Неблагая - Хаусман Ивлисс Страница 3

Шум фестиваля затихает, пока я тянусь пальцами к флакончику, висящему на кожаном шнуре у меня на шее.

Взять наших родителей: Мами — повитуху, жесткую и вспыльчивую женщину, готовящую домашние снадобья для лечения всего на свете — от простуды до назойливых прыщей; Папу — нежного сильного мужчину, который вечно возвращается из мастерской с глиной под ногтями. Они бы не хотели для нас такой жизни. Они хорошие люди. Честные.

Но пока я рядом, им грозит опасность.

Поэтому мы три года назад убежали из дома: скитались по городам, воровали, жульничали, врали, выживали правдами и неправдами, кое-как все это оправдывая для себя самих. Дескать, игра стоит свеч — и однажды у нас будет достаточно денег, чтобы построить для нашей семьи новый дом. Чтобы я могла ходить по улице, не вздрагивая каждый раз, когда кто-то слишком долго задержит на мне взгляд — вдруг этот человек видел мое лицо на плакате с надписью «Разыскивается».

А сейчас мы подходим к мосту, выбивая ботинками неровный ритм по булыжнику, и толпа вокруг нас редеет. На улицах слишком много народу, чтобы по ним могли протиснуться лошади и повозки, и широкий мост непривычно пуст. Кислые запахи пива и прижатых друг к другу тел отдаляются с каждым нашим шагом.

Эта сторона моста ровно и плавно ведет к каменной арке над сонной водой. Вдоль грязных берегов и из-под цементной кладки торчит трава. На другой стороне сверкают латунные фонари, увитые цветочными гирляндами из золотистой бумаги, а волшебный светящийся шар каждые несколько секунд меняет цвет.

— Последний шанс передумать, — бормочу я, заметив, что идущая навстречу женщина в небесно-голубых одеждах смотрит на нас на секунду дольше привычного.

— Слишком ты беспокойная. — Исольда перехватывает взгляд дамы и отвечает ей сияющей улыбкой.

Я немного ускоряю шаг, пытаюсь выглядеть непринужденно, и вдруг моему взору открывается ослепительный вид на Гилт Роу, Золотые Ряды.

Правда, Гилт Роу — это не столько ряды, сколько спутанный клубок улиц, утопающих в роскоши и богатстве столь избыточном, что никто не знает, как его применить. Как и в остальных частях города, дома здесь тесно прижаты друг к другу, только тут они сложены из белого камня или выкрашенного в пастельные тона кирпича, перед домами разбиты садики, а фасады изящно увиты изумрудным плющом.

Дома в целых восемь этажей, и каждый — на одну семью. Трудно представить, какое убранство у них внутри, а ведь я горжусь своим богатым воображением. И над всеми ними возвышается поместье Уайлдлайн, занимающее втрое большую территорию, чем остальные дома, окруженное идеально подстриженным газоном и железной оградой. Оно такое огромное, внушительное и — поскольку весь Гилт Роу сегодня веселится за счет Лейры Уайлдфол — совершенно безлюдное. Считай, на стене нарисована огромная светящаяся мишень.

Я нечасто бывала в этой части города. На этих образцовых улицах, по которым дефилируют со вкусом одетые почтенные граждане, мы с Исольдой в наших обносках выглядим как колючки чертополоха в букете экзотических цветов. Таким, как мы, нельзя спокойно ходить здесь, надеясь, что никто из богатеньких местных не заподозрит нас в чем-то неладном и не позовет стражу.

По правде говоря, нас почти всегда можно подозревать в неладном, но им-то об этом знать не обязательно.

Сегодня — совсем другое дело. Сам воздух сообщает об этом, подсказывает запахами, пробивающимися через ароматы дыма, сахара и дорогих парфюмов. Сегодня под каждой маской может прятаться фейри, и потому все и ко всем относятся с равным уважением.

Ну, может, за исключением пары-тройки криво зыркающих прохожих — думают, я не замечаю.

Тем не менее толпа, в которую мы вливаемся на другой стороне моста, по-прежнему почти полностью состоит из людей в ослепительных одеждах из лилового шифона, мандаринового бархата, шелка цвета индиго, чистого белого льна — всех вообразимых и даже невообразимых цветов. Золото сверкает на шеях, запястьях и пальцах, в вышивке на юбках и манжетах. Каждая маска эффектнее предыдущей, каждая сделана на заказ и совершенно уникальна. Слуги, наряженные чуть проще, но все равно в традиционный роскошный полуночно-синий бархат поместья Уайлдлайн, снуют вокруг, разнося закуски и напитки.

