Сергей Джевага - Серый Орден Страница 3

— Выходи. Я знаю, ты тут.

Парень затаил дыхание, вжал голову в плечи. Но осознал — глупо. Тем более что оба чужака смотрели в его сторону с неподдельным интересом, а Птиц еще и с опаской. Грин вздохнул, но встал и продрался сквозь кустарник. Поежился под вопрошающими взглядами, смущенно развел руками.

— Вот и прошли тихонько, — хмыкнул Птиц.

— Простите, — пробормотал Грин, виновато развел руками. — Я не следил, а просто хотел… э-э-э… понимаете, там, на площади… Ваша магия и поступок… В общем, я хочу уйти с вами!..

— Зачем? — хмуро поинтересовался Эскер.

Голос бродяги остался спокойным и бесстрастным. Но студент почувствовал, что сиюминутной расправы не будет. Выпрямился, окинул странную парочку любопытным взглядом и в нескольких словах поведал о событиях прошедшей недели. Путники долго молчали, обдумывали. Первым рискнул нарушить тишину Птиц:

— Сходится. В библиотеке я почуял темную ауру. Культисты пошли по пути Белого Ордена…

— Паршиво, но разбираться некогда, — изрек бродяга. Скривился, по-новому посмотрел на Грина: — Чего ты хочешь от нас?..

— Мне больше некуда идти, — с затаенной мольбой сказал студент и понурил голову. — Я не желаю учиться Тьме.

— Хм… — задумчиво пробормотал бродяга, посмотрел на спутника. — Мы надеялись на нечто подобное. Твой третий ученик, Мгир. Прошу любить и жаловать.

— Вы хотите сказать… — встрял Сворл.

— Да, ты идешь с нами! — твердо ответил маг-механик. Повернулся к пентаграмме, вытянул ладонь для заклятия-ключа. Но на секунду задержался, добавил с едва уловимым удовлетворением в голосе: — А ведь наш план начинает работать…

Глава 1

К шестидесяти годам сержант стражи Гента Дормут Лэнс, по прозвищу Хмурый, казалось, окончательно растерял способность испытывать яркие эмоции. Старый вояка прослужил родному городу без малого четыре десятка лет. Видел лучшие времена, зрел и худшие. Бился с имперскими захватчиками на улицах, медленно умирал на койке в лечебнице, хоронил близких и много раз начинал жизнь снова. Бесконечные войны, эпидемии, голод и нищета не смогли согнуть старика. Но оставили следы на теле в виде множества шрамов, потрепали душу и заставили изрядно почерстветь. Лишь два чувства обуревали его с прежним жаром. Лэнс нежно любил трех внучек, которые остались от погибшего сына, и до зубовного скрежета ненавидел работать в законный выходной.

Дормут понимал, что неприязнь является отголоском старой, более благополучной эпохи. Тогда отпуска, хорошая пенсия и жилье гарантировались законом. Теперь же старику приходилось работать за еду, как, впрочем, и тысячам других людей. Но глубоко в душе Хмурый противился новому порядку и частенько выплескивал недовольство на подчиненных. Каждый рядовой стражник с содроганием воспринимал приказ о неурочной смене под командованием Лэнса. Загоняет, старый боров. Душу вынет и в узел закрутит…

Сегодня выпал тот самый черный денек. Ранним утром сонного и усталого Лэнса буквально сдернул с койки вестовой, заставил явиться в казарму. А там ткнули в руки приказ коменданта о внеочередном дежурстве, на словах вежливо попросили поработать. За идею, конечно. В итоге же оказалось, что командира восточных ворот вчера вечером потащили на допрос по обвинению в предательстве и шпионаже. Замены не нашлось, вызвали первого попавшегося. Неудачником стал Дормут. А вместе с ним не повезло подчиненным опального вояки.

