Анна Рыжая - Вампиров не бывает. Дневник реалистки. Страница 3

— О, лисёнок! Ну как ты? Освоилась? — а боссу там, наверное, весело.

— Здравствуйте, Эдуард Петрович. Гуляю, освоиться еще не успела.

— Так чего ты тянешь? Давай, поговори с местными, узнай историю праздника, мнения людей… Ну не буду ж я учить тебя работать, ты ведь умница, сама все знаешь.

— Знаю, — вздохнула я, — я уже сделала несколько снимков.

— Ну вот и молодец. Лисён, мне пора, у нас внеплановая летучка…

— Минутку. Мне просто интересно, зачем вам все-таки этот фестиваль? Это что, способ отличиться? Спор? Заказ, может быть?

Мне не давал покоя вопрос, зачем наш шеф, интересующийся исключительно гламуром, культурной жизнью Питера и Москвы и конечно мистическими штуками, послал меня в такую глушь писать про поднятую целину. Тут явно что-то не так. Насколько я знаю этого мажора, ему бы и в бреду в голову не пришло публиковать материал про какой-то провинциальный праздник. Тогда зачем я здесь? Догадок у меня много, но точно ответить мне сможет только шеф. Но он ведь не скажет правду. Или я плохо его знаю?

— Зай, я не пойму, что тебе не нравится? — раздался возмущенный писклявый голос шефа, — Привыкли мотаться по клубам да выставкам! Если б я тебя на Ибицу послал или в Париж какой-нибудь, ты бы, наверно, так не возмущалась? Совсем обнаглели!

Злобный гей бросил трубку. Чего и следовало ожидать. Я безнадежно вздохнула и с досадой на душе пошла дальше изучать культуру и быт аборигенов. Люди вешали на окна и двери красные тряпки, все окна были плотно занавешены, на улице не было ни собак ни кошек, лишь парочку я заметила на подоконниках. Похоже, тут не принято выпускать их на улицу, или причина в фестивале. Сейчас я все узнаю.

— Простите, а что означают эти тряпки? — спросила я у девушки, развешивающей их на очередном доме, как две капли воды похожем на все остальные.

— А…вы из Петербурга, да? — улыбнулась мне девушка. Она была одета в свободное серое платье в пол, с длинным рукавом и наглухо застегнутое. Полная противоположность мне, загорелой брюнетке, жертве технического прогресса. Один мой фотоаппарат, кажется, стоил больше, чем подержанная легковушка под ее окнами. Русые волосы девушки были аккуратно зачесаны в хвост. Она с любопытством рассматривала меня своими большими серыми глазами. Глядя на эту простую русскую красу, я представила, какая судьба ждет ее в этой глуши. Наверняка скоро она выйдет замуж, нарожает детей, которых, скорее всего, трудно будет прокормить. От всех этих забот она рано состарится, так и не узнав другой жизни и других возможностей. Но сейчас передо мной стояла свежая солнечная девушка, наверное, поэтому я и обратилась именно к ней.

— Да, я из Петербурга. Меня зовут Алиса.

— Надя, — улыбаясь, ответила она.

— Очень приятно. Я пишу репортаж о вашем празднике. Не могли бы вы ответить на пару моих вопросов?

— Да, конечно. Заходите к нам.

— Спасибо.

Мы зашли в дом, который до этого украшала Надя. Преимущественно, дома в городе были двухэтажные, с несколькими входами для соседей. Надин не был исключением. Хотя мне попалось несколько пятиэтажек. Внутри Надиной квартиры было чисто и уютно. Передо мной предстала просторная светлая комната, служившая и кухней и залом одновременно, мебель сталинских времен, белые занавески, фиалки на подоконнике. Никакой роскоши, но и признаков нужды я не заметила.

— Чай, кофе? — обернулась Надя, ставя на плиту чайник.

— Кофе, если можно.

Надя налила мне кофе, а себе чай, поставила на стол тарелку с печеньем и сахарницу.

— Извините, молоко я не успела купить сегодня.

Гостеприимная хозяйка. Наверное, и готовит она отлично, и шьет и вяжет. Не то, что некоторые…

— Ничего страшного, это не важно. Лучше расскажите о себе и о празднике.

— Алиса…а может мы перейдем на ты? А то ровесники почти, как-то неловко…

Надя сильно смущалась.

— Конечно, не вопрос. Расскажи о своей семье. Давно тут живете? — я достала блокнот и ручку.

— Мои родители родились тут, их родители тоже тут родились… Нашему городу около двухсот лет…

— Да ладно? Я думала, его при советской власти построили.

Я действительно удивилась, вот уж не ожидала.

— Нет, при советской власти его перестроили и обнесли забором. А еще название другое дали.

Я быстренько записывала Надины слова.

— А как раньше город назывался?

— Мрачный. Это был поселок. Позже его отстроили и поменяли название. А то звучало как-то…

— Мрачно, — подметила я.

— Ну да, — улыбнулась она, — говорят, во время Великой Отечественной Войны сюда перевезли какое-то лабораторное оборудование. Начали проводить эксперименты на животных, а потом на людях…

Я терпеть не могла тему опытов и то, какими методами они проводились. Мне становилось как-то не по себе от таких мыслей. Но зато этот богом забытый город начинал казаться мне интересным. У меня появилась мысль приукрасить свой репортаж парочкой баек.

— Таак, а что за опыты, ты не знаешь?

— Нет, но папа говорил, что от них по городу пошла какая-то зараза, народ начал уезжать. И чтобы не допустить распространения инфекции, все обнесли забором и колючей проволокой. Жителей изолировали от мира.

— А зараза?

— Говорят, убили всех зараженных, остальных не выпускали на улицу несколько месяцев, обрабатывали все.

— А где проводились эти опыты?

— На заводе, там сейчас у нас лекарства делают.

— Совсем ничего не знаешь про опыты? Что пытались получить, что стало с образцами?

— Нет, но если тебе это интересно, спроси у папы. Он, наверно, скоро придет.

Пока я расспрашивала Надю про праздник, с работы вернулся ее отец. Здоровенный рабочий дядька в форме слесаря, местами седой, немного обросший, с очень большими и грязными руками.

— Здрасьте, — буркнул мне он, направляясь к умывальнику.

— Здравствуйте, — кивнула я.

— Папа, это Алиса. Она приехала писать про фестиваль.

— С чего это вдруг? Кому мы нужны?

Кажется, хозяин не настроен беседовать.

— Я выполняю свою работу, — сухо ответила я, — Надя рассказывает мне о вашем празднике. Кстати, а как он называется?

— День памяти погибших от вируса, — прошептала Надя.

Я прикусила губу. Праздник, праздник… Вот что бывает, когда едешь совсем не подготовленной.

— Извините. В редакции мне сказали, у вас фестиваль…

— Ну да фестиваль. Каждый год в течение трех ней мы вешаем красные тряпки на дома, подчищаем за нашими собаками, которых по традиции нельзя выгуливать в это время, и носим серые смирительные рубашки начала прошлого века. И все это, чтобы почтить память умерших от заразы, — вспылил Надин отец, — Вы же считаете нас за чудаков, не так ли? Ну признайтесь!