Светлячок и тень (СИ) - Зеленжар О. Страница 3

После многих лет медитаций и общения с лесом она стала потихоньку постигать эту науку. Отец гордился ее успехами.

— Как жаль, что Круг не желает принимать тебя, — вздыхал он. — Они упускают из виду талантливого стража.

Сам Паррен мало общался с другими членами Круга. Он рассказывал, почему его прогнали, и девушка чувствовала свою вину. Будь Ксаршей кем-то другим, отцу не пришлось бы жить в одиночестве, на отшибе, ее бы приняли в Круг, и она не чувствовала бы этого звенящего одиночества.

Набрав ягод, эльфийка сделал крюк, чтобы навестить отца. Он любил малину, и даже когда совсем занемог, часто просил принести немного, “чтобы забрать этот приятный вкус на тот свет”. Ксар положила пригоршню ягод к корням расколотого молнией дерева, увитого красным плющом. Здесь покоился ее отец, учитель и наставник. Спустя много лет Круг все-таки принял ее в свои объятия и поручил охранять большую область у Тролльих гор и подножия Облачных Вершин, и Ксар жалела только, что старик не дожил до этого дня.

В сумерках она вернулась в маленький лесной домик, где жила когда-то с отцом. Кое-какая мебель была вырезана Парреном, а некоторые вещи — Ригелем, внуком Ванды, похожим на нее больше, чем дети. Когда она умерла, он был мальчуганом, держащимся за подол матери, но очень быстро вырос, возмужал и стал красивым крепким парнем, по которому сохла вся женская половина деревни, но он дарил нежные взгляды только Ксар. Память о смерти Ванды была еще слишком свежа, и эльфийка отвергла его ухаживания, однако Ригель остался ей близким другом.

А потом пришли темные эльфы, и друиды не смогли их остановить. Бычий Холм тогда осиротел, Ригель ушел в Подземье, спасать соплеменников, а им с учителем пришлось уйти глубоко в лес, чтобы обезумевшие от горя жители не учинили над ней расправу. Как много счастья и горечи дарили эти воспоминания, и какими свежими казались, хотя прошло уже тридцать лет.

Когда солнце скрылось за горизонтом, эльфийка сняла повязку с глаз и повесила на плечо колчан со стрелами. Каждый наконечник из остро заточенной кости, как положено среди друидов. Ночью она видела лучше всякого зверя и поэтому предпочитала охотиться в темноте. Сегодня она решила побродить неподалеку от Облачных Вершин, где встречались олени и дикие козлы. Лес тут был густым до самого подножия, и горы возникали из-за стены деревьев внезапно, как зубы в змеиной пасти. Эльфийка пригляделась к цепочке следов и быстро наметила самые свежие. Час назад здесь проходила лань, да не одна. Эльфийка прокралась по следу, старясь не издать ни единого звука. Вскоре до нее донеслись хруст сучков и дыхание, а между деревьев показались тени животных. Ксар медленно вытянула стрелу и приладила к тетиве лука.

Краем глаза она заметила мимолетное движение и сразу насторожилась, все-таки лес был полон чудовищ. Вокруг было тихо и безмятежно, и острые глаза темного эльфа различали лишь тени ланей между стволов. Показалось? Нет! Ксаршей увидела сумрачную фигуру, что бесшумно и ловко скользила под деревьями. Ксар припала к земле, позабыв про охоту. В лесу был кто-то чужой, и ей срочно нужно было понять, друг это или враг.

Чужак прекратил перебегать из тени в тень и замер, натянув тетиву плечистого лука. Ксаршей поняла, почему ей так сложно было разглядеть его: одежда и кожа незнакомца сливались с окружающей темнотой, делая его практически невидимым. У друидки перехватило дыхание. На ее памяти только у одного народа был такой цвет кожи. Темные эльфы, здесь, снова! Их не видели тридцать лет, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Эльфийка помнила, что рассказывал ей учитель: “Темные эльфы совершают рейды отрядами, и если ты когда-нибудь встретишься с таким, то без раздумий нападай первой. Стоит только отравленной стреле пронзить твою шкуру, и ты можешь погрузиться в беспамятство”. “Я помню, отец” — подумала Ксар, и ее тело увеличилось в размере, обрастая густым бурым мехом. Огромная медведица метнулась сквозь кустарник к замершей под деревом фигуре.

