Макс Каменски - Любовь Страница 28

Юноша дёрнулся в сторону, поднимая над головой своё игрушечное оружие – лезвие в сантиметре просвистело над его макушкой, разрубив меч пополам. Перекатившись через плечо, Ромунд с трудом ушёл от атаки другого рыцаря и был вынужден проскочить под лошадью следующего.

Крики Эмми становились всё сильнее. Она вопила от боли.

Увернувшись от очередной атаки, Ромунд саданул врага деревянным щитом, развалив его на щепки, и, воспользовавшись минутным замешательством, схватил врага за талию и дёрнул. Не удержавшись в седле, всадник свалился в песок, выронив палаш.

Действуя в отчаянии, захлёбываясь от переполнявшей злобы и страха, Ромунд схватил меч и с размаха ударил по шлему поверженного рыцаря: палаш с громким треском разломил доспехи и вошёл в мягкую плоть. Страшная вонь, вырвавшаяся наружу с едким зелёным облаком, на секунду ошеломила Ромунда, и в тот же миг он пропустил удар щитом в голову.

В глазах потемнело, Ромунд выронил меч и покатился по арене безвольным мешком. Толпа в упоении разразилась аплодисментами.

Ромунд очнулся, когда его обмякшее тело схватил один из спешившихся рыцарей. Под звуки яростно ревущей толпы он занёс над юношей меч. Ромунд повернул голову в сторону арки, вытянул руку.

Эмми.

Щёлк.

– К сожалению, ваша болезнь прогрессирует, – объяснялся доктор, прогуливаясь под руку с пациентом. Они шли вдоль сочной поляны, украшенной фигурными композициями цветов и подстриженных кустарников: знаменитая больница не скупилась на украшение своего сада на заднем дворе. – Руководство начинает проявлять нетерпение.

– Доктор, я. не понимаю, – сокрушённо проговорил Ромунд. – Я не болен.

– Ах, мой друг! – тяжело вздохнул врач, и, остановившись, обнял больного за плечи. – Возможно, вы и счастливы, что живете в собственной реальности, но жизнь прозаична. На ваше лечение ушли большие деньги и значительные репутационные издержки. Пресса без устали твердит, что мы не можем вылечить вас. Знаете ли, ваш случай стал популярной темой в местных газетах.

– Да поверьте же мне! – воскликнул Ромунд, вырвавшись из объятий врача. Тот испуганно отступил на шаг. – Я не болен! Я… я оказался в этом мире, лимбе… я… я… – воинский пыл юноши угас. Он вдруг ясно осознал, насколько ничтожными являются его аргументы. Он видел смеющиеся глаза врача и с ужасом понимал, что выглядит жалким.

Медленно осев на дорожку, Ромунд прижал ладони к ушам.

– Мы не можем лечить вас, если вы сами этого не хотите, – сказал врач, жестом останавливая подбежавших санитаров: крепкие мужчины при виде внезапной вспышки агрессии пациента бросились на выручку, но их помощь не понадобилась.

– Почему вы не понимаете? Меня не надо лечить. – бормотал Ромунд.

– Послушайте. Вы много нам рассказывали о сказочных героях, войнах, магах, иных мирах. Более того, вы неделями разыгрывали целые спектакли из своего воображения. Вовлекали в них других больных, персонал.

– Бред какой-то. безумие, – простонал юноша и посмотрел в даль сада. Там виднелась высокая каменная ограда.

– Я неспроста завёл этот разговор. Принято решение: если в течение двух месяцев ситуация с вами не изменится, вы будете приговорены к лоботомии.

Щёлк.

Стараясь держать себя в руках Ромунд шёл через покрытое кровавыми трупами поле. От горизонта к горизонту ровная земля была завалена человеческими телами, перемолотыми в чудовищной схватке.

Юношу мутило: желудок отказывался переваривать окружающее зрелище. Сознание же давно отключилось, оставив Ромунда наедине с пустотой.

– Война Добра и Зла. Какая нелепая чушь, – проговорил Бочонок, с удовольствием раскуривая трубочку. Усталый ветеран, присев на ствол сваленного дерева, отдыхал. Его не смущал вид творившегося вокруг кошмара.

Ромунд в очередной раз подавил в себе рвотный рефлекс и подошёл к бывшему сослуживцу.

– Ты ведь нереален, – вырвалось у него.

– А ты? – усмехнулся воин, удостоив юношу клубом густого дыма.

– Но я ведь думаю, чувствую.

– И с чего ты решил, что я не могу?

– Не знаю.

– Молодёжь! – всплеснул руками Бочонок. – Ладно, мне пора. Мой путь ещё не окончен. А ты передай привет ребятам.

– Ка… каким ребятам? – поперхнулся Ромунд, предчувствуя что-то недоброе.

Бочонок махнул рукой в ответ, спокойно зашагав на восток. А мёртвые стали медленно пробуждаться и потянули руки. К живому.

Щёлк.

Мигал красный свет. Что-то пронзительно визжало. Вокруг мелькали непонятные тени. Ромунд медленно шёл по тёмному коридору, с трудом передвигая ноги: голова раскалывалась от боли, в глазах рябило и расплывалось.

Юноша не заметил, как вышел в просторный зал, заполненный неведомыми предметами: большими серыми столами из неизвестного материала, покрытыми множеством разноцветных пуговиц (или кнопочек?) и картинок, постоянно меняющих изображение.

На одном из столов, в центре зала, было всего две кнопки, красная и зелёная, и большое стекло, на котором мелькали какие-то видения. Ромунд был готов поклясться, что видел сцены войн, неимоверных катастроф и несчастий.

– Что бы ты сделал, окажись в твоих руках судьба всего мира, Ромунд? – спросил человек, подошедший с другой стороны к столу.

– Уж точно не дал бы жизни таким, как ты, Вильгельм, – несмотря на жуткую мигрень, Ромунд сумел выдавить из себя немного яда для старого врага.

– Мне не дали, – улыбнулся очкарик. – Но это не ответ на вопрос.

– Тут только две кнопки.

– И ты не знаешь, что будет, если нажмёшь любую из них?

– Должны же быть какие-то разъяснения, предположения.

– Готовые решения? – Вильгельм покачал головой. – Видимо, ты кое-что забыл, Ромунд. Нечто важное.

Щёлк

Ромунд отошёл на шаг в сторону, пропуская злобно ворчащую старушку. Та не заметила его, прошаркав вглубь тёмного коридора.

Неуверенно пройдя в общую залу, юноша примостился на дряхлом диване, сложив руки на груди. Окружавшее пространство было определённо чуждо ему: комната отдыха Приюта Святого Фердинанда больше походила на жуткую карикатуру или сцену из проповеди священника. Вокруг бродили странные супостаты, слышались выкрики и проклятия, гремели какие-то инструменты, предметы. Кто-то каждую минуту взвизгивал, громко хлопал по столу, тихо шипел. А ещё Ромунду казалось, что вокруг кто-то постоянно шепчет. Что-то жуткое, раздражающее.