Более неуместной, чем здесь, я себя еще не чувствовала — в этой своей простецкой маске, таком же простецком голубеньком платье и пыльных коричневых ботах. Таким, как я, нет смысла тратить деньги на платье, которое будет надето всего раз, пусть даже самое очаровательное.

Моя сестра выглядит еще более странно среди окружающих нас людей, но это никак не мешает ей излучать уверенность, даже когда под ее маской проступают крошечные бисеринки пота. Исольда потеет сильнее — но не из-за природной потливости, а просто потому, что в любую погоду и в любой день носит многослойную черную одежду.

Мы с ней абсолютно одинаковые, но я не припоминаю, чтобы нас хоть раз перепутали. Даже смешно, что фейри решили, будто я могу идеально ее заменить. Да, у нас одинаковая оливковая кожа и карие глаза, но она обрезает свои волнистые волосы, не давая им дорасти даже до плеч, а я заплетаю свои в толстую косу до самой поясницы. Да, у нас одинаковые густые и тяжелые брови, но у нее они дерзко изогнуты, а у меня озабоченно сведены.

Прямо сейчас я чувствую, как они снова сходятся в напряженную линию:

— Ты хоть знаешь, куда идти?

Я, как всегда, нервно тереблю в пальцах край фартука. Мы несколько недель всё планировали, но до криминальных гениев нам далеко. Не представляю, что́ мы будем делать, когда Исольда проберется через вход для слуг, — внятного плана у нас нет, кроме как хватать всё, что блестит.

— Расслабься, — отвечает она и между делом берет цветок у девушки в нежно-розовом наряде, которая раздает прохожим букетики. — Просто будь начеку и попробуй хоть немного развлечься. Такие праздники не каждый день бывают.

Она крутит цветок в пальцах, потом роняет на землю; вскоре его затопчут чужие ноги.

Мы следуем за потоком прохожих к центру квартала, туда, где горит костер. Уже поздно, большинство детей отправилось по своим кроваткам.

А значит, празднество начинается по-настоящему.

— Тэээээк, кому… кому тут ж-желаньице исп-п-полнить? — вопит какая-то фейри, настолько упившаяся угощениями Лейры Уайлдфол, что уже даже не прячет сияющие крылышки на своей спине. Этот визг прорезает толпу вокруг, за ним следует вспышка жемчужного сияния, а когда свет рассеивается, фейри уже нет. На том месте, где она стояла, остается кучка золотых монет; не знаю, эта фейри исчезла по своей воле или же ее выдернул в родные края какой-то особый закон Благого Двора, касающийся исполнения желаний смертных направо и налево в состоянии свинского опьянения.

Люди бросаются лихорадочно собирать монеты, я наклоняюсь к сестре и шепчу ей прямо в ухо:

— А ведь монетки-то заколдованы, скажи?

— О, еще как заколдованы. Не сомневайся. — Она хихикает и сжимает мою руку. — В общем, ты знаешь, что делать, да?

Я стону. Предполагалось, что моя задача — следить за служебным выходом и отвлекать внимание бдительной охраны — будет легкой.

— Как я вообще могу их отвлечь? Что тут происходит? Эти богачи какие-то странные, Сол. На другом конце города праздник на этом бы и закончился.

Ну, не на другом конце, а за мостом. Я слышала, что как раз на другом конце, в Сумеречном квартале, этот праздник сопровождает куда более сомнительная магия, так что несколько заколдованных монет — наименьшая из возможных неприятностей.

— Что-нибудь придумаешь, — скалится в улыбке Исольда и отпускает меня. — Встретимся через час.

Она удаляется, изображая пьяную походку с убедительностью выдающегося актера, и растворяется в толпе, уже примеряясь своими ловкими ручонками к шитым золотом чужим карманам.

Глава 2

Попробуй хоть немного развлечься, издевательски повторяю я в уме. Исольда носится сквозь толпу, как тень, мне же это скопление людей кажется сплошной стеной бушующего цвета.