Надежда Кузьмина - Драконья доля Страница 3

Как бы то ни было, с того разговора прошло больше года, а меня никто пока не беспокоил. А сама я очень усердно поливала огород, чтобы иметь повод почаще бегать к колодцу. Впрочем, толку от этого не было никакого — только душу травить.

Зато подросла я уже настолько, что стала ходить на девчачьи вечеринки и посиделки. Хорошо! Вроде рукодельничаем — с мотками шерсти, спицами или крючками, сидим в светлой горнице, как бы вяжем. А на деле — хихикаем, да обсуждаем, кто за кого по осени, как в деревню приедет на пару дней священник храма из Вердена, замуж пойдёт. А снаружи в окна парни заглядывают. Или вырезанные из тыкв страшенные рожи на палках суют, чтобы мы визжали. Весело!

Пока вспоминала, почти дошла до колодца. Ой, в доме Бора занавеска шевельнулась. Интересно, кто там?

— Син! Да что ж за место заколдованное! Который раз вижу, что ты идёшь-идёшь и вдруг раз — столбом застыла! — смех Тиры прервал воспоминания.

Подружка подбоченилась, прищурилась, уставилась пристально:

— Или не в тропинке дело?

Я замотала головой и, повернувшись, гремя вёдрами, припустила к срубу впереди.

— Угадала! — раздалось сзади.

Ну вот, к вечеру вся деревня будет знать, что я сохну по Бору…

Знала бы, чем обернётся моя рассеянность… Но разве могла я предположить, что Ортей, до которого тоже докатились слухи, что падчерица влюбилась, поступит так? Я-то, наоборот, смутно надеялась, что отчим захочет помочь, сходит, потолкует с отцом Бора, как заведено. Что я надену вышитую красной нитью белую рубаху, которая уже три года лежала в моём сундуке для приданого, голубые бусы, оставшиеся от мамы, хорошую синюю полотняную юбку с поясом-шнуром, украшенным кистями, и нас с Бором оставят в избе вдвоём — поговорить. Вдруг всё б и сладилось? Ведь вот же она, возможность мирно уйти из дома… и бабушка была бы рядом…

Да только либо Ортей знал, что шансов у меня нет, либо полагал, что отец Бора кусок поля за мной потребует, и всё вышло совсем не так. Отчим уехал. На целых два дня. А вернулся не один, а с незнакомым мужиком своего возраста. Тот сразу мне не понравился — почти квадратный, какой-то злой, и борода длинная, как у козла. И всё щурился на меня, пока я помогала коня распрягать.

А после ужина отчим позвал меня в горницу, где за столом, с бутылкой первача, сидел с тем самым дядькой.

— Вот, Син, знакомься. Это Гар из Соснового Дола, твой жених. Хозяйство у него не хуже нашего, дом большой. Будешь женой и хозяйкой! По осени — мы уж договорились — играем свадьбу.

Я в ужасе уставилась на сивобородого.

Тот поднялся со скамьи, шагнул ко мне:

— Пусть рот раскроет — зубы посмотреть хочу. — Уставился тяжёлым взглядом прямо в глаза: — Слышала, что я сказал? Ну?!

Обернулась к отчиму, ища поддержки, но тот только кивнул.

— Муж — глава дома и твой хозяин. И перечить ему не вздумай — хуже себе сделаешь! Давай, разевай рот! Что, убудет тебя, что ли? Сама понимаешь, приданого у тебя нет, а держать тебя тут век, как твою бабку, никто не станет.

Хотела было возразить, сказать, что это мой дед, а не он, построил этот дом, раскорчевал наше поле… уставилась в твёрдый прищур серых глаз — и осеклась, проглотив всё, что вертелось на языке.

— И не реви! Мужчины бабьих слёз не любят! Радуйся, что семью отблагодаришь — Гар тебя без приданого берёт. Только сундук с собой и возьмёшь.

Я покорно кивнула. Мыслей не было, остались только паника пополам с отчаяньем… как, как же это? Мне нет шестнадцати, а этому сколько? Сорок, сорок пять? Псивая борода, запах сивухи пополам с чем-то кислым… А как же бабушка? И Бор?

— Я не пойду!

— А кто тебя спрашивает? Ну-ка, юбку выше колен подними — ноги посмотреть хочу — не кривые?

Всхлипнув, кинулась вон из горницы… и помчалась через огород в баньку, к бабушке, плакать.

— Беги, беги… только на ночь коня не забудь напоить! — донёсся хохот отчима вслед.

— Шини, я тебя защитить не смогу. Сама видишь, как я в последнее время сдала, по утрам еле встаю. Как, говоришь, его имя — Гар? С козлиной бородой? — Бабушка обняла мои вздрагивающие плечи. — Ох, детка… Боюсь, плохо дело. Слыхала я про такого. Хозяйство там и вправду справное, вот только на погосте уже две его жены лежат. Не надо тебе туда, ой, не надо… сын меня не простит, если тебя к этому душегубу отпущу… Слушай-ка внимательно. Когда пришёл Ортей, был у нас разговор, и обещала я ему, что голову пустым тебе туманить не буду. Но сейчас слово нарушу. — Рила перешла на тихий шёпот, будто боялась, что кто-то нас может услышать. — Смотри, детка. Твой дед был полудраконом. В тебе от него осьмушка крови — выходит, крыльев тебе не видать никак. И серьёзной магии тоже. Но Лиала, умирая, сказала мне, что в ней тоже немного, но драконьей крови есть. Сколько — не спрашивай, не скажу. Но, если, как у тебя, дракон у неё был в прадедах, то тебе ещё частичка досталась. Пусть маленькая… но получается уже не восьмая, а почти пятая часть — может, хоть для чего-то хватит? А за Гара не ходи — через год окажешься на погосте. Эх, Ортей, Ортей… не ждала я от него такого… совсем жадность мужику глаза пеленой застила… Нельзя так — Вздохнула: — Ещё запомни: за поленницей второе бревно снизу наращено обрубком. Вот его можно вынуть. А там бумаги на дом и поле. Пригодится тебе это или нет — не знаю. Обещала я их перед смертью Ортею отдать, но раз так — не видать их ему! И, на, деточка, — подняла руки, закряхтела, — ну-ка, сними с моей шеи цепочку, у меня пальцы не гнутся. Мой Таршидд, как дарил, говорил, что она драконью удачу приносит. А больше, прости, мне тебе дать нечего. Только совет: будь умной, мысли скрывай. Сделай вид, что смирилась. И помни, времени у тебя — до осени. Но лучше с решением не тянуть.

С Ортеем бабушка тоже ругаться не стала. Просто пришла в дом, когда все сидели за ужином, посмотрела на отчима и сказала:

— Дурак ты неблагодарный! Шини своей драконьей удачей весь дом берегла! Вспомни, как два года назад пал с поля пошёл, а как к нашему хлеву огонь подступил, с неба ливень хлынул! А овцы твои в последний раз когда болели? А на поле хоть раз чёрный жук или саранча налетали? У всех — жрут, а мы — как зачарованные! А сейчас ты всё это от своей слепой жадности другому отдаёшь! Эх! — хотела плюнуть под ноги, но взглянула на расстроенную Лив, повернулась и хлопнула дверью.

Я кинулась было проводить — стемнело же, а она и днём плохо видит! Но окрик «Син, сидеть!» — остановил. Потом, как доели, как убрали, перемыли и перетёрли посуду, уложили малышей спать, — побежала к бабушке. И не зря беспокоилась. Баба Рила лежала прямо у своего крыльца — нога подвернулась на камне и, мало того, падая, бабушка ударилась головой о ступеньку.