Мощные челюсти наметились в скрытую капюшоном голову. Впиться зубами в череп и смять, подарив быструю и почти безболезненную смерть. Пасть щелкнула в нескольких дюймах от чужака. Какой ловкий! Капюшон слетел с голову, обнажая темное лицо и черную шевелюру, разметавшуюся от движения. Ну ничего, от второго удара не уйдет… И правда не увернулся, тяжелая лапа опрокинула его на землю, в одну сторону отлетел лук, в другую колчан, рассыпая стрелы. Оскалившись, медведица склонилась над эльфом, чтобы перегрызть горло.

— Госпожа друид, это вы? Я искал вас, — сказал вдруг дроу на чистейшем общем наречии.

Ксаршей опешила. Этот незнакомец был очень похож на темного эльфа, тот же цвет кожи и похожее поджарое телосложение, однако в чертах лица было что-то неуловимо знакомое.

— Вы не узнали меня? — продолжил он. — Я — Келафейн Эверхат. Я… хочу попросить о помощи, и… — эльф слегка замялся, — не могли бы вы слезть с меня? Сильно придавили, — и он слегка улыбнулся.

Вот что ее смутило. На губах незнакомца проступила теплая улыбка Ванды, лицо занавешивали смоляные волосы Эверхатов, и сам он пах пятилетним мальчишкой, что когда-то любил читать следы и набивать полные карманы слизняков… Келафейн, сын Ригеля.

Глава 2. Зов Подземья

Когда дроу напали на Бычий Холм, большая часть молодежи гуляла на празднике сбора урожая в соседней деревне. Ригель приглашал Ксар присоединиться к веселью, но девушка скромно отказалась, сославшись на семейные дела. Они с отцом должны были провести ритуал, чтобы возблагодарить природу за щедрость. Паррен учил Ксаршей не только магии, но и древним как мир обрядам Круга, надеюсь в будущем передать ей полномочия лесного стража. Глубоко в лесной чаще эльфийка и гном произнесли священную формулу и воскурили ароматные смолы, благодаря лес за обильные дары, однако наутро их ждали печальные вести. Над деревней висел зловещий густой запах гари и пролитой крови, слышались стенания и плач, но больше всего Ксаршей потрясла раскаленная докрасна злоба в глазах тех, кто еще вчера дружелюбно улыбался ей, продавая свежий хлеб. Она растерялась, а отец шепнул:

— Идем отсюда, теперь здесь опасно.

Они вернулись в свой домик на окраине, собрали все нехитрые пожитки и собрались было уходить, как неожиданно объявился Ригель. Девушка боялась увидеть в глазах своего старого друга ту же ненависть, что и у прочих селян. В них и правда горел зловещий огонь, приглушенный сталью решимости, только в нем не было ярости по отношению к эльфийке. Прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, он сказал, порывисто обняв ее:

— Я ухожу в Подземье, чтобы вызволить односельчан. Сегодня, сейчас.

Эта новость оглушила Ксаршей. Она почти ничего не знала об этом зловещем месте, но инстинктивно боялась его. Там нет солнца и луны, и в кромешной темноте слепые бесформенные твари наощупь крадутся, чтобы пожрать все живое на своем пути… Таким Ксаршей видела Подземье в липких кошмарах, навеянных дымом дурманящих трав.

— Не ходи, — ответила эльфийка. — Я боюсь, ты погибнешь там.

— Нет, — твердо сказал Ригель, отстранившись от девушки. — В деревне я самый сильный и выносливый, побеждаю и в борьбе, и в стрельбе из лука. Не бойся за меня.

Ксаршей оглядела парня с ног до головы. Широкий в плечах, высокий, статный, сильный, с вороными волосами, как и весь клан Эверхатов. Несомненно, он был отважным и решительным, но достаточно ли этого будет, чтобы сохранить жизнь в Подземье? В одном она была уверена: переубедить его было все равно, что пытаться остановить восход солнца.

Ригель ушел в поход, а гном с дочерью — глубоко в лес. Время от времени Ксар наведывалась в деревню в образе зверя, чтобы узнать новости о судьбе друга, но тот бесследно исчез. Дни складывались в месяцы, а месяцы в годы. Безжалостное время иссушило Паррена, и вскоре Ксар осталась совсем одна. Круг принял ее, как преемницу старого гнома, но другие друиды не были к ней дружелюбны. Девушка ощущала себя совсем одинокой, а тайные вылазки в деревню прекратились из горького осознания, что Ригель, должно быть, уже мертв.