Покров Тьмы (СИ) - Романова Маргарита "Margari Vlaiser" Страница 3

Под белыми горами

В чернеющих пещерах

И вырытых карьерах

Гигантскими рядами

Сияют самоцветы.

Манит их блеск холодный

Как на деревьях иней,

Как море густо-синий,

Глубокий, благородный,

Словно огонь кометы.

Добытчики находкой

Как никогда горды.

Подобной красоты:

Чарующей и кроткой,

На свете не сыскать.

И звездными огнями

Мерцает Град Сапфирный

Тончайший звук эфирный

Звенит в тиши дробями

Не смея умолкать…

Дэйли зачитала первые строки за ужином. Выразила свое неудовлетворение по поводу некоторых рифм.

— Ты все больше меня удивляешь. Эти стихи восхитительны. — Похвалила ее Мариэль.

— У тебя великолепно выходит. — Поддержал Фаолин. — Главное никогда не опускай руки, даже если что-то не получается.

Дэйелис робко улыбнулась, поблагодарила родителей за похвалу и ужин, и снова окунулась в омут рифм и поэзии.

Фаолин помог Мариэль вымыть посуду. Когда они уже почти покончили с этим делом, особенно громко грянул гром, пронзив глухую тишину дома. Мариэль вздрогнула от неожиданности. Неловким движением задела фарфоровую чашу, и та расколотилась на мелкие осколки, упав на пол.

— Не трогай. — Остановил ее Фаолин, когда Мариэль попыталась собрать осколки. — Я сам уберу.

Он нежно взял ее за руку, погладил ее по животу, словно успокаивая испугавшегося ребенка. Усадил, растерянную, Мариэль на стул, а сам взял метелку, совок и собрал все осколки.

***

Вспышка. Пламя взвилось к небу, бушевало багровой стеной за спиной. Оно обжигало и заставляло бежать прочь. И кроме рева пожара ничего не слышно. Бежать! Не останавливаться! На руках младенец. Он кричит и плачет, но ревущая красная стена огня заглушает его визг.

Что-то обрушилось прямо под ноги, преграждая путь. Земля вдруг стала ближе, буквально под носом. По рукам текли алые струи крови. Душераздирающий вопль младенца лишь на мгновение пробился сквозь рев пламени, а потом снова в нем потонул. Малыша поглотил огонь. По лицу текло что-то холодное и мокрое. Слезы.

Кто-то схватил за руку. Рывком поднял на ноги. Снова бежать. Легкие забиты дымом, глаза слезятся и болят от его токсичного яда. Мариэль не сразу разглядела в человеке, тянущем ее за руку, Фаолина.

Ноги отказывались двигаться. Но эльф тащил ее за собой, не давая упасть.

Полыхающий пожар догонял с пугающей скоростью, и уже лизал пятки.

Кто-то взял ее за вторую руку. Мариэль повернулась Ко второму спутнику. Дэйли! Черная от сажи девушка бежала рядом.

Толчок в спину. Туда, где только что была Мариэль, снова что-то обрушилось, загораживая путь. Фаолин вовремя отреагировав, уберег Мариэль от завала. Зажмурившись, она упала наземь. Все стихло.

Жар пламени сменился прохладой. Дым больше не отравлял легкие. Под пальцами чувствовалась мягкая трава. Чьи-то руки подняли ее. Мариэль открыла глаза. Вокруг раскинулся лес. А перед ней бушевала стена огня, но она стояла на месте, не достигая Мариэль.

Те, кто помог Мариэль подняться стояли рядом. Это были Малвель и Резхарас. Тут же была и Дэйелис. Она, уронив лицо в ладони, сидела на коленях. Мариэль, еще не зная от чего страдает дочь. Бросилась ее утешать.

А потом снова посмотрела в огонь. Там, объятый пламенем, лежал Фаолин. Нет! Мариэль бросилась к нему на помощь. Но ее остановил Резхарас, схватив за запястье у самой границы огня. И в тот момент, когда Малвель рывком оттянул ее в безопасность, из стены вырвалось щупальце пламени и утащило учителя в гущу огня.

Потеряв самообладание, плохо соображая, что она творит, Мариэль бросилась за ним, вырвавшись из рук Малвеля.

Окутанная огнем, она не могла пошевелиться. Он жалил и прожигал ее насквозь, заставляя кричать от боли. Ожоги вздувались и лопались, разбрызгивая кровь.

Раскат грома и крик. Вспышка.

— Мариэль!

