Виктория Бесфамильная - Когда пропадают дедушки (СИ) Страница 3

Завтрак был уже почти готов, когда в кухню влетел взъерошенный и лохматый дедушка, схватил ведро с водой и с криком «Горим» выскочил из комнаты. По дому действительно распространялся странный запах дыма, но он был настолько частым гостем, особенно по утрам, когда дедушка работал у себя в лаборатории, что Лоре не обратила на него внимания и отправилась будить Фила, так они прозвали Филина, не сумев придумать ему другое имя. После того как очередной пожар был потушен и сменивший его потоп остановлен и высушен, все обитатели дома сели завтракать. Хотя седели за столом, в обычном смысле этого слова, только двое. Остальные же устроились кому как удобно. Так, например, полупрозрачные духи, которые, питались запахами и очень любили поесть, в основном висели под потолком, лесной народ разместился на окнах, стульях, на столе и под столом, а Фил устроился в самом темном уголке кухни и с аппетитом поглощал ватрушки с вареньем, единственное людское лакомство, которым он не брезговал.

Лоре внимательно разглядывала сахарницу, решая, а не выпить ли ей чай с вареньем. Причина же этого пристального внимания крылась в том, что сахарница, впрочем как и вся посуда в этом доме, после того как дедушка провел над ней ряд экспериментов, приобрела удивительное свойство менять вкус содержащихся в ней продуктов. Причем никакой логики в этом не было, и никогда заранее нельзя было определить, с чем вы столкнетесь сегодня. Например, можно было высыпать весь сахар в маленькую чашечку, но чай оставался безвкусным, а можно было опустить только две крупинки, и чай невозможно было пить, таким приторно сладким он становился, но еще хуже было, когда чай неожиданно приобретал вкус полыни или чертополоха. Тем временем чайник, который, обретя дар речи, выказал такие стороны своего характера как скупость и жадность, вслух считал кто сколько и чего съел и выпил. Но все давно уже привыкли к этой его особенности и перестали обращать на нее внимание. Кроме того это была самая безобидная выходка, по сравнению с фокусами, которые вытворяла другая посуда. Тарелки любили разбиваться в самый не подходящий момент, ножи разрезали хлеб вместе со столом, а чашки начинали бегать по всей кухни, именно тогда, когда вы пытались налить в них чай. Впрочем, Лоре давно привыкла к этому и для нее дом, в котором она жила всю свою жизнь, казался обычным, таким как все дома в мире, и в этом нет ничего удивительного, ведь мы все привыкаем к той жизни, в которую погружены с детства. Никогда ничего не слыша о городах, в которых могли бы поместиться десятки маленьких деревенек, о замках, комнаты, которых были больше чем весь ее дом, о других странах, Лоре считала, что весь мир состоит из маленьких деревенек, таких рядом с которой она жила, из лесов и равнин, расстилающихся до края мира. Не зная о глупых обычая других народов, она и подумать не могла, что можно скакать верхом на лошади, а не идти с ней рядом, болтая о пустяках, что можно целые дни тратить на вышивание красивых цветов на шелке, но так никогда и не увидеть, как растут живые цветы. А те немногочисленные рассказы, что она слышала в деревни от стариков, Лоре считала просто древними сказками, такими же, как неуемные фантазии ее дедушки. Свои дни она проводила, гуляя по лесу или читая огромные старые книги, оставшиеся от прошлого мира, из которого однажды пришел мистер Лонгвиль. Иногда к ним в гости приходил деревенский кузнец. Он приносил с собой шум пламени в горне и стук молотков по наковальне. Огромный, настолько, что в доме становилось темно, с всклокоченной бородой и хитрой улыбкой, он приносил последние новости из деревни, и свежие овощи со своего огорода. Кузнец был единственным жителем деревни, который не боялся навещать их дом, всех остальных мучил суеверный страх, что они могут исчезнуть вместе с домом, когда он решит наконец‑таки взорваться, но в деревне им всегда были рады, возможно, это объяснялось наследственным чувством вины, за то, что их заставили переселиться на опушку леса, но, скорее всего это было обычным дружелюбием, с которым жители деревни встречали редких путников, забиравшихся так далеко от проезжих дорог. Каждую неделю в деревне устраивали праздник с танцами и песнями. Старики рассказывали детям про далекие времена, хотя в их рассказах было больше вымысла, чем правды, а молодежь смеялась над старыми байками и плясала до утра. Вот такой вот спокойной и оторванной от суеты мира жизнью жила маленькая деревенька, окруженная с одной стороны лесом, а с другой стороны линией горизонта на том конце равнины.

Впрочем, такой беззаботной жизнью жили все деревни в округи: их не волновали войны, они не задумывались о королях, они не были безумно богаты, но никогда не знали голода и, казалось, так будет продолжаться всегда. Ведь если ты не кому не чинишь зла, то кто же захочет причинить зло тебе?

Глава 2. А все могло бы быть хорошо

Кузнец появился в доме с первыми лучами солнца, Лоре еще не успела проснуться, а дом уже наполнился непонятной тревогой и ожиданием чего‑то. И все же когда она вышла из своей комнаты, Фил как обычно пролетел мимо, направляясь спать, и в доме царил обычный утренний гам. Лоре вошла в кухню, чтобы как всегда приготовить завтрак и поняла: что‑то изменилось раз и навсегда. Дедушка, чинный и аккуратный, чего с ним прежде никогда не случалось, сидел на кухни вместе с кузнецом и слушал последние новости. Видимо в них не было ничего хорошего, потому что даже своевольная посуда притихла, а болтливый чайник удрученно вздыхал.

— Понимаешь, говорят теперь, когда он научился управлять этой самой магией, его могуществу нет предела, и он может делать что захочет. А он всегда был эгоистичным и избалованным ребенком и жестоким к тому же, вот и говорят, что он первым делом народ мучить начнет. Раньше то, когда отец его был, он отца слушался из страха в тюрьму попасть или еще чего хуже, а теперь он сам Повелитель, и ему никто не указ. Говорят, он уже половину придворных в тюрьму заточил, за то, что они за народ заступались. По улицам города говорят, стража днем и ночью ходит, недовольных ищет. А на улицах ночью светло как днем и все видно, и не спрятаться никуда. Целителей разогнал и запретил им травы продавать и помощь всякую людям простым оказывать. Ему то, что у него целый штат ученых врачевателей, а простой народ пускай мрет, ему не жалко, — горестно вздыхая, говорил кузнец.

— Да откуда такие разговоры идут? — дедушка недовольно нахмурился.

— Так знающие люди говорят. Владетель то северного края, заступился за старушку какую‑то на улице, его стража и схватила, казнить хотели, да добрые люди сбежать помогли. Владетель к себе домой и вернулся, а Повелитель на него войной собрался. Чтобы, значит, неповиновение на корню срубить. А ежели он вот так с владетелями обращается, то чего нам простым людям ждать, какой милости? Не к добру он силой то своей распоряжаться будет. Говорят, он ей пока еще не полностью управлять умеет, еще только учится, вот и есть пока шанс его одолеть, а коли время упустим, поздно будет, сядет деспотом нам на плечи и солнца мы не увидим уже. Владетель потому народ и поднимает. Пока не поздно. Наша‑то деревня далеко от города, да к северному краю близко, когда всех накроет нас стороной не обойдет. Зло оно, сам знаешь, любыми дорогами ходит и препятствий не знает, — кузнец вопросительно взглянул на дедушку, словно надеялся в самом лице его найти ответ на извечный вопрос: кто прав?