Красота внутри (СИ) - Власова Мария Игоревна Страница 3

Два дня угрожали, что смерть моя скоро придёт, и я за все свои грехи поплачусь сполна. Вот только эта смерть, в черном кителе и сексуальной внешностью не приходит. Он игнорирует меня, и это после того, как я ему сердце проткнула? Я чувствую, что скучаю, нет, просто невыносимо скучаю! Даже это вредное дите в моем пузе скучает, уверена в этом. Иначе отчего оно меня все время по ночам лупит? Растёт как на дрожжах, и это при такой скудной тюремной еде!

Кладу руку на живот, он заметно округлился, может мне кажется? Срок должен быть очень маленьким, особенно по меркам гномов, даже не должна чувствовать удары этого вредного ребёнка, но я чувствую. Каждый из них заставляет меня просыпаться, и чуть ли не вскрикивать, сильная девочка у меня будет. Как только подумаю об этом, так хорошо становится, тепло и уютно. Я счастлива, не смотря на то, что сижу в тюрьме и жду смертного приговора. Никто не заберет у меня мою крошку, я защищу ее, чего бы мне это не стоило. Но это вредное дите могло бы и помочь, дать мне воспользоваться своими силами, как минимум разочек. Я бы эту тюрьму с одного удара разнесла и освободила нас. Увы, но дите не хочет мне помогать, наоборот, после моей попытки зарезать его папочку делает все наперекор. Сначала было ничего, но на следующий день даже встать с кровати не смогла. Вот на третий день уже встала, когда свалила большая часть охраны, в особенности все симпатичные парнишки, которых я успела обработать. Еще немного и они бы с моих рук ели, ну или бежали с криками: «Насилуют!» – это как кровать ляжет. Если на них – так сразу.

– Ай! – вскрикиваю помимо воли.

Пнулась маленькая вредина, как будто мысли мои слышит, да еще и понимает все! На меня все криво смотрят и морщат носы, отворачиваясь. Все дело в том, что какой-то сердобольный тюремный охранник предложил вызвать мне врача, чтобы осмотрел меня, узнал, из-за чего я все время вскрикиваю. Мне само собой это не понравилось, свою беременность я предпочитаю держать в тайне, особенно от одного буйного некроманта. Черт его знает, что он теперь сделает со мной и нашим ребенком, когда узнает? Так что недолго думая соврала, что несколько перепила шампанского и теперь меня очень болезненно пучит все время. Ну, собственно, оттого они моськи и кривят, это слегка бесит, но я потерплю. Еще немного, не знаю для чего, но потерплю. Возможно, я надеюсь, что сила вернется, или дите в пузе сжалится и даст ею воспользоваться. Почему-то приятней думать, что ребёнок просто не дает ее использовать, чем понимать, что сила пропала навсегда.

– Мальчики, когда обед? – ною я, развалившись на кровати.

Оставшиеся двое охранников молчат, как-то веселее, когда их было десять внутри и пятнадцать снаружи. Приподнимаюсь и вижу, что никого нет – пусто.

– Ей, вы куда смылись? – поднимаюсь с кровати и подхожу к двери.

Там есть маленькое окошко с решеткой, чтобы охранники в коридоре могли наблюдать, есть ли подозреваемый в комнате. Встаю на носочки и, держась за решетку, смотрю в освещенный факелами коридор.

– Эй, мальчики! Пора обеда! – кричу во все горло, пытаясь высмотреть хоть одного.

Куда они все пропали? Кто меня тут сторожить-то будет?  А если сбегу? Им же скучно без меня будет. Кто же с таким страшным лицом будет требовать у них добавки? Раньше в этой тюрьме добавки ни одному заключенному не давали, пока голод не довел меня до истерики с бросанием тарелки между глаз одному из охранников. Может они боятся, что я опять на них наброшусь? Да не виновата я, что форма на них не держится! Холодно мне было, одеяло тонкое, вот и решила одолжить в одного из охранников одежду. Ну и что, что первыми штаны стащила? Ну и что, что без его согласия? Ему же потом все понравилось! Особенно когда я его ремнем из штанов отхлестала, жаль ремень забрали. Вдруг там, среди охранников, есть еще такие милые мазохисты? Хорошо штаны оставили, я даже не побрезговала их надеть, под кружевное платье.

– Да где вас носит? Я же сказала, что больше раздевать вас не буду! – ору в окошко зло.

