Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо Страница 28

– Бояться… отчего ж?

– А кушать тебе хочется?…

Оля промолчала. Алеша продолжал – глаза его блистали, и были сейчас почти такими же голодными, как у волка:

– А мне вот хочется… в желудке все бурчит, бурчит, словно варится что–то, а как представлю, что варится - - в глазах от голода темнеет. Все равно далеко нам без еды не уйти, надо, стало быть, в городе чем поживиться.

– Ох, что ты задумал?! – остановилась, перехватила его за вторую руку Ольга.

– Здесь ведь базар есть, там много чем торгуют, еды до отвала.

– Ты что же… – кажется, Оля поняла и ей стало больно, плечики её вздрогнули, она поникла головой.

Алёше тоже стало от этого больно, и он зашептал:

– Ну, вот видишь, как не хорошо получается… но… кушать хочется…

– Но ведь это… – на Олины глаза слёзы навернулись.

– Ладно, ладно… – тоже поник головою Алёша. – Конечно – это очень плохо. Ну и не станем, не станем. Что–нибудь другое придумаем.

Но тут вмешался Ярослав; улыбаясь, он проговорил:

– Да ладно, чего там – без еды то нам не обойтись. Я сам это сделаю…

– Ну уж нет! – сразу одёрнул его Алёша. – Я это придумал – я этим и займусь. Вы же будете стоять в стороне – смотреть не появятся ли где поблизости солдаты…

Он вновь взял за руку повел за собой Олю.

Вот он подошел к какому то мужику и спросил у него, как дойти до базара. Мужик с интересом и с жалостью взглянул на эту троицу – бледные, уставшие, в разорванной одёжке, – и объяснил, как пройти к базару. Про себя он еще проговорил «Кто ж вы такие то – бездомные, что ль?», и совсем уж ему жалко их стало и окрикнул он:

– Эй, а вы чай не здешние? Дом то у вас есть?

Тут бы и прикинуться им бездомными да поплакаться на свою судьбу – мужик и так уж раздобрел, а после такого рассказа непременно позвал бы их в свой дом, накормил, напоил. Но Алеша испугался, что он знает как–то его родителей и ищет теперь его и Ольгу по приметам и потому крикнул через плечо, уже направляясь по указанной мужиком дороге:

– Есть у нас и дом и все у нас есть! – последние слова он прокричал с болью.

Мужик крикнул им вослед:

– Так вижу я, что бездомные! Вы когда в последний раз ели то, а?! – этот вопрос остался без ответа – ребята уже скрылись за ближайшим поворотом.

Они еще не видели рынок, но уже слышали его – они шли по улице средь домов в которых никто и не жил, а размещались там всяческие мастерские, а откуда–то спереди валил людской шум–гам…

Вот вышли он из–за поворота и открылась им площадь на которой беспрерывно двигались десятки, а то и сотни людей.

Всем им троим, всю жизнь прожившим в деревне, где каждое лицо знакомо, как родное этот обычный в общем то базар показался настоящим столпотворением. Они вцепились друг в друга, потому что, казалось им, что стоит потерять своего спутника в этой круговерти и никогда его уже вновь найти не удастся.

– Эй, Жар – ты смотри не отставай! – прикрикнул Алеша неотступно следовавшего за ними пса.

Алеша вздохнул глубоко, словно пловец перед долгим погруженьем, и нырнул в ежесекундно изменяющееся переплетенье лиц, шапок, шуб, валенок…

Со всех сторон на все лады кричали:

– Вот пирожки горячие с капустой да с мясом, налетай, вкусно, дешево!

Другой голос надрывно вопил:

– Говядина, свинина, да пряности разное к столу!

– Хлеб, булки, калачи! – орал еще кто–то.

Алеша готов был молить у них, чтобы они не кричали так… А какие запахи витали! Ах, ароматы – пахло и щами боярскими, и пирогами, и запеченной картошкой, и чем там только не пахло! Тут у сытого человека потекли бы слюньки, а у не евших с прошлого дня Алеши и Ольги просто закружилась голова, а глаза заблистали и заслезились, у Алеши и вовсе подкашивались ноги. Только Ярослав был по прежнему весел, и ещё раз предложил Алёше (шёпотом, конечно):

– Давай я стяну!..

– Нет же… – отмахнулся от него Алёша, и тут, вдруг повернулся, схватил его за плечи, и зашептал, но довольно громко, так что многие оборачивались на его необычные, страстные слова. – Пойми – у меня в сердце ледяной медальон; желудок совсем пустой – он злобе помогает, и я понимаю конечно, что всё это звериное. НО!.. Но так мне сердце это терзает!.. И вот я прошу тебя, Ярослав – пожалуйста, не перечь мне. Пожалуйста!..

Обняла, поцеловала его в щёку Оля:

– Алёшенька, бедненький ты мой, тише, пожалуйста…

Алёша склонил перед ней голову, и, прикрыв глаза, попросил прощенья и у неё, и у Ярослава:

– Да я то что?.. – пожал плечами Ярослав. – Вот тебя то действительно жалко… – тут метнул взгляд в сторону. – Идут! Идут!..

Алёша с Ольгой обернулись, и увидели, что через толпу пробираются к ним Дубрав и отец Ярослава – люди перед ними расходились.

– Ярослав стой! Стой! Куда ты?! Э–эх!..

Алёша с Ольгой обернулись, и обнаружили, что Ярослав уже успел довольно далеко отбежать; вон мелькнул – вон его уже и не стало видно. Отец Ярослава Архип быстро говорил Дубраву:

– Я знаю эти улицы – та, на которую он побежал, на два переулка делится. Одному мне не справиться…

– Да – я тоже знаю – бывал прежде. – кивнул Дубрав. – Я помогу вам. – и зычно, так что на его голос обернулись многие, крикнул Алёше и Ольге. – Вы меня у северных ворот ждите!.. 

* * * 

Спустя недолгое время базарная площадь осталась за спиною Дубрава, и он зашагал по улице, оттуда свернул на меньшие переулок, потом на ещё меньший, и наконец, ступил в нишу – там в тени его совсем не было видно. Он не ошибся – спустя несколько мгновений раздался топот бегущих ног, и вот Старец выступил из своего укрытия прямо перед Ярославом, положил ему руки на плечи – мальчик начал бешено вырываться, однако руки Дубрава оказались как каменные. Тогда мальчик выгнул шею, и из всех сил вцепился зубами в запястье – потекла струйка крови, на лике Дубрава не дрогнул ни один мускул…

Наконец Ярослав разжал челюсти, выкрикнул яростно:

– Пусти! Предатель! Чародей старый! У–у, колдун! Ты выследил – да?! Что – с моим папашей сговорился?!.. Всё равно не удержите! Сбегу!

– Подожди, подожди – а тебе родителей своих совсем не жалко?

По щекам Ярослава катились слёзы – он больше не пытался вырваться, но теперь оглядывался, смотрел – не видно ли отца. Но отца пока не было – он свернул на другую улицу.

– Да что ж ты так горячишься? Любишь море, так и станешь капитаном… когда подрастёшь…

– А я всё равно прошу, чтобы вы отпустили. – уже спокойнее попросил Алёша, но по щекам его всё обильнее катились слёзы. – Вы у меня в кармане посмотрите, там письмо… Оно всё объяснит…

Дубрав был немало удивлён, но послушал мальчика и достал из его кармана аккуратно сложенную бумагу, на которой кривились нижеприведённые строки: