Теодор и Бланш - Митюгина Ольга Страница 3

— Что ты говоришь!..

— Бросьте! — рассмеялась Маргерит. — Ерунда! Ему только писаных красавиц подавай, а Бланш не вырастет потрясающей девицей. Да, волосы у нее пышные, русые — но жестковатые; глаза черные, огромные — да личико кругленькое, нос курносый. Она милочка, «милая мордашка». А таких Тед на дух не переносит. Ведь «красоту нельзя портить миловидностью»! — весело передразнила герцога экономка.

Все рассмеялись — и разговор зашел о другом.

Марш никуда не ушла. Напротив. Казалось, Теодор стремительно продвигается к своей цели. Девушка буквально висла на нем, бурно радуясь его роскошным подаркам: туалетам, драгоценностям, уборам… Вскоре Маршбанкс одевалась, как настоящая герцогиня, и, надо сказать, держалась соответственно. У нее были безукоризненные манеры, она чудесно танцевала, умела носить наряды, которые дарил ей его светлость… короче, по всем статьям девушка походила на леди, кроме одной — она была содержанкой.

— И вот язык-то не повернется даже наедине ей «ты» сказать! — сетовала Маргерит. — Словно и не она тут у меня на кухне крутилась!.. Такая дама стала, что куда уж дальше! Будто никогда в служанках не ходила, будто родилась в шелках и с ожерельем на шее, так держится! Да и она!.. «Маргерит, то; Маргерит, сё… Ступайте, Маргерит!» Я ей что, горничная? Ишь, расхозяйничалась! Своими руками дурь бы из нее выколотила, кабы не наш герцог!

— Вам еще предоставится такой случай, — вмешалась мать Бланш. — Когда милорд прогонит ее обратно, сковородки скоблить.

— Ах, Салли! Да у меня рука тогда не поднимется… А знаете ли вы, что он сегодня для нее устраивает в парке фейерверк?

— Ночью?

— Днем! По его приказу изготовили какие-то особые петарды, которые днем горят так же эффектно, как обычные — ночью.

— А что такое фейерверк?.. — раздался любопытный голосок Бланш.

— О! Это… это когда в небе вспыхивают огненные цветы, которые потом светящимся дождем льются на землю, это грохот и летящие серебряные стрелы в небе, это… Ах, да ты увидишь! На дворе будет немного видно. Конечно, из парка глядеть удобней всего, но там запрещено появляться, там будут только милорд и Марш.

«Хм, вот еще! — подумала девочка. — Парк большой, и если я туда заберусь, меня вряд ли заметят!»

Сказано — сделано. Сразу после обеда Бланочка улизнула со служебного двора, прокралась привычными лазейками через господские апартаменты и незамеченной юркнула в парк. Здесь, под защитой кустов и деревьев, она почувствовала себя в безопасности. Забравшись на самое высокое дерево и устроившись на ветке, как на насесте, Бланш ждала.

Долго томиться ей не пришлось. Раздался грохот, и с шипением, свистом и хлопаньем в голубое небо взвился сноп, фонтан фиолетовых и золотых стрел, которые рванули в вышине оранжевыми и зелеными вспышками — и осыпались легким серебряным дождем вниз… Но в небо взлетали новые и новые! Последняя петарда вычертила по небу замысловатый световой след, и если бы девочка умела читать, то прочла бы «Я люблю тебя, Маршбанкс».

Фейерверк длился около часа, но Бланш, зачарованная, не замечала времени. В этот момент ей жутко хотелось быть на месте Марш, ради которой милорд, такой красавец, устраивает такие праздники. А на нее он только наорал…

Ей взгрустнулось. Ну почему она никогда не сможет стать ослепительной красавицей, как Маршбанкс, даже когда вырастет? Маргерит так сказала… И никто никогда не запустит ради нее в небо сияющие брызги… И не подарит нарядов, как у принцессы. И фейерверк она видела, наверное, первый и последний раз в жизни…

Бланш вздохнула. Чудо праздника кончилось, пора было пробираться домой. Но тут совсем рядом раздались голоса, и на скамью возле ее дерева опустились герцог и «миледи».

На Марш было шелковое белое платье, открывавшее плечи, по которым вились, рассыпаясь, ее пышные волосы. Глаза девушки счастливо сияли. Руки, затянутые в тонкие перчатки до локтя, вертели сорванный цветок.

Теодор, совсем юный по сравнению с Маршбанкс, был в черном бархате, отделанном серебром, а рыжие волосы молодого человека отливали золотом на темном фоне. Герцог шел рядом с Марш с непокрытой головой, левая рука его покоилась на эфесе шпаги, правой он поддерживал локоть своей спутницы.

Итак, пара опустилась на скамью.

— Вам понравилось? — мягко спросил Теодор, но в его голосе сквозила еще и какая-то неуловимая, нехорошая вкрадчивость, царапнувшая Бланш. Мальчишка держал руки девушки в своих, у себя на коленях. Глаза его масляно блестели, устремленные на Маршбанкс.

Недавняя эйфория мигом слетела с Бланочки, словно кто-то вдруг сказал ей: «Смотри! Запоминай!» — и она, сама того не осознавая, вполне по-взрослому оценила ситуацию. Нет, ни тени зависти не осталось в ней, Бланш испугалась за Марш, даже не зная, почему. «Я никогда не позволила бы так глядеть на себя!.. — мысленно возмутилась девочка. — Неужели она не замечает?»

Казалось, та и впрямь не замечала.

— О, это было неповторимо, милорд!..

— Я рад, что доставил вам удовольствие, — самодовольно заметил герцог. — Впрочем, еще ни разу мне не доводилось разочаровать свою девушку. Рад, что не утратил практики… Но, Марш, вы превосходите всех моих прежних знакомых. Этот фейерверк — лишь слабый блик вашей красоты.

— Я не достойна таких слов… — смутилась она.

— Более чем достойны! Именно вы. Я не могу позволить, чтоб при моей внешности моей подругой была какая-нибудь заурядная девчонка. Согласитесь! А ваша красота вполне достойна моей, достойна моего внимания и этих, — он небрежно махнул рукой, — ничего не стоящих хлопушек.

Теодор еще ближе придвинулся к Маршбанкс.

— Неужели вы не видите, что я испытываю к вам?.. — мурлыкнул он, поглаживая ее пальцы. — Мне трудно даже дышать без вас… Марш, я люблю вас… Вы любите меня?.. Ах, какая вы бессердечная, какая вы черствая, Марш! — милорд отодвинулся. — Увы, ваша внешность скрывает ледяное сердце, она обманчива. Я молю о любви мраморную статую! Что вы молчите?

— О, милорд… — лепетала девушка. — Что вы! Вы любите меня? Какое счастье! Я давно вас люблю… Вы такой чуткий, такой внимательный, такой нежный и добрый…

Глаза Теодора сверкнули торжеством, но подросток продолжал капризным тоном:

— Ах, не лицемерьте, милая. Это не идет вам… Любовь! Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Знаете ли вы, что такое любовь?.. Не мучьте меня…

Марш была растеряна.

— Я сказала правду… Я действительно люблю вас… Но я молчала, я не думала…

— Докажите мне! — страстно потребовал юноша, сжимая ее пальцы.

В груди его все трепетало от осознания своей победы. Наконец он будет вознагражден за все терпение, наконец это совершенство окажется в его постели…

— Но как, милорд?! — вскричала бедняжка.

Он наклонился и шепнул ей на ухо. Она вскочила.

— Это нечестно! Доказать любовь можно по-разному, но так… так…

— А разве это не высшее доказательство, что может дать женщина? — невозмутимо поднял бровь Тед. — Нет?.. Так, значит, вот каковы все ваши уверения! Хорошо же! Мне крайне неприятны лицемерки, Марш. Я не терплю их возле себя…

Она почти рыдала.

— Нет… Не гоните меня… Я согласна…

Он тут же сменил тон, стал осыпать ее комплиментами, покрывал поцелуями ее руки — а глаза жадно глядели на девушку.

— Вы не заставите пожалеть меня о согласии?..

— Никогда! — пылко пообещал его светлость. — Так этой ночью вы придете в мою спальню?..

Маршбанкс покраснела.

— Приду.

— Поверьте, я сделаю вас счастливой сегодня…

— Я уже счастлива. Вашей любовью, — просто ответила девушка.

Герцог упруго поднялся.

— Поцелуй, Марш… — словно напоминая, промолвил он.

— Поцелуй?

— В знак согласия…

Он обхватил ее нежный стан, встал на цыпочки, чтоб быть выше, приник губами к губам Маршбанкс… и тут раздался треск, шум, шуршание — это Бланш сорвалась с ветки, пытаясь получше разглядеть последнюю сцену.

— О-ой!.. — провопила она, уцепившись за нижний сук, и, ловко раскачавшись на нем, сиганула в кусты, а затем, уже не пытаясь прятаться, побежала во все лопатки, спасаясь от разъяренного Теодора под хохот Марш.