ изгнать ее — что угодно, лишь бы только избавить наследника престола от трудов, которые стоят ему великих страданий. С каждым днем он все дольше и дольше отходит после целительства. Но позвал я вас совсем для другого дела. Я хочу знать, о чем говорят в городе. Правда, у меня есть с десяток надежных лиц — они сообщают мне, о чем говорят аристократы, и еще с десяток, оповещающих меня о разговорах среди бюргеров, и еще с десяток, держащих меня в курсе болтовни среди мастеровых, и даже несколько верных людей среди нектарианцев и вульгариан. Но мне не хватает достоверных сведений о настроении горожан в целом, ибо мало кому удается прочесать город, так сказать, от верхушки до самого дна. Это под силу только вам, господа, да еще леди Каллиопе, но она пребывает в затворе. Поговаривают, будто она решила, что принц Аматус разбил ее сердце, и потому к ней я не могу обратиться. Не могли бы вы нынче поздним вечером отправиться в город и разузнать, о чем болтают повсюду, а затем вернуться и сообщить мне обо всем, что выведали? Ибо не эпидемия сама по себе так тревожит меня, а то, что о ней говорят и куда указывают пальцами.