Марина Дяченко - Бастард Страница 29

Станко лежал и смотрел на него почти с любовью. Жесткая борода, красные, припухшие веки, глаза с остатками былого куража… Это Илияш. Добрые духи, это действительно Илияш, и как он, Станко, рад его видеть, ни одному человеку в жизни он так не радовался…

Он засмеялся — тихо и глупо, от смеха голова заболела сильнее.

Илияш, который, похоже, вполне разделял его чувства, засмеялся тоже:

— Надо же… Ну, парень, и ночка выдалась… Ну и ночка…

Он помог Станко подняться — осторожно, тоже, по-видимому, удивляясь и радуясь тому, что парень-то настоящий. С трудом встав на ноги и справившись с головокружением, Станко увидел рядом — в двух шагах отвесный обрыв. Внизу, поодаль от каменистого склона, трепетала листьями изящная березовая рощица. Станко подобрался к краю — в камнях под обрывом белели чьи-то кости.

— Да, — Илияш все еще смеялся, — это они… Промышляют так, да…

Не оборачиваясь, путники побрели прочь.

Они шли и шли, и счастье, что дорога была легкой — оба вконец измучились и едва переставляли ноги.

— Молока хочу, — сказал Станко запекшимися губами.

Илияш удивился:

— Что?

— Молока… С ржаной поджаристой корочкой.

— Понятно, — Илияш скептически улыбнулся, — а сдобной булочки с кремом?

— Нет, — сказал Станко трагическим голосом. — С кремом я в жизни не пробовал.

— Плохо, — отрывисто посочувствовал Илияш и вытащил из-за пазухи карту.

За время пути карта еще больше истрепалась и вытерлась, Илияш подносил ее к самым глазам, страдальчески морщился и водил пальцем по дырам и пятнам; утвердившись в некой важной мысли, проводник поднял на Станко довольные глаза:

— Завтра выйдем к замку. С пути бы не сбиться… Тут овражек должен быть, прямой, как стрелочка… Смотри по сторонам, ладно?

Станко рассеянно кивнул. Ему как-то сразу стало не до того.

Завтра. Всю жизнь готовился — и завтра. Радоваться бы… Откуда же это тягучее, холодное, тяжелое чувство?

— Молока хочу, — сказал Станко печально. Илияш сочувственно усмехнулся.

Днем, окончательно выбившись из сил, путники устроили привал. Доедали остатки сухарей, лежали, вытянув ноги, бездумно глядя в небо.

— Илияш, — сказал наконец Станко. — Илияш.

Тот чуть поднял бровь.

— Я хочу поговорить с тобой… Только… серьезно. Без смеха, ладно?

— Без смеха кисло будет, — протянул проводник, жуя травинку. — А впрочем, давай…

Станко собрался с духом:

— Послушай, ты воин… Тебе наверняка случалось… убивать.

— Я охотник, — сказал Илияш после паузы. — Я убиваю зайца, чтобы съесть его.

— Нет, — в голосе Станко скользнули просительные нотки, — я не о том… Поговори со мной откровенно, не прячься за свои шуточки… Тебе ведь случалось убивать и людей?

— Своими руками? — поинтересовался Илияш.

— Да… В бою.

— Случалось, — бросил Илияш коротко.

— И… что?

— Что?

Станко сел:

— Понимаешь… Я никогда никого не убивал. Мой учитель Чаба говорил, что мужчина… Ну, да не в этом дело. Я… боюсь струсить, Илияш.

Стало тихо. Проводник лениво перекатился со спины на живот. Выплюнул травинку, подпер подбородок локтями:

— Струсить? Надеюсь, ты по-прежнему не боишься стражи… Да и самого князя, кстати?

— Нет, — Станко облизал губы, — не боюсь… Я боюсь другого. Вот я победил стражу, вот я победил князя… И надо убивать его, а я… Ну, понимаешь?

— Нет, — сказал Илияш безжалостно. — Не понимаю. Ты мне все уши прожужжал уже — ненавижу, убью, убью… Врал, значит?

Станко потупился. Ему тягостен был разговор, но еще тяжелее носить в себе то новое сомнение, что без спросу поселилось в душе.

— Я не врал, — отозвался Станко медленно. — Я…

По небу с оголтелым карканьем пронеслась пара ворон.

— Я… — Станко не знал, что говорить, — я…

Он вспомнил перепуганное, с разбитым носом, с выпученными глазами лицо рыжего сынишки бондаря — своего главного обидчика. Рыжий лежал в пыли, дружки его сверкали пятками в самом конце улицы, а Станко — рваная рубашка, кулаки в ссадинах — орал прямо в эти белые от страха глаза:

— Есть у меня отец, понял?! Есть у меня отец! Он князь, понял, ты?! Он князь, я его сын, а ты — холоп вонючий, понял?!

Он вспомнил бледное, гордое до надменности лицо матери: «В тебе благородная кровь».

Зачем ей было гордиться князем — ведь он был ее позором?

Илияш смотрел насмешливо — и вместе с тем почему-то печально.

— Пошли, — сказал наконец, поднимаясь. — Нам еще идти и идти… до темноты.

Вскоре нашелся и желанный овражек — «прямой, как стрелочка». Станко он не очень-то понравился: идти удобно, а вот свернуть с дороги — поди попробуй…

— Не трусь, — говорил Илияш негромко, будто сам с собой, — главное добраться до князя… А там сам увидишь, как обернется…

Станко тянулся следом и печально кивал.

Края овражка становились все круче и совсем уж задрались к небу, когда Илияш вдруг замедлил ход и стал. Станко остановился рядом.

Угнездившись корнями на левом склоне оврага, протянув толстую ветку поперек тропы, перед путниками стоял изрядных размеров дуб. Пышная крона говорила о мощи и здоровье старого дерева; на толстой горизонтальной ветке рядком висели шесть повешенных за шею трупов.

— Вот бедняги, — прошептал Станко.

Все шесть повешенных были с ног до головы облиты смолой; кое-где из черной заскорузлой массы виднелись белые оконечности костей. Одежда почти не сохранилась — но на ногах у каждого крепко держались кованые, просмоленные сапоги. В опущенной правой руке каждый мертвой хваткой сжимал боевой меч.

— Впервые… вижу, — Илияш сглотнул, — чтобы вешали с мечом в руке… Не знаю о таком поверье…

— Может быть, они сами… повесились? — нетвердым голосом предположил Станко. — Может, это был последний отряд… Горстка храбрецов… Они покончили с собой, но меча из рук…

— Что это за воины, которые вешаются? — презрительно оборвал его Илияш. — Позорная смерть… Для воров, бродяг… А эти — с мечами…

Оба стояли, переминаясь с ноги на ногу.

— А смола… зачем? — Станко старался не смотреть на черные остатки лиц.

— Смола — понятно, — бросил проводник, — смолой обливают трупы казненных… Чтобы дольше висели, чтоб другим было неповадно…

— Так их казнили?

— Вот что, — Илияш хмуро окинул повешенных взглядом. — Кто они и кто их убил… Не наше дело. Мы должны идти вперед.

— Как? — упавшим голосом спросил Станко. — Под ними?

Илияш скрипнул зубами:

— Другого пути нет.

И Станко двинулся вслед за проводником, глядя в землю: идти было гадко и страшно.