Джулия Голдинг - Тайны сирен Страница 3

Конни больше не посмела поднимать вопрос о наушниках. Обе сделали вид, что ничего не произошло, и в следующий раз, когда Конни проходила мимо стойки для зонтиков, наушников там уже не было.

2

Сирены

На следующее утро Конни проснулась рано: ее разбