С Лисочка - Хроники ицкаронской Стражи. История одной практики Страница 29

— Что это? — спросила она.

— Горячий шоколад, — ответила Жужелица. — Правда, он давно уже совсем не горячий…

— Вкусно как, — удивилась девочка.

В детстве я тоже любила его. Нийя прекрасно его делала, причем кроме меня и ее самой, в замке Мастера его никто не пил. Я тогда не понимала почему. А когда поняла… Очень обидно было лишиться этого. Конечно, никто не запрещает мне и сейчас его пить, но по вкусу он стал для меня совсем-совсем водянистым, лишь бледная тень того ощущения.

— Пей, сколько хочешь, — сказала Жужелица.

Алиса тут же вернула флягу и, шмыгнув носом, стала смотреть в другую сторону.

— Удачи, — сказал Свиклай.

— К Малину, — ответили мы с циркачом, правда, мой писк потерялся в его голосе.

Ехать на плече Вэнни было довольно удобно, хотя утреннее солнце порядком мне досаждало. В своем родном теле я хотя бы под капюшон плаща могу спрятаться, а тут вся защита — тень от цилиндра на голове циркача. Мы вышли на нужную улицу, и я попыталась рассмотреть, где мои сослуживцы, но увидела только капрала Кивана, который валялся на земле в непотребном виде. Я такого пить точно побрезговала бы, несмотря на любимую мной вторую положительную.

Дверь таверны скрипнула, и мне тут же стало легче, потому что мы оказались в помещении, где не было этого противного солнца. Впрочем, мое облегчение длилось совсем не долго, потому что тут воняло так, что мысль о лежащем на улице капрале показалась не такой уж и противной. Запахи дешевого алкоголя, тушеной и, кажется, прокисшей капусты, запахи немытых тел, какой-то гнили, запах замытой крови, перекисшего пива и рвотных масс, смешавшись, царили здесь. Кроме бармена за стойкой, тут было еще три человека, занятых тем, что можно было бы назвать завтраком, если бы то, что они ели, можно было бы назвать едой. Мы сразу двинулись к двери в углу зала, нас никто не пытался остановить, лишь бармен поднял на нас взгляд, но тут же отвел его в сторону, стоило Алисе ему кивнуть.

За дверью оказался темный коридор и лестница на второй этаж, но туда мы не стали подниматься, а пройдя мимо двух закрытых дверей, вошли в третью, ведомые нашей маленькой рыжей проводницей.

— Ты гляди, явилась, — встретил нас несколько гнусавый голос. — А мы тебя уже похоронить успели. И даже выпили за это.

В комнате, куда мы вошли, небольшой, но неожиданно чистой и светлой для этого заведения, первым делом в глаза бросался стол, на котором стояло несколько пузатых бутылок, а также простая закуска типа холодного окорока, соленых огурцов, хлеба с икрой и маринованной рыбы. Судя по запаху, еда для этого стола имела иное от той, что подавали в общем зале, происхождение, да и алкоголь был не так плох. На том же столе, кроме закуски, бутылок и стаканов, лежали игральные кости и карты, а также несколько серебренных и медных монет. Напротив входной двери, слева от стола, в комнате была еще одна дверь, полуприкрытая. Возле стола стояли два стула, а на них, развалившись, сидели два типа.

Тот, что был ближе к нам, оказался гномом, бородатым, широкоплечим, одетым, как одеваются гномы-ремесленники, а рядом с ним прислонилась к стене гномская секира. Второй, тот, что заговорил с Алисой, был человеком, лет тридцати, бритым налысо, с бородавкой над левой бровью и хитрым прищуром голубых глаз. За его пояс был заткнут настоящий жарандийский кинжал в ножнах, а одет этот тип был даже несколько франтовато.

— Да еще и не одна, ты глянь, — сказал гном, рассматривая Вэнни.

— Доброе утро, господа, — вежливо поздоровался циркач. — Прошу простить девочку за некоторое опоздание, но я был тому виной. Не подскажите ли, где я могу видеть хозяина этой рыжей проказницы?

— Интеллигент что ли? — выпучил глаза гном. Смотрел он при этом больше на меня, чем на циркача. Ну да, таких, как Вэнни — пруд пруди, а ручную летучую мышь не каждый день увидишь. Я вежливо улыбнулась гному, но он, кажется, не оценил.

— Отнюдь, нет, такое же быдло, как и вы, — ответил Вэнни и вдруг щелкнул пальцем по своей левой щеке, подмигнул и хлопнул себя по карману, где у него лежал кошелек.

— Я б тебя за быдло спросил бы, — лениво сказал лысый. — А может, и спрошу еще… Эй, Завуч, тут к тебе Замухрышка фраера какого-то привела, он тебя видеть хочет.

Голос он повысил всего на полтона, но его услышали.

— Пусть войдет, раз пришел, — послышался сиплый, будто простуженный голос. — Проводите гостя.

И гном и лысый тут же поднялись на ноги и одновременно кивнули на дверь. Гном при этом захватил свою секиру, а лысый положил руку на рукоять кинжала. Вэнни улыбнулся и прошел в дверь, а Алиса вошла следом. И гном и лысый зашли за нами, заблокировав собой единственный выход из комнаты. Единственный, если не считать открытого окна, конечно.

Эта комната напоминала рабочий кабинет какого-нибудь портового чиновника где-нибудь в Мармаселе[46] или на Янтарных Островах. Крепкий письменный стол, жесткая кушетка, или даже скорее лавка у стены, пара стульев у окна, в одном углу горшок с фикусом, в другом — несгораемый шкаф. Дополнял убранство портрет кого-то из императоров на стене, кажется Августа Девятого. А может быть и Восьмого. А может быть и не Августа, а совсем даже Юлия.

В комнате, до того, как мы туда вошли, было три человека. Во-первых, седоватый мужчина на кушетке, несколько полноватый и неопрятно выбритый, лет сорока пяти на вид. Одет он был так, что его легко было принять за бухгалтера в какой-нибудь счетной конторе, лишь прямой и жесткий взгляд сильно портил впечатление. Во-вторых, на стуле у окна сидел еще один гном, одетый примерно, как первый, помоложе, с арбалетом в руках, болт которого смотрел сейчас Вэнни в живот. В-третьих, за столом сидел хозяин кабинета. Худой, среднего роста, черноволосый, и, кажется, слегка горбатый. Лет сорока, лицо немного вытянутое и худощавое. На столе перед ним лежали какие-то гроссбухи и счеты, а также две кучки серебра, монет по тридцать в каждой.

— Ну и? — вместо приветствия спросил хозяин.

— Позвольте представиться, — Вэнни было потянулся к своему цилиндру, но его рука была мягко перехвачена лысым, и так же мягко опущена вниз, а цилиндр снят и отброшен на кушетку. Туда же полетела и трость артиста. Несмотря на это, Вэнни закончил представление: — Импресарио цирка «Зеленая звезда», Вэнни Дер-Ван-Локрахт, прошу любить и жаловать.

— Любить — это не по нашей части, а жаловать — тут уж от тебя зависит, — просипел хозяин. — В цирк я в детстве ходил, а теперь цирк сам ко мне пришел. А чего пришел-то, господин хороший?

— Да вот, видите ли, девочка, — сказал Вэнни, указывая на Алису. — Представьте себе: гуляю вчера по рынку, к гороху да картошке прицениваюсь. Вдруг слышу — грабят. Поворачиваюсь — меня! В карман залезла, к кошельку тянется. Я сначала подумал, что она в него положить что хочет, но нет… Я ее за руку, она — бежать. Я за ней, она — от меня. Бегает быстро, еле догнал.