Крик застыл в высохшем горле. Ее собственный крик, разбудивший ее. Он леденил душу и все еще вырывался из груди. Болят вцепившиеся в одеяло руки. Болит голова…

— Мариэль, успокойся.

За окном — ночь. Шторм все еще не утих. Грохот волн и гром нарушали тишину. В камине тускло поблескивают угли. Нет огня, нет пожара. Гладящая ее щеку рука пахнет морем, новым пергаментом и скошенной травой. Не кровью.

— Фаолин…

— Это был всего лишь сон. Все хорошо.

Мариэль все еще дрожит, ласково поглаживая живот. Она и малыша разбудила своим криком.

— Фаолин, я…

— Спи, Мариэль. Я рядом.

— Фаолин, я не видела кошмаров с тех самых пор, как попала в плен к Фулдуру. А этот сон так похож на тот…

— Все хорошо. — Повторил Фаолин, нежно обнимая ее. — Пока я рядом, тебе нечего бояться.

В тот раз кошмар был вещим. Что если и сейчас это предупреждение?

Мариэль не могла снова уснуть, глядя на тлеющие в камине угли. Теплое дыхание Фаолина касалось ее шеи, шевелило волосы, щекотало ухо. Снова прогремел гром и комната на миг озарилась светом молнии.

— Фаолин?

— М?

— Мне страшно.

— Это все скверные воспоминания. — Прошептал он ей на ухо. — И скверная погода. Спи.

Но тревожные мысли роились в голове, не желая униматься. Фаолин почувствовал ее тревогу. Сел, облокотившись на спинку кровати. Его палец опустился на переносицу Мариэль. Мягко, почти невесомо, он гладил ее от кончика носа к центру лба. Фаолин тихо прокашлялся, прочищая горло. И по комнате разлилась нежная мелодия мягким альтом. Он пел колыбельную, под которую когда-то засыпала Дэйли, будучи еще совсем ребенком.

Глава 2. Лучший фехтовальщик

Невообразимый шум заполнял все помещение и был слышен даже на соседней улице. Из-за него нельзя было расслышать даже собственный голос. Что бы кому-то что-то сказать приходилось перекрикивать гомон, а что бы разобрать ответ собеседника в общем гвалте, надо было как следует напрячь слух.

В трактир вошел тощий человек в компании двоих товарищей и девушки. Устроившись за одним из немногочисленных свободных столов и почти не прерывая беседы, он заказал выпивку и жаркое. Узкие плечи его укрывал красный плащ, украшенный золотистыми чешуйками. На шее ожерелье, напоминающее клык дракона. Мужчина явно гордился своими украшениями, так как выпячивал грудь и поигрывал плечами, что бы чешуйки переливались в свете ламп, как только замечал на себе заинтересованные взгляды незнакомцев. Он непристойно обнимал девушку, которая поигрывала его ожерельем, и провожал похотливым взглядом девушек, разносящих еду. А товарищи о чем-то его расспрашивали, на что он отвечал с явным удовольствием и жаждой дальнейших расспросов.

До ушей, сидевшего в темном углу зала человека, долетел обрывок фразы:

— Быть того не может! Чтобы ты, — Один из товарищей тощего мужчины, коренастый и лысеющий, сделал глоток пива, — чтоб ты и дракона завалил!

— Говорю тебе, брешет засранец! — вторил ему второй товарищ — полноватый мужичек, с густой неухоженной бородой.

— Сам засранец, идиот! А не веришь — вот она все своими глазами видела! — Тощий человек дернул девчонку, и та энергично закивала, оторвавшись, наконец, от украшений своего спутника. — А это, — он погладил длинными пальцами золотые чешуйки на своих плечах, — доказательство и мой сувенир с того не легкого боя.

Скрытого в тени странника заинтересовала эта беседа, но, как назло, в зал ввалились еще гости, и шум усилился.

Мимо прошла разносчица. Она едва заметно поежилась, взглянув на него. Один вид странника внушал необъяснимые чувства. Такие, что одним словом их эта девушка описать не могла. Но этот человек словно внушал окружающим остерегаться чего-то. Не его самого, а чего-то другого. Он будто говорил «бойся сделать это». А сам странник ничем не отталкивал людей от себя. И, если приглядеться, то ничем от других не отличался. Его лицо было скрыто капюшоном, его поза была расслабленной. Можно было решить, что этот человек просто отдыхает с долгой дороги. Но девушка подозревала, что он тут не просто проездом. От него разило загадочностью, и эта загадочность манила, вызывала непреодолимое желание снять капюшон и заглянуть в глаза.