Антон Карелин - Дорога камней Страница 29

— Я рад попробовать, — медленно и ровно кивнул убийца, в глазах которого брезжило задумчивое понимание. — Это нечто новое для меня.

— Не думай, что стать Наследником Крови так просто, — предупредила Катарина. — Никто не знает Краэнна, даже отец и я. Ни один из людей тем более не в силах познать его чистый, гибкий и жестокий ум, его стальную и сверкающую душу, заполненную пустотой и темнотой; поэтому твоя задача так сложна. Мне нужно от тебя полное погружение. Ты попытаешься познать брата настолько, что будешь предугадывать ход его мыслей и каждый шаг. В перерыве между боями мы будем встречаться. Перед сном и утром, перед тренировкой, ты будешь читать дневник Краэнна, который он вёл с десяти лет. Надеюсь, ты сможешь понять его примерно так, как понимаю я.

Принцесса подняла глаза к потолку; лицо её, неожиданно осунувшееся, усталое, было немного бледно.

— Надеюсь, — опадающим ветром прошептала она, в этот момент совершенно взрослая, без единой детской черты, но бледная, словно тень, — когда придёт решающий момент, ты сможешь все решить.

Убийца, слушавший её, застыв в молчании, не смог сдержать чувств, которые после слов о дневнике внезапно проявились на его лице.

— Боги!.. — Он как-то отрывисто и нервно покачал головой. — С каждым часом я открываю в вас все новое и новое; каждое открытие потрясает. Какая же вы на самом деле? И как вы сумели стать такой?

— Если ты восхищаешься мной, то зря. Если брезгливо поражаешься, я влеплю тебе пощёчину и не буду разговаривать два дня. Выбирай, что больше нравится.

— Нравится пощёчина. Но я восхищаюсь.

Принцесса повернулась к нему от грозового неба за окном и улыбнулась, наполовину устало, немного тепло.

— Пора, мой Ножик, — ровно произнесла она, — нужно заканчивать завтрак. Очень скоро мы переберёмся в красное дерево (о, это была памятная комната — здесь произошло Посвящение Ножа) и там продолжим свои дела. Нас посетят мадам Венри и юный Клари. Незачем заставлять их ждать. Ну-ка, попробуй отбивной из... Господи, из чего, интересно, эта странная отбивная?

— Ваше Высочество? Как же вы будете себя охранять?

— Ну-ка, положи вилку... и своей резательный прибор. Теперь правой рукой проведи по моей шее. Осторожно так, с нежностью... Надо же... даже не щекотно. Едва ощутила. Мастерство или талант.

— Благодарю.

— Ну так что?

— Ничего. Я должен был что-то почувствовать?

— Нет, не должен был. Эта вещица хороша как раз тем, что почувствовать её принципиально нельзя. Защищена от всяческих чувств она, кстати, на порядок сильнее, чем даже твой замечательный и редкий шлем. В общем и целом, в материальном пространстве её просто нет.

— Что это за вещь?

— Ожерелье. Чуть тоньше, чем обычное колье. Знаешь, очень и очень потрясающее, я имею в виду на вид. Просто произведение искусства. Как ни странно, созданное руками и древней, странной магией тех, кто превыше жизни ценит смерть. Жрецами мифической Алой Гильдии. Которая, как видишь, существует и оказывает платные услуги. Можешь не беспокоиться за меня, совсем. В случае чего я сумею за себя постоять.

«В случае чего», — недовольно подумал он.

«Случая чего не будет. Пока не будет», — отстраненно подумала она.

Затем откинулась на спинку стула и расслабленно застыла, глядя в сторону зеркальной стены и рассматривая, как лучи и блики Солнца, поглотившего уже ползала, пробивающегося слева от грозового фронта через растоптанное кружево серо-чёрных облаков, при каждом движении руки играют в крупно огранённых кроваво-красных камнях.

9

— Они собрались? — спросил Первый, нависший над двумя мелко исписанными листками, сильными пальцами сжимающий тонкое перо и все никак не решавшийся, к какому из двух списков присоединить имя последнего воспитанника Старика, наиболее сильного и неосознанно-влиятельного из них. Неправильный вывод, по его мнению, уже на следующий день привёл бы к неверным действиям, и все заинтересованные стороны должны были слишком дорого за него заплатить. Ошибаться в выборе, работая с четвёртым списком, Первый себе позволить не мог. Скорее всего это было бы его последней ошибкой.

— Собрались? — настойчиво переспросил он. — Все?

— Да, — тонким, едва слышным, чуть свистящим голосом ответил Второй. — Все в сборе.

— Кто «все»? — нервно уточнил Первый, в горле которого отчего-то стоял мокрый, несглатываемый ком. — Сколько их там?

— Всего почти пятнадцать, — чётко отрапортовал агент Грант, зацепившийся когтистыми лапками за карниз и свисающий с крыши точно напротив широкого, плотно занавешенного окна, спрятанный под несколькими слоями скрывающих магических завес, сам видящий тройным зрением, включая базовое магическое и тепловое. — Виссенар де Вари, его жена, старший сын. Томас Рэнделл, Высший Секретарь Совета госпожа Джоанна Хилгорр, ответственный советник по внешней торговле Вильера Даунт, генералы Ватьен и Скерс, старший северный коморный Донованн Марц, главы пяти Гильдий, в том числе глава оружейников, секретари глав Имперских Храмов, всех троих[7]. Аристократы, включая посланников светлейшего князя Дайвирского и эрц-герцога Вельдского. Точно могу утверждать, что все вышеперечисленные к Диктатору в высшей степени лояльны.

Первый отлично знал, что лояльны. Иначе показательно посещать дом генерала де Вари, компрометируя себя в глазах любого из представителей следующего за Советом большинства, им было ни к чему. Однако каждый из собравшихся там сам по себе представлял столь мощную группу организаций и людей, что закрепление коалиции грозило полной неудачей всей череде эпохальных изменений, которым следовали тайные заговорщики, о заговоре которых, как ни странно, уже с год до его появления знал весь ожидающий эпохальных изменений континент.

Первый, сам привыкший к основательности и продуманности во всем, с надеждой подозревал, что ходы обеих противоборствующих групп расписаны на несколько месяцев вперёд, и что сейчас для Совета главное — сместить Диктатора, а с остальными противниками, собранными усилиями секретаря Хилгорр и генерала де Вари, расправляться будут поодиночке и позднее. Мог он и ошибаться, будучи просто одним из тех, кто слишком поверхностно посвящён в эту неостановимую машину хаоса, пока ещё неторопливо пережёвывающую то тех, то других, — запущенную и неровно прущую по склону вниз. То есть никакого чёткого и всеобъемлющего расчёта ни у одной, ни у другой из противоборствующих сторон могло и не быть. А чаша весов просто клонилась, как к итогу, к любой из них.