Александр Ходаковский - Академия Тьмы "Полная версия" Samizdat Страница 28

Как и судьбы незнания частицы,

Терзают сердце изнутри.  

Мой идеал разбился на куски,

Со мной осталась только ты,

Моя Любовь.

Не дрогнет же рука, и мысль останется тверда,

У них, у тех, кто гроб для моей жизни сотворил,

Тем более того, что изваять посмел я сам,

Никчемный человек.

Седая древность мне порукой,

Да Винчи, греки, римляне, Роден,

Смешное у меня искусство.

И та скульптура, что казалась воплощением чувства,

Поперек горла стала каплей серной кислоты,

Меня похвалишь даже ты,

Но умерло в душе желание творить,

И нужно положить конец несчетному ваянию,

Пусть даже ваше сострадание,

Падет на сердце черствое мое,

Оно не сможет пробудить те чувства,

Осталось мало их,

Всего лишь грусть,

И глупое искусство.

Во тьме столь мглистой пустоты,

Где нету серости, но также нет любви,

Летают жизней светлячки,

Те души радуги цветов,

Который же из них пустой?

Конечно мой!

Но вы взгляните на сию скульптуру,

Разве не это пустота?

Ее я воплотил, имея ветреную душу,

Ну, так зачем ей жить,

Страдая, как и я?

Лишь ты, Моя Любовь,

Увидела во мне добро.

Рассейся же творением света,

И сокруши мою печаль,

Пусть от меня уйдет то лето,

Где одиночества врата.

Ты ключиком мечты своей,

Открой-ка ту пошире дверь,

И выпусти меня через нее вовне…

Туда, где мерно плачут небеса,

Не в силах поменять мой жребий,

Как высохшая на ветру роса,

Тянущий в самую пучину Тьмы.  

Хочу, но не могу я изменить судьбу,

Уничтожать и созидать – нет продуху для мыслей о ином,

Из лета в зиму, мыслью и движением руки,

Веянием идеи вертится планета,

Две стороны одной монеты…

Я кровью подписал свой договор,

Не разделяй его со мной,

Моя Любовь.

Ведь то искусство темное, что сотворило свет,

Мне не нужно оно,

Но что поделать?

Вся жизнь моя лишь танец на воде.

Круги расходятся и снова затихают.

Так пусть же статуя надменная сия,

Твоей улыбкой и моей рукой,

Сейчас же и немедля обратиться в пепел.

Он не умел молиться, либо же петь погребальные песни, и даже не знал, какое вероисповедание было у этих мертвецов, но стихи, идущие из сердца, лучше чего-либо приносят упокоение. Хотя вокруг никого уже не было, Александр знал, что все его слышали… и благодарны.

Воронка затряслась как от нестерпимой боли и разлетелась тучей пыли, коллапсировав. Черная дыра, выполнив свое задание, ушла туда, откуда и была вызвана – далеко в космос, а может в небытие…                                                                  

Саня вздохнул свободно. Наконец-то это ушло. Камня на сердце больше нет. Больше не будет бессонницы и кошмаров. Кровь не бурлит в жилах. Он осторожно понюхал шею девушки. Ничего. Ровным счетом. Женские феромоны не активизировали жажду. Совсем не хочется ее укусить.

Сегодня мой счастливый день…

Сердце глухо стукнуло в груди. Тело как будто только и ждало, когда на него обратят свое внимание. Сердечная мышца забарабанила в подреберье как в тамтам. Накатила боль…

Откат! После настолько мощного заклинания нужно заплатить за примененную силу. Равное за равное. Дисгармония в магическом поле приводит к волнам в пространстве, напоминающих пружину, как камень, брошенный на батут. Чем больше амплитуда их расхождения, тем сильнее напор поля, когда их стягивает обратно к возбудителю, в виде эхо. А если нету силы заплатить за защиту – прими же боль, столь глупый маг… Но и никогда еще эта пытка не доходила до подобных высот.

Мир начал трескаться как зеркало от удара по хрупкому стеклу. Саня одновременно почувствовал все свои порезы. Вся спина и плечи представляли собою одно огненное пятно. Лопатки свело вместе. Из ран выплеснулась новая порция кровавых струек. Изо рта хлынул целый поток. Мерный стук сердца еле заметен, надрывный. Стало тяжело дышать. Легкие резало тупыми ножницами от каждого вдоха. Руки ощутимо дрожали. Саня взглянул на покрытое его кровью лицо девушки и понял, что все неправильно!

Боже, ну почему так больно? Это ведь игра… Или нет?

В игровой, виртуальной, реальности человек чувствует только ничтожную долю реальной боли. И даже во время фальшивой смерти, всегда выходит из игры до наката основной волны. Почему же тогда его так скрутило?

Мысли ворочались с трудом. Наверное, нужно выйти на свежий воздух…

Осторожно переставляя ноги одну за другой, Саня потопал к ближайшему выходу. Как по иронии оказалось, что он вышел во внутреннюю территорию. На выходе почти незаметно лопнула тонкая мембрана, пропуская победителя внутрь…

Продрав глаза, оглянулся вокруг. Без очков почему-то совсем ничего не видно. Куда же они поделись?.. Вокруг так светло. После полумрака сторожки совсем плохо. Даже слезы наворачиваются. Нахлынула новая волна мук. Нужно где-то прилечь.

Совсем рядом стояла лавочка с ковкой в виде виноградной лозы. Как раз. Только вот тяжело как-то.

Сделав последние несколько шагов, Саня как будто шел под откос в гору. Сглотнув подступившую к горлу кровь, подумал, что это точно конец. Нужно было остаться на месте или не брать девушку на руки…

Осторожно, стараясь не сломать хребет, стал на колени и, на вытянутых руках положил свою ношу на скамейку. В глазах потемнело. Сознание отключилось, и его голова упала девушке на грудь, открывая очень медленно пульсирующую жилку на шее…

Имя – это сама суть личности человека,

оно многое срывает, а еще больше рассказывает.

Прислушайся, осязай, и узри саму душу…

Каллиостро. Оракул Армагеддона.

В тенях древнего замка неслышно было ни малейшего звука. Его хозяин был стар, очень стар, и не переносил лишнего шума. Мрачные покои нисколько его не трогали. В Тени нельзя найти ничего цветов радуги. Только оттенки серого и черного. Единственным отличием были белые волосы старца. Как волна чистого снега. Перетянутые на лбу серебряным обручем – единственным предметом не принадлежащим серому миру. Миру вечной тьмы.

Стража в уродливых доспехах, с дико крючковатым и когтистым оружием, не смела сделать и движения без волеизъявления своего господина… и Бога! Ровные ряды вышколенных воинов прятались в стенных нишах. Лица лишь издали походят на людские. У некоторых солдат отсутствовали губы, ноздри и веки, большинство имело оттянутые к затылку ушные раковины. Из-за полностью смолянистого цвета кожи их невозможно было отличить от столь же несуразной стены. Из идеально-чистого гранита во все стороны торчали лезвия, шипи, острые осколки… Величественный полукруглый зал, подпираемый рядом колонн, во всю стену опоясывали витражи. С изображениями смерти, черепов, костей и трупов. На потолке вместо херувимов и облаков – громадная магическая конструкция из геометрических узоров, выложенных из стекла и тем самым пропуская вниз линии света из специальной комнаты наверху, где был установлен источник освещения. Антураж даже при такой помощи обретался не самый светлый. Таким был Чёрный Замок из Костей, которым пугали свой молодняк «не люди».