Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча Страница 3

В горах полно дичи, и Тирта умеет ловить птиц в ловушки; не потребуется даже тратить стрелу, если только не повезёт подстрелить вилорога. К тому же она знает растения, а сейчас начало весны, многие побеги можно отваривать — и не только как еду, но и как подкрепляющее.

Однако остаются соль и некоторые другие продукты, у неё уже готов список. Вот на них, хочешь не хочешь, а придётся потратить деньги.

Тирта ложка за ложкой опустошала посудину, а хозяйка время от времени поглядывала на неё, в любой момент готовая огрызнуться на любую жалобу. С самого начала Тирта почувствовала, что эта могучая женщина её побаивается. Тирта здесь чужая. Женщина в мужской одежде, у которой нет своего дома. Конечно, она бросается в глаза, но гостиница полна и других путников, и многие из них не менее необычные, чем она. Так что если завсегдатаи и посудачат о ней день–два, потом появится кто–то ещё, и все начнут снова удивляться и гадать. По эту сторону границы ей нечего бояться. С другой стороны — само лицо может выдать её, если правду говорят старые истории, а Тирта была уверена, что подобные ужасы не могли возникнуть всего лишь в воображении кузнецов песен. Её родное племя — Древние — было объявлено вне закона, изгнано, её соплеменников жестоко преследовали и убивали — иногда в муках — во времена правления герцога Ивьяна, и эти дни до сих пор не забыты.

Кому удалось сбежать в Эсткарп, стали пограничниками, патрулировавшими залитые кровью тропы, создавшими первую защитную стену для севера. Мужчины и женщины Древней расы, видевшие гибель своих близких, ничего не забыли. Меч на поясе Тирты был частью того времени, хотя сражения закончились, когда она была ещё ребёнком, ростом ниже стола, за которым сейчас сидит. Но она с молоком матери впитала ненависть. Древние живут долго, если смерть не приходит к ним преждевременно в войне, а память у них ещё дольше.

В гостинице появились первые посетители, общий зал постепенно наполнялся. По крайней мере трое, решила девушка, направляются туда же, что и она: на ярмарку наёмников, которая устраивается здесь ранней весной. Но эти были куда лучше одеты, с румяными лицами, как будто они не испытали тягот конца зимы. Управляющие поместий: ищут пастухов, служанок, даже ткачих, если повезёт.

Ей же нужно другое, если верить приведшим её сюда слухам. Хотя многие воевавшие обрели земли на востоке, а другие по–прежнему служат лордам или стали разбойниками, потому что знают только убийства и насилие, нанять хорошего воина здесь всё же можно. И те, кто сохраняют гордость и держатся старых обычаев, могут в ответ на плату дать клятву щита.

Девушке требовался человек, знающий горы и не разбойник, который мог бы проводить её в Карстен. За такую службу она без раздумий была готова отдать добрую часть того, что так уютно устроилось в сумке у неё на бедре.

Тирта доела пресную кашу, облизала ложку и встала. Ищущие найма собираются там, где некогда толкались купцы из торговых гильдий. По–прежнему дул сильный ветер, поэтому ярмарка развернётся под навесами торговых рядов, где раньше размещались прилавки.

Тирта застегнула на горле пряжку плаща, поплотнее запахнула на голове капюшон и через двор вышла на улицу. До цели было совсем недалеко, но ветер, со всей силой ударивший в лицо, тут же почти лишил её дыхания. На улице почти не встречалось народу. Плохой день и, судя по низко нависшим тучам, станет ещё хуже. Девушка вышла на площадь и увидела, что была права: лишь горстка искавших службы людей жались под навесами в нишах.

Их шляпы или капюшоны украшали символы предлагаемой работы: перевитый посох пастуха, клочок шерсти овцевода, миниатюрный стиральный валок служанки. Проходя мимо, Тирта бросала лишь беглый взгляд. Возможно, её постигнет разочарование: служба меча больше не в почёте.

Когда она дошла до последней ниши, начался дождь, подгоняемый яростными порывами ветра. Но именно в этой последней нише она и увидела то, что искала. Только один человек. Одинокий, словно настоящий разбойник, белая ворона среди этих мирных работников, ястреб, затесавшийся в стаю домашней птицы.

Ястреб…

Тирта остановилась, рука её невольно потянулась к полустёртому изображению на рукояти меча. Этот человек был здесь так же не на месте, как раскрашенный яркими красками шут или увешанный драгоценностями вельможа.

Он стоял, прислонившись к столбу, но увидев девушку, сразу распрямился и пристально взглянул на неё — холодным взглядом, в котором было куда больше Тьмы, чем Света. Вместо кожаной куртки под плащом на нём поблескивала кольчуга; короткий, только до колен, плащ рассекали два длинных разреза, зашитых крупными стежками. Изрядно поношенные сапоги всадника явно давно уже лишились шпор. Но больше всего поразил девушку его головной убор.

Вместо простого шлема пограничника его голову укрывал гораздо более сложный, так что лица и не разглядишь. Время безжалостно обошлось с ним, и было видно, что его, как и плащ, пытались неуклюже подлатать. По форме он напоминал ястреба или, скорее, сокола с распущенным назад и чуть наискосок правым крылом.

Фальконер!

Вот уж действительно легенда! Неужели эти люди, рождённые только для борьбы, настолько пали в хаосе последних лет? Их Гнездо пряталось в самом сердце гор, но Тирта слышала, что предупреждение, которое отозвало пограничников с перевалов перед Поворотом, было передано и фальконерам, и они должны были выжить. Да, ещё она слышала впоследствии, что многие из них нанялись на корабли салкаров, как и столетия назад, до того, как они явились в Эсткарп.

Они не вызывали приязни у колдуний Эсткарпа, даже когда предложили своё хорошо обученное войско для усиления поредевшей армии Эсткарпа. Слишком чужд был их образ жизни. Всемогущие женщины ненавидели их порядок, считая его по сути своей извращённым. Потому что фальконеры — исключительно мужской клан, к женщинам они относились с отвращением и презрением. Конечно, и у них имелись женщины, чтобы рожать детей, да. Но их держали в изолированных долинах, и специально отобранные фальконеры приходили туда лишь в определённое время года. Фальконеры были безжалостны к своему потомству: больных или слабых детей они немедленно убивали. Для матриархального Эсткарпа они олицетворяли совершенно невозможный образ жизни и обычаи. И вот они поселились в горах, построили там свои крепости — Гнёзда фальконеров и сторожевые пограничные башни — и несли службу, поначалу обороняя купцов, пересекающих горы, а позже создав заслон на пути из Карстена в Эсткарп.

Пограничники приняли пришельцев, хотя и не как братьев по мечу, и с уважением относились как к их обычаям, так и к воинской доблести. Чему немало содействовали успешные совместные действия. Фальконерам присылали припасы, вначале тайно, так как колдуньи это запрещали, потом всё более и более открыто, посылали и в Гнездо, и в деревни женщин. И в последнее время уже совсем немногое отделяло солдат Эсткарпа от этих чужаков, которые когда–то явились из–за моря после какой–то катастрофы.