Житель пуза недоволен – жрать им, видите ли, подавай. Вот серьёзно, если она в пузе такая прожорливая, то боюсь представить, сколько она будет съедать, когда родится. Вся в мамочку!

– Эй ты, швабра! Рот закрой! Здесь тоже люди, между прочим, есть! – кричит мне откуда-то какая-то тётка.

Пытаюсь ее высмотреть и замечаю в карцере Е женские глаза.

– Ты это мне? – немного удивляюсь таком смелому заявлению.

Раньше люди рядом со мной так не говорили.

– Тебе, а еще кому! Страшила чертова! Как ты посмела моего Иганришнарчика ножом пырнуть? Да я тебе за это всю рожу выпалю, такое проклятие на тебя наложу, что волосы все выпадут, а зубы наоборот вырастут, как у акулы в три ряда!

Дальше с уст незнакомки вырвался поток бескрайнего мата, который я со всей добротой душевной принялась перекрикивать своим.

– Какой еще твой? Я тебя сейчас по стеночке раскатаю, вобла языкастая! – ору, даже долбанув дверь коленом.

– Ты сначала меня достань, помесь червя и черепахи! А с Игнаришарчиком у нас всегда были особенные отношение, – сладко пропела эта выдра с насмешкой.

– Хватит коверкать его имя! Кто ты такая вообще, чтобы его так назвать? Вобла крашенная! – двинула по двери рукой и ноль реакции.

Хоть бы выбила ее, а не в щепки разнесла! Совсем забыла, что обычные люди так не могут. С досадой застонала, в животе аж урчит.

– Я его любовница, почти что невеста! – гордо заявляет эта пигалица, не подозревая, что ей конец.

– Какая еще любовница? Какая невеста?! Ты что охренела, жаба?! Мой он, мой! – рычу, пнув дверь снова, она даже заскрипела, но с засовов не слетела.

– Твой? Так почему ты здесь в камере сидишь, если твой? – ядовито замечает эта пигалица.

– А ты-то почему здесь, раз уж у вас такие отношения? – язвлю зло.

Девка из карцера напротив на мгновение замолчала.

– Спасибо, – сказала она вдруг, и я слегка удивилась такому повороту.

– За что?

– Ты спасла моего брата, Вальтера. Вот по той причине, что он мой брат я и нахожусь здесь, – отвечает, спрятавшись, чтобы я ее не видела.

Немного зависла на незнакомом имени, а затем поняла, где слышала его раньше – это же муж Пенелопы. Там значит его сестра сидит? Ну да, теперь понятно, зачем эту стерву закрыли здесь. Интересно, а ее почему еще не казнили? Неужели некромант и с ней тянет, как со мной?

Вдали коридора послышался топот, несколько охранников подбежали к моей камере. Ну, наконец-то, обед! Как так можно вообще мучить беременную великаншу? Совсем что ли бессовестные? Плевать, что о моем интересном положении не знают, все равно нужно быть тактичней с женщинами. Дверь в мой карцер открыли, но еду не дали. Вместо этого явились какие-то черти в белом с длинными ушами. Не сразу среди них узнала Нальнара и его родителей, потому что искала взглядом только еду.

– Бог ты мой, сейчас она еще страшнее, чем на балу, – схватилась за сердце эльфийка.

– Я вас тоже не очень-то рада видеть, – бурчу недовольно, – в отличие от вас, папочка!

Делаю резкий шаг к отцу Нальнара и сразу же становлюсь прихваченной им самим, да еще сгруженной в непонятные объятия. Ох, как это кое-кому в пузе не понравилось! Сдавленно крякнула, эльф сразу отпустил, подумал, что сжал слишком сильно.

– С тобой все в порядке?

– Ага, а вы, собственно, зачем пожаловали? В гости или навсегда в мою уютную камеру? – блистаю остроумием.

– Мы за тобой пришли, пойдем отсюда, – спокойно отвечает эльф, а затем снимает с себя парадный пиджак эльфов и надевает на меня.

– Ух, тепло, – радостно улыбаюсь.

К своему позору не чувствую от его заявления ничего. Да мне хотелось на свободу, но при этом, как же сильно хотелось оставаться здесь и ждать одного некроманта. Это чувство больно режет по сердцу, но я его отпускаю, легонько прижав руку к животу. Он бы все равно не пришел, даже на казни бы не появился, уверена.

– Пойдем? А откуда у тебя эти штаны? – спрашивает Нальнар, беря меня под руку.