Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич Страница 3

Ланцетта остановилась на расстоянии в несколько метров, не дойдя всего пары шагов до той зоны, которую Холера машинально обозначила как зону атаки. Она не пыталась сделать вид, будто встреча случайна, но и оружия не доставала. Вместо этого она вытянула перед собой ладонь.

Ладонь у волчицы была бледной и грубой, но линии судьбы на ней читались отчетливо, как на учебных пособиях в классе хиромантии. Холера знала, что увидит на ней, еще до того, как сфокусировала взгляд. Под холмом Венеры, удобно устроившись во впадинке между линией разума и линией жизни, лежала гроздь тонких шипастых колец из темного металла, покрытых кровью и сукровицей. Хорошо знакомых Холере колец. Серьги. Ее блядские серьги из ее блядского уха. Когда-то она выложила пять гульденов за них в ювелирной лавке Румельтауна. На некоторых, кажется, еще остались лоскутки кожи. Ее, Холеры, не успевшей остыть кожи.

— Твои цацки, нет? — волчица усмехнулась, обнажив полный набор удивительно белых, как свежевыпавший снег, зубов.

Это мои серьги, подумала Холера, чувствуя, как слюна во рту от злости делается едкой, как алкагест[2]. Ах ты крытая стаей бродячих собак сука. Мои серьги, вырванные с мясом из моего уха. И кровь, которую она брезгливо стряхивает под ноги, тоже моя…

Она вынуждена была признать, если это было демонстрацией силы со стороны волчицы, то демонстрацией весьма впечатляющей, несмотря на ярмарочную показуху. Только одна сила была способна вырвать из чужой плоти серьги на расстоянии по меньшей мере двадцать метров, и эта сила относилась к числу тех, к которым надо относится со всем уважением. Махткрафт, магия, повелевающая энергиями, как явными, так и сокрытыми. Только изучать ее начинают на четвертом круге, никак не на третьем. Нахваталась, значит, у кого-то. Опередила учебную программу по меньшей мере на год. Талантливая ученица. Значит, эта стерва не только с ножом хорошо управляется. И вдвойне опасна.

— Ах, вот они где, — Холера улыбнулась, стараясь не замечать боли в висящем рваным лоскутом ухе, как и ритмичных шлепков крови по правому плечу колета, — А я уже сбилась с ног, ища их! Спасибо большое!

Ланцетта усмехнулась и небрежно стряхнула с руки ее кольца. Изящные металлические кольца раскатились по стертой тысячами ног броккенбургской брусчатке.

— У сучек Вариоллы что, заведено так, свое барахло где ни глядя бросать?

Холера не сомневалась, окажись здесь Вариолла, магистр «Сучьей Баталии», волчицы мигом засунули бы языки в свои истерзанные задницы и убрались отсюда со скоростью ветра. Да что там Вариолла, одна только Страшла-и-Ужаста обратила бы их в паническое бегство.

Холера хоть и не рассчитывала на помощь, украдкой бросила взгляд в сторону Брокка. В глубине души надеясь, что за клочьями обрамлявшего университет тумана увидит спешащие фигурки Страшлы и Котейшества. Ну не вечность же они станут задерживаться у Мешка, подумалось ей. Сейчас они, должно быть, уже спешат прочь от Брокка, смеясь над своими дурацкими, только им понятными, шутками. Спешат, чтобы нагнать свою подругу, которую любят не больше, чем ядовитую змею, раздавленную колесами кареты, но за которую заступятся, защищая честь «Сучьей Баталии». Она уже почти слышит стук их сапог по брусчатке, она…

Дорога была пуста. В густом тумане, неясно и зыбко, как мозговую кость в глубине хорошей наваристой похлебки, Холера смутно видела тяжеловесную громаду университета. Слипшиеся воедино учебные корпуса, нависшие друг на другом, выдающиеся во все стороны ломанные отростки башен и дымоходов, рваные жилы проводов и водосточных труб. Никто не спешил ей на помощь. А значит, рассчитывать приходилось только на саму себя.

Холера фыркнула. С той оскорбительной презрительностью, которая завоевала ей больше врагов, чем какой бы то ни было ведьме третьего круга в Брокке. И которая, увы, давалась ей легче, чем постижение магических искусств или умение управляться с ножом.

