Юлия Галанина - Кузина Страница 3

В соседней яме народу сейчас больше, ковыряются по пять человек, – там жила широко пошла и проходка шире.

Здесь тесно, низко, поэтому гнома и поставили. И меня ему в пару, наверное, Клин надеется, что я буду седьмой убитой. Такая у нас с ним обоюдная любовь.

Он бы меня давно прибил, да побаивается почему-то.

Я бы его охотно во сне придушила, да сил нет.

Когда вечером добираешься до барака и падаешь на нары – отключаешься сразу. Спишь и сквозь сон чувствуешь боль в ногах, руках, спине. Голова болит, но она болит постоянно с того момента, как я очнулась здесь, в мире без магии. И невозможно проснуться, пока не заорут утром, поднимая всех.

Может быть, летом, если оно настанет, я всё-таки смогу вырваться из сна посреди ночи… Во всяком случае, эта надежда греет.

Надо надеяться, чтобы выжить.

Может быть, даже и не надеяться, а цепляться за что-нибудь, не позволять равнодушию завладеть тобой. Наперекор всему. Иначе упадёшь и не встанешь. Третьего не дано: никогда человек, родившийся в переполненном магией месте, не смирится с местом, где магия отсутствует напрочь.

Вообще-то иногда подкатывают мысли покончить с этим раз и навсегда, но тело настороже. Оно в конечном итоге оказалось мудрее головы. Когда я пытаюсь понять, за что могла здесь очутиться, в голове взрывается боль, и я отступаю, не хочу вспоминать, понимая, что могу вспомнить, просто надо эту боль перетерпеть.

А тело молодец, оно никаких тайн не прячет, оно приспособилось к тачке, притерпелось к сырости и холоду. Обходится и без магии, собственными силами.

А ведь семь месяцев и двадцать один день назад всё было иначе…

…Их ведь много, наших миров, полных волшебства.

Они в чём-то похожи, в чём-то различны. Где-то сходятся совсем рядом, где-то расходятся неимоверно далеко.

В точке, где они все сошлись, находится Тавлея, наша столица. Город-насмешка, город-игра, город-обманка.

Учёные умы бесконечно спорят, почему оно всё так, и как так получилось, и на что это похоже.

Пока они спорят мы, тавлейцы, не ломая головы, живём на стыке магических миров и пользуемся всеми выгодами, которые можно из этого извлечь.

Когда мне приходит охота думать о множестве наших миров, оно видится мне, почему-то, в виде пирожного. Пухлого слоёного бантика. А там, где слои перекручены узлом, и находится Тавлея.

Представляю, какое веселье вызвала бы моя картина мирозданья у мудрецов.

Но они, бедолаги, никогда о ней не узнают: нас учат контролировать себя с рождения. И держать свои мысли при себе.

Тавлея не похожа ни на один город в мире. Она слегка безумная, как и все, живущие в ней. Высокомерная. Надменная. Капризная. Ветреная. Смертельно обаятельная. Заразительная. Она – светская львица.

Ни один нормальный город не может себе позволить быть выстроенным на таких гиблых болотах.

А Тавлея, обладая абсолютной магией, может…

Место, где возносятся к небу её башни и дворцы – громадная заболоченная дельта великой реки, впадающей в море. Масса проток и каналов сплетаются и переплетаются, связывают и разделяют.

Невообразимая смесь стоячей воды и воды быстротекущей породила это безумие, заполненное магией, словно болотной дымкой.

Здесь и возник зыбкий город на зыбком месте. В других местах такой концентрации магии нет. Здесь – магическое сердце нашей Ойкумены.

И владеть магией Тавлейских болот людям помогает золото.

Золото отсюда, из места, куда я попала.

Немагическое золото из немагического мира – единственная материя, не поддающаяся магии. Только оно способно удерживать магию, накапливать её и направлять.

Без немагического золота Тавлея рухнет, и узел наших миров развяжется.

И чтобы стояли на каменистых островках её гордые башни, ковыряются здесь в этом промороженном до костей земли месте люди, даже не подозревающие, насколько зависит от их усилий мощь Тавлеи.

Я-то знаю, я оттуда…

Дело в том, что между золотыми точками возникает связь, незримая ниточка.

Положи три шарика немагического золота на равном расстоянии друг от друга, – образуется равносторонний треугольник, внутри которого будет заключена толика магии.

Отодвинь один шарик, чтобы треугольник из равностороннего стал равнобедренным – магия получит направление, куда указывает острый угол.

Положи неподалёку от шарика на вершине равнобедренного треугольника ещё один золотой шарик, – возникнет линия, по которой потечёт магия.

Недалеко – если дальше, нужен ещё один шарик, чтобы привести магию, например, к шестиграннику. Это накопитель.

Сладким мёдом в восковой ячейке сот застынет в золотом шестиграннике магическая капля. И будет манить всех неотвязно.

Это самое начало, всё, конечно же, куда сложнее. Многомернее, объёмнее, изощрённее.

Разные фигуры для разных видов магии, для различного её использования, для передачи и приёма. Связь между шариками – одна, между золотыми пирамидками – другая, между плоскими золотыми пластинками – третья. И так до бесконечности.

Громадное значение имеет место немагических точек и расстояние между ними. И их положение в многомерном пространстве.

Из всего этого складывается магическая геометрия, регулирующая все тонкости искусства подчинения и использования магии.

Но если тавлейские болота магией переполнены, то чем дальше к границам наших миров, тем меньше магической энергии, тем сложнее её получить, тем она дороже.

И там практически нет немагического золота, столь необходимого для обладания магией.

А удержать магию с помощью обычного золота, добытого в любом из наших миров – всё равно, что хранить воду в решете. Просочится – и нет её…

Поэтому и ненавидят нас, жителей Тавлеи. А за что нас любить? За то, что нам бесконечно легко то, что остальным очень трудно?

Как может относиться к нам, к примеру, житель какого-нибудь далёкого Тар-Баг-Атая, проделавший невероятный долгий и трудный путь до столицы по важному делу? Солидный и благонамеренный человек, твёрдо стоящий на ногах и знающий, что такое жизнь и почём пучок редиса в ярмарочный день?

Добравшись до первых столичных застав, предвкушая конец пути и долгожданный отдых, путешественник минует Пояс Тавлеи – скалистые гряды, ограничивающие дельту Мэгистэ или Альмагеста – то есть Величайшего потока, протекающего сквозь все миры.

Поднявшись на Пояс Тавлеи, он с перевала, всегда неожиданно, видит перед собой невозможный город, словно парящий над заболоченной дельтой реки, расчленённой на пучок многочисленных проток.

Город многоярусный, с бесконечными переходами, мостиками и ажурными арками, перекинутыми меж странных зданий на громадной высоте, на разных уровнях, ну никак сообразуясь со здравым смыслом.