Анри Лёвенбрюк - Гаэльская волчица Страница 3

Таймо медленно подошел и ласково потерся об нее плечом, прощаясь перед охотой. Он хотел показать, что понимает ее тревогу и усталость и скоро принесет ей вкусной еды. Но Имала, повинуясь материнскому инстинкту, заворчала, исподлобья посмотрев ему вслед. Она никогда еще не рожала, но почему-то знала, что будет очень больно, а потом понадобится много терпения и сил, чтобы малыши выжили. Возможно, в памяти волчицы жил опыт ее собственной матери, и он говорил: сейчас ей следует поспать.

Поздно ночью где-то далеко послышался вой другой молодой волчицы, и Имала успокоилась. Ее убаюкивало это нежное пение: звуки то взлетали вверх, то падали вниз, голос звучал призывно и сильно. Имала и раньше слышала эту волчицу: они никогда не встречались, но ее ночная песня успокаивала и убаюкивала.

А в это время Таймо и его серые братья в самой глубине леса уже подбирались к оленю, отбившемуся от стада. Таймо медленно и бесшумно полз на брюхе, то и дело замирая в такт ночным шорохам чащи. Из его пасти текла слюна, от голода и возбуждения бока ходили ходуном, вздрагивало брюхо. Другие волки неслышно заходили справа и слева, чтобы окружить добычу, но олень что-то почуял и замер на месте, подняв голову. Уши уловили чужой посторонний шорох, чуткий нос — опасный запах, и олень кинулся вскачь, ища спасения в темноте среди деревьев. Охота началась.

Волки гнали добычу — они уступали оленю в ловкости и проворстве, но хищников было больше, их подгонял голод. Сила стаи заключалась в упорстве и терпении, ее цель была в том, чтобы измотать жертву.

Преследование продолжалось, но в лесу было слишком много препятствий — и для охотников, и для дичи: над землей низко нависали ветки деревьев, на пути попадались то валуны, то откосы, то овраги. Очень скоро все участники погони устали. Олень чувствовал за спиной жаркое дыхание преследователей и, добежав до высокого камня, подпрыгнул и перевернулся в воздухе, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Волки тоже остановились, встали полукругом и медленно двигались на оленя, прижимая его к валуну. Вместо того чтобы немедленно кинуться на жертву, они выжидали, некоторые даже улеглись на землю, не сводя глаз с оленя. Тот наклонил рогатую голову и глухо заревел, пытаясь отпугнуть стаю. Но волки застыли как вкопанные и терпеливо ждали, когда олень на миг утратит бдительность, чтобы прыгнуть ему на спину. Однако олень оставался начеку — напружинив задние ноги, он по-прежнему угрожал волкам могучими рогами, не собираясь сдаваться. Но хищники все не нападали, и олень, подняв голову, сам медленно пошел на них, ища брешь в стенке врагов. Этим и воспользовался Таймо. Разинув пасть, он прыгнул на оленя. Шерсть на его загривке встала дыбом, с клыков капала пена. Олень нанес стремительный ответный удар рогами, и Таймо полетел на землю, из пасти у него хлынула кровь. Остальные волки бросились на оленя, он прянул, выгнув спину, и задними ногами ударил Таймо по голове. Молодой волк погиб мгновенно.

Но всех хищников олень одолеть не мог. Он отчаянно отбивался рогами и копытами, но один из молодых самцов вцепился ему в горло и не отпускал. Олень истекал кровью, теряя силы, и вскоре по его телу пробежала предсмертная судорога.

Волки потащили умирающее животное за собой, оставив труп Таймо в луже крови в глубине леса.

Утром Ималу разбудили голоса волков и вкусный запах свежего мяса. Самцы принесли добычу в логовище, и весь клан с жадностью кинулся пожирать оленя. Имала потянулась всем телом, поднялась на лапы и огляделась, мгновенно заметив, что Таймо среди вернувшихся самцов нет. Она подошла к волкам, увидела кровь на их шкурах и на рогах оленя и поняла, что охота была жестокой и Таймо ее не пережил. Она встревоженно заскулила, и вожак стаи Эгано, на миг оторвавшись от пиршества, взглядом подтвердил ее худшие опасения.

Таймо не стало — олень убил его.

Алеа завопила от ужаса.

Из-под песка показалась рука.

Девочка отшатнулась назад и, не переставая кричать, стала отползать на спине, отталкиваясь пятками от земли. От испуга и изумления она даже забыла о боли в животе. Оказавшись на безопасном расстоянии от руки, Алеа поняла наконец, что именно она нашла. Надеялась на клад, а обнаружила труп, занесенный песком!

Она спросила себя, как ей теперь следует поступить. Мчаться в Саратею и предупредить стражу, что в ландах лежит мертвое тело? Забросать руку песком и обо всем забыть? Что с ней могут сделать, если узнают, что она нашла труп?

Солнце почти скрылось за лесом Сарлиа, тень от деревьев медленно наплывала на узорные пески равнины.

Далеко на юге мерцали теплым красноватым светом окошки Саратеи, в воздухе тянуло ароматным дымом. Наступала ночь.

И тут в голову девочке пришла неожиданная мысль. А вдруг этот мертвец был богачом? Что, если на трупе есть драгоценности или тугой кошель с монетами?

Сначала она сказала себе, что у нее никогда не хватит духа откопать тело и уж тем более ограбить покойника. Она, конечно, не впервые видела мертвое тело: однажды зимней ночью у нее на глазах прямо на улице умер мальчик — ее ровесник; но в теле, погребенном под песком, было нечто странное, пугающее. Рука о чем-то предупреждала. Эта рука старого человека, — но жесткая и твердая; она словно молила о чем-то Алею и одновременно угрожала.

В конце концов, этот человек мертв, и богатства вряд ли нужны ему… Но что, если она перечит Мойре? Может, она искушает судьбу, пытаясь изменить ход событий, воруя чужую участь? Или Мойра нарочно послала ей этого мертвеца? Неужели это случайность — что Алеа начала раскапывать песок в нужное время в нужном месте?

Девочка вытерла рот рукавом, собираясь с духом, и медленно поползла на четвереньках к торчавшей из песка руке. Внезапно она заметила на одном из пальцев великолепное кольцо с драгоценным ярко-красным камнем. Названия камня девочка, конечно, не знала, но готова была побиться об заклад, что он бесценен. Найденное сокровище словно разрешило ее сомнения и прибавило сил — хотя самая мысль о том, чтобы прикоснуться к трупу, вызывала омерзение. Девочка огляделась вокруг, желая убедиться, что никто ее не увидит, но равнина была пуста.

Алеа протянула руку к кольцу, то сжимая, то разжимая кулак от нерешительности, но в конце концов закусила губу и взялась за дело.

Девочку поразило, какой теплой была ладонь: она думала, все мертвецы ледяные, но этого, должно быть, согревали солнце и песок. Набрав в грудь побольше воздуха, Алеа начала стягивать кольцо с пальца. Это оказалось непросто — палец был слишком сухим, кожа сморщилась и не пускала ободок. Алеа потянула сильнее. Ее била дрожь.