Птица несчастья - Лада Валентиновна Кутузова Страница 29

– А ты рисковый, – она облизала губы, пристально глядя на Федора. – Лучше бы я убила тебя.

– А почему не убила? – спросил он, неотрывно смотря, как меняется ее тень: становится объемнее, точно обретая жизнь.

– Пожалела, – хмыкнула мавка, уголок ее рта дернулся вниз, – а зря. Все равно умрешь.

Цвет ее русых волос сменился на белый, кожа тоже посветлела.

– Не умру, – упрямо заявил Федор.

Внешне это уже была не Алена, а другая девушка: со светло-серыми глазами. Ее красота была бы холодной, если бы не уши – те немного оттопыривались, придавая незнакомке беззащитный вид.

– Умрешь, – не согласилась она. – Там все умирают. Или не умирают, но это еще хуже.

Федор открыл глаза: наступило утро. Рядом Максимус собирал рюкзак, Симаргл носился по траве с тихим тявканьем, зависая время от времени в воздухе.

– А я с тобой, Феденька, пойду, – к нему направилась Оля. – Чего тебе одному по лесу шастать? Скучно, да и страшно одному-то.

– Оля, не выдумывай, – одернул ее Полкан. – Да и Феде туда идти не стоит.

– Я не выдумываю, – Оля мотнула головой. – Ты, Полканушка, возвращайся, а мне все равно делать нечего.

– Гулять?! – оживился Симаргл и запрыгал вокруг Федора. – Я с вами!

Максимус молчал, лишь смотрел на Федора выразительно: мол, из-за тебя и другие пропадут.

– Да не надо со мной идти! – взвился Федор. – Что я, маленький?! Без нянек обойдусь.

– Да нет, конечно! – тут же согласилась Оля. – Ты один пойдешь. А я просто за тобой, чтобы ты меня не видел.

Почему-то ее фраза напомнила, как мама украдкой провожала его до школы – чтобы не заметил. Федор в девять лет считал себя почти взрослым и стеснялся опеки: мальчишки засмеют. Мама следовала поодаль, благо Федор головой не крутил, а целенаправленно шагал на учебу. Федор об этом узнал лишь недавно.

– Не надо за мной ходить, – по слогам произнес Федор.

– А что ты раскомандовался? – правая бровь Полкана поползла вверх. – Вообще-то, мы с Олей здесь живем. Куда хотим, туда и идем.

Федор растерялся: что, и Полкан собирается искать живую воду?! А тот как ни в чем не бывало, продолжил:

– Завтракай да пошли.

Максимус, конечно, уже сварил гречку. Федор снова испытал чувство неловкости: не о таком попутчике Максимус мечтал, от Федора одни неприятности, а пользы по минимуму.

– Прости, но я буду искать живую воду, – сказал Федор.

Максимус пожал плечами, не желая отвечать.

– Я все понимаю, – Федора будто кто толкал под руку. – Но не могу отказаться! Это предательство.

Ему показалось, что Максимус дернулся.

– Будто я согласился, что Алена умрет, – продолжал Федор. – Я так не могу.

– Правильно, Феденька! – Оля умильно сложила руки. – А мы с Полканушкой поможем.

– Да не надо помогать! – вскипел он. – Я сам справлюсь. Хватит уже рисковать из-за меня!

Оля охнула, удивленно глядя на Федора, и он тотчас же пожалел, что так грубо оборвал ее.

– Сам справишься? Ценой жизни? – Максимус, наконец, заговорил.

– Да, – Федор взглянул ему прямо в глаза. – Ты бы на моем месте поступил так же.

Казалось целая вечность прошла, прежде чем Максимус ответил. Оля и Полкан глядели на Федора так, точно он сказал что-то запредельное, о чем лучше бы умолчать. Даже Симаргл прекратил верчение, уселся на траву и теперь выжидающе взирал на Федора. Максимус тоже смотрел на Федора с таким выражением лица, будто Федор ударил его. И от этого взгляда пробирало до костей, лучше бы уж Федор и в самом деле лишился языка. А потом Максимус ответил:

– Нет, я поступил не так. Не нашел мертвую воду. Вернулся. Предал ее – Лизу.

Глава третья. Мертвое озеро

Федор не ожидал: Максимус и остальные отправились с ним. У Федора закончились все доводы, чтобы отговорить их, да и сил не осталось.

– Не хочу, чтобы вы погибли, – в очередной раз сказал он.

– Не тебе решать, – отрезал Максимус. – Ты Алену свою не спрашивал, и мы тебя не станем.

Максимус тоже надумал идти за живой водой, Федор радовался этому и стыдился своей радости. Все же находиться в компании не то, что одному. Среди попутчиков ты под прикрытием, и не надо бояться ночевать под открытым небом; и думать о том, как раздобыть еду, проще – есть на кого понадеяться. После недолгих размышлений Максимус оставил кишку с мертвой водой возле фонтана, решив, что заберет на обратном пути. Грелку Федор положил рядом – нечего лишний вес таскать.

– Или вернемся, – подытожил Максимус, – или она нам больше не понадобится.

Симаргл воспринял поход как развлечение и теперь крутился вокруг Федора и Максимуса, путался под ногами Полкана, который даже споткнулся пару раз, но деятельного Симаргла это не остановило. Федор закинул рюкзак за спину и неожиданно ощутил небывалую легкость: будто валун с души свалился. До этого момента он жил в огромном напряжении под гнетом тяжести, которую тащил за собой. Теперь Рубикон перейден, все сомнения позади, и будь что будет.

Федор бросил прощальный взгляд на фонтан с мертвой водой. Девушка с веслом смотрела вдаль с равнодушным видом, струи воды омывали ее спортивное тело, и казалось, она подобно Афродите шагает навстречу людям, чтобы принести в мир любовь. Полкан хлопнул его по плечу.

– Ничего, не долго ей одной куковать. Скоро пионерия подтянется, веселее будет, – он подмигнул Федору.

– Присядем на дорожку, – Оле не хватало только баулов с вещами, она выглядела жительницей провинциального городка, томящейся в ожидании скорого поезда, который останавливается у перрона всего на одну минуту.

Федор внезапно ощутил тоску, которая случается, когда приходится проститься с чем-то родным и привычным. Остальным тоже передалось его настроение, и только Симаргл стучал по земле хвостом в предчувствии прогулки.

– Ну, с богом, – от Максимуса было странно услышать обращение к высшим силам.

Федор думал, так говорят лишь глубокие старики, вытаскивая это выражение из омутов памяти. Хотя и место, и время подходящее, чтобы подобным образом ознаменовать продолжение пути. Словно случился некий перелом, и надеяться можно только на везение, дарованное богами.

Федор узнал о Максимусе то, что не хотел бы знать, да и Максимус вряд ли счастлив, что разоткровенничался. Федор не понимал, каким чудом удержался, чтобы не бросить в лицо Максимуса жестокие слова: тот сам струсил и подбивал на это Федора. Но сдержался: не ему судить, пусть Максимус сам разбирается. Это его ноша, и Федор не хотел бы оказаться на месте попутчика. Да и нельзя использовать