Приказ, как и ожидалось, поднял в душе старика целую волну возмущения. Но, немного поразмыслив, Лэнс чуть оттаял. Дежурить на воротах — это не по городу шляться. Можно поспать, переложить большинство обязанностей на плечи подчиненных. Чай, не малые дети, разобраться с путниками смогут. Но тогда сержант даже предположить не мог, как ошибался. После первого получаса сладкой дремоты на куче ветхого тряпья в караулке Хмурого разбудили грубые голоса и ржание лошадей…

Сержант оглушительно чихнул и распахнул глаза. Равнодушно прошелся взглядом по рассохшимся стенам. Пригладил усы, нащупал древко алебарды. И сию же секунду раздались шаги, бряцанье железа. Полоска света у входа побледнела, в проеме возник силуэт воина. По всему было заметно, что подчиненному не улыбалось будить грозного командира. Молодой стражник хмурился и кривился, двигался неуверенно…

— Что стряслось? — проворчал Лэнс, поняв, что надежды на легкую смену пошли коту под хвост.

— Путники… — выдавил воин через силу. Неловко пожал плечами, стряхнул с наплечника невидимую соринку.

— И? — повысил тон Хмурый.

— Не пускаем, — уныло ответил страж.

— Подорожная есть? — поинтересовался сержант.

— Угу, — кивнул боец. Замялся, переступил с ноги на ногу. — Но печати одной не хватает. Мало ли… сами знаете, меры ужесточили после того случая со статуей Освободителя пару месяцев назад.

— Так пусть ждут сыскарей, — рыкнул Лэнс. Пригрозил молодчику кулаком и принялся устраиваться поудобнее.

— Э-э-э… не желают, — рискнул сказать страж. Опасливо шагнул в сторону, втянул голову в плечи. — Говорят, что спешат. Настаивают.

— Пятами копий по печени, — отмахнулся Дормут. — Дел-то…

— Нельзя, — развел руками боец. — Правила запрещают…

— Изыди! — вконец рассвирепев, гаркнул сержант. — Пшел вон, неуч!..

Воин осекся и благоразумно скрылся. А Лэнс откинулся на ложе, крепко зажмурился. Тут старому вояке припомнились утренние события. Нехорошо… Чего доброго и его обвинят в халатности или, еще хуже, в шпионаже. Свои же донесут, потом не оправдаешься. Ярмо на шею — и прямой дорогой на рудники. Внучки не выживут без единственного кормильца. Надо создать хотя бы видимость работы, как бы ни хотелось подремать…

Благоразумие победило. Дормут скрипнул зубами и рывком сел. Отыскал шлем, кое-как нахлобучил. Встал и отряхнулся, нехотя поплелся к выходу.

Денек выдался неожиданно погожим и светлым. А еще с утра в небе бурлили грозовые тучи, плевались мелкой водяной моросью. Но сейчас над головой раскинулся лазурный купол, чуть более светлый на горизонте. Впереди насколько хватало глаз виднелись свежая зелень лугов, кусты и далекий лес. Бойко чирикающие воробьи ничуть не нарушали идиллии, плескались в мелких лужицах. Извилистая лента дороги оставалась пустынной и безжизненной, основной поток путников шел через южные врата. И лишь два всадника в окружении пятерых копейщиков нарушали общую картину, являясь неким возмущающим фактором.

Одним из путников оказался худощавый длинноногий мужчина приятной внешности. Одет просто, но аккуратно: кожаные штаны, высокие сапоги, короткая кольчуга поверх чистой рубахи и длинный коричневый плащ. Лицо узкое и холеное, как у потомственного аристократа. Губы плотно сжаты, в глазах выражение холодного высокомерия. Незнакомца можно было бы принять за юношу, кабы не седина в волосах… Второй гость столицы — прямая противоположность первому. Огромный звероватый мужик поперек себя шире. Одежда — простая рубаха и полотняные порты, стоптанные ботинки. Из-под ворота выпирали клочья густой шерсти, щеки в недельной щетине. Голова как тяжелый валун, лицо мрачное и хищное…