— А ты, значит, из любопытства подняла? Ничего удивительного. Я слышала, собаки очень любопытные твари. Такие любопытные, что обязательно попробуют на зуб все, что найдут. Даже дерьмо чужое, и то пробуют. То-то, я смотрю, в Брокке последнее время конских лепешек как будто поубавилось!

Лучше было смолчать. Не давать волю своему ядовитому языку, который и в лучшие времена приносил ей немало неприятностей. А уж сейчас-то, в окружении трех голодных волчиц, которые только и ждут повода растерзать ее…

Ланцетта не оскалилась, лишь презрительно дернула верхней губой.

— Может, мы и собаки, да только не позволяем надеть на себя ошейник, как ты.

Холера машинально прикоснулась пальцем к чокеру[3] на своей шее. Обтягивающий, из плотной ременной кожи, унизанный настоящими стальными шипами, он и в самом деле походил на ошейник, ошейник вроде тех, которые надевают на волкодавов. Весьма иронично, подумала она с горечью, как раз такие ошейники обычно защищают их от норовящих разорвать горло волков. Но едва ли они защитят ведьму от себе подобных. Пожалуй, спасти ее сейчас может по меньшей мере вмешательство самого герцога Вельзевула. Но, на взгляд Холеры, особо уповать на это не стоило. Насколько ей было известно, владыки ада редко снисходили до помощи сопливым ведьмам. Точнее, никогда не снисходили.

— Вам что-то угодно? — Холера сменила презрение на насмешливый колючий тон, пытаясь копировать манеру Гасты, — Не хотелось бы отрывать вас, мадемуазели, от важных дел. В этот прекрасный день у вас наверняка до черта важных дел. Например, поваляться в грязи или поискать блох друг у друга под хвостом.

Ланцетта встретила этот выпад небрежно, как опытный фехтовальщик, легко распознавший финт. Несмотря на то, что едва ли была мастером по части дуэлей, скорее, опытным головорезом, привыкшим расправляться с добычей в узких улочках Броккенбурга.

— Да, нам угодно. Нам угодно тебя.

Невысокая, крепко сбитая, с неровно обстриженными светлыми волосами, тяжеловесной грацией походящая больше на кулачного бойца, чем на чародейку, эта ведьма должна была быть ровесницей Холеры, но выглядела куда как старше. Может, потому, что в противовес самой Холере не признавала ни украшений, ни косметики. А может, из-за своего тяжелого волчьего взгляда, которым сверлила ее исподлобья. Холере страсть как захотелось плюнуть ей в лицо. Но едва ли она могла позволить себе что-то подобное в своем нынешнем положении.

Ничего, пообещала она себе мысленно. У меня будет возможность свести счеты. Не на улице, как это грязное отродье, дробя кистенем скулы и вышибая носы, а так, как это издавна полагается делать ведьмам. Возможно… Холера позволила на миг увлечься этой сладкой мыслью, позабыв про грозящую ей опасность. Возможно, она не станет выслеживать своих обидчиц с отравленным кинжалом, как это сделали бы многие на ее месте. Холера всегда презирала грубое железо, находя его варварским и примитивным, совсем неподходящим инструментом для человека, способного повелевать магическими энергиями, алхимическими процессами и демоническими сущностями. Возможно, она придумает что-то поинтереснее для этой троицы. Например, раздобудет пару щепоток хорошего порошка у «Общества Цикуты Благостной», сестры которой небезосновательно гордятся славой лучших отравительниц в Брокке. Такого порошка, чтоб у этих волчиц кишки вывалились из прохудившихся животов!

Или еще лучше… Использует ритуалы гоэтии, чтобы заручиться помощью какой-нибудь адской сущности, и натравит ее на волчиц. Не слабосильного духа, годного лишь раздувать камины и опустошать ночные горшки, а какую-нибудь терзаемую вечным голодом и неутолимой похотью сущность из адского воинства. Холера на миг представила визжащую от боли Ланцетту, растянутую на паутине из ее собственных сухожилий, и ощутила глубокое удовлетворение. Которое, впрочем, пришлось поскорее прогнать прочь, чтоб не мешало ясно мыслить. Быть может, она и осталась жива после трех лет в Брокке только лишь потому, что умела ясно мыслить. Уж точно лучше, чем многие из тех, кто полагал ее недалекой похотливой сукой. От некоторых из них и золы уже не осталось…