Андрей Белянин - Моя жена – ведьма Страница 3

– Что ты видишь?

– Ты опять принюхиваешься к моим волосам.

– Вовсе нет. Просто твоя голова лежит у меня на груди, я вдыхаю и выдыхаю, вот и создается иллюзия…

– Ты уверен, что тебе надо это знать? – перебила Наташа.

Я пожал плечами, мы помолчали.

– Ты прав. Конечно же ты во всем прав. Раз уж мы вместе, то ты имеешь право знать обо мне все. Я… я надеялась, что, может быть, ты не заметишь, но… У меня появились определенные проблемы.

– Тогда рассказывай. Пока мы едины – мы непобедимы! Ай! Ухо… не кусайся!

– Кусалась и буду кусаться! Вредина… Я с ним серьезно разговариваю, а он от меня дурацкими лозунгами кубинской революции отмахивается. Не буду говорить!

– Все, все, все… Смилуйся, государыня рыбка! Ты хотела поделиться со мной нашими проблемами.

– Нашими?

– Естественно, ибо как муж принадлежит своей жене, так и жена принадлежит своему мужу, – важно заключил я.

Наташа встала, подошла к окну и отдернула занавеску. На ультрамариновом небе, среди серебряной россыпи звезд, матово отсвечивал розоватый диск луны.

– Полнолуние…

Я смотрел на залитое холодным блеском тело моей жены, почти не дыша от немого восхищения. Она была так недосягаемо прекрасна, как мраморная статуя Венеры в Эрмитаже, как «Источник» у Энгра или «Утро» у Коненкова. Я бы мог назвать еще кучу имен и произведений искусства, но самое дивное творение самой природы стояло сейчас передо мной.

– Ты можешь хоть минуту не думать обо мне как о женщине?!

– Могу… после девяноста восьми.

– Дурак… только попробуй. – Она едва не прыснула со смеху, но вновь попыталась взять серьезную ноту: – Ты видишь, в небе полная луна. В такие ночи Силы Тьмы берут над нами особую власть. Я – ведьма, и я тебя люблю. Поэтому я ухожу далеко, далеко…

– Ничего не понимаю. Какие Силы Тьмы? Какая еще власть? Почему и зачем тебе надо куда-то уходить?

– Затем, что я не всегда могу контролировать свои чувства. Затем, что звериные инстинкты берут верх, а я не могу себе позволить причинить тебе хоть малейший вред. Я ухожу в другие миры… И возвращаюсь почти тут же. То, что является целым днем там, здесь занимает меньше минуты. Умение сворачивать время – серьезный плюс ведьмовства. Раньше мне удавалось проделывать это незаметно, теперь ты стал замечать. Значит, время настало…

– Любимая, иди ко мне… – Я протянул руки в надежде, что она, как всегда, бросится ко мне в объятия, а уж там… в общем, вдвоем мы сумеем развеять ее депрессию.

– Нет… – Голос Наташи неожиданно наполнился пугающей грустью. – Не надо… пожалуйста. Просто посмотри. Ничего не говори, ничего не делай, даже не двигайся – смотри…

Она шагнула в центр комнаты, быстро вскинула руки вверх, запрокинула голову и на мгновение замерла в напряженной позе. Потом – неуловимое глазу движение, словно бы кувырок или кульбит через спину, и… в нашей спальне на ковре встала волчица! Я потерял дар речи, все тело словно сковало леденящим холодом страха, а дикий зверь втянул ноздрями воздух, пристально посмотрел на меня круглыми желтыми глазами, крутанулся на месте и исчез. Прошла невероятно долгая минута, пока Наташа вновь не оказалась на прежнем месте.

– Теперь ты видел, теперь ты знаешь.

Я молчал. Она недоверчиво сощурилась, толкнула меня в плечо, а я повалился с кровати на пол, как пластмассовый манекен. Жена накинула халатик и бросилась к холодильнику за водкой. Через полчаса эффективных растираний мои мышцы пришли в прежнюю норму, но говорить я смог гораздо раньше. Правда, не помню, о чем конкретно я тогда так кричал. Кажется, ругался… Или молился?..

К вечеру следующего дня, за ужином, мы вновь вернулись к прежней теме. Первым не выдержал я, признаюсь…

– Любимая, это… ну, не очень больно?

– Нет. – Она сразу поняла, о чем я, и, отставив чашку, взяла мою ладонь в свои. Ее глаза были ласковы и печальны. – Почему ты спрашиваешь?

– Так… обычно в фильмах ужасов человека ломает, корежит, у него меняются формы, трансформируются кости и мышцы, растут зубы, лезет шерсть… Все это сопровождается жуткими криками, слезами, судорогами. Как это происходит у тебя?

– Наверное, это труднообъяснимо… В полнолуние я ощущаю своеобразный зов, словно сама кровь иначе движется в жилах, сердце бьется по-другому, даже зрение меняется. Я вижу тонкие миры, ощущаю вокруг себя иную сущность вещей, запахов, цвета… Кожа становится такой тонкой, что кажется – ветер проходит сквозь меня. Потом мгновенный всплеск боли, сладкой до умопомрачения… Все человеческое исчезает – и я смотрю на мир глазами волчицы. Я оказываюсь в другом месте, другом измерении, другом мире, если хочешь…

– Эти… миры, они всегда разные?

– Да. Или, вернее, их несколько, иногда попадаешь в один и тот же. Это бывает лес, пустыня, заброшенный город. Я помню какие-то смутные обрывки самых ярких впечатлений, в основном это связано с бегом за кем-то или от кого-то. Охота, погоня, бой. Когда происходит акт возвращения в прежнее тело, я не успеваю запомнить. Но это всегда бывает только здесь, только в этом мире. Там я не могу стать человеком, хотя убеждена – именно те миры насыщены магией до предела. Возможно, нам позволяют в них лишь заглянуть, но не разрешают в них жить.

– Нам? – немного удивившись, переспросил я.

– Нас несколько. Я иногда вспоминаю свой бег в стае. Среди настоящих волков были и волки-оборотни. У них совершенно другой, по-человечески осмысленный взгляд. Мы сразу узнаем друг друга и стараемся держаться подальше. Там есть огромный серебристо-серый волк, его взгляд наполняет меня ужасом. Я не могу объяснить почему… Мне кажется, что я ощущаю исходящее от них зло. Мы разные… Если бы они могли меня догнать, то обязательно бы убили.

– Любимая, ты уверена, что от этого нельзя никак излечиться?

– Глупый… – Наташа опустила голову, нежно потерлась щекой о мою ладонь и грустно закончила: – Ты думаешь, я не пыталась? Я перепробовала все, даже ходила в церковь. Кончилось тем, что один священник убедил меня согласиться на экзерсизм. Он утверждал, что ночью в церкви путем специальных молитв ему наверняка удастся изгнать из меня дьявола. Я оказалась такой дурой, что пошла… Когда наступила полночь, я разделась и встала у алтаря, этот тип пошел ко мне, пуская слюну от похоти… Как меня не стошнило?! Потом был мгновенный переход… Вернувшись в свое тело, я обнаружила его тихо скулящим под какой-то скамьей. Он прижимал к груди правую руку, располосованную волчьими клыками…

– И это священник?!

– Он тоже человек, не стоит его осуждать.

– Знаешь… – Я замолчал, не в состоянии четко сформулировать обуревавшие меня чувства. – Я очень хочу тебе помочь. И очень за тебя волнуюсь… не бегай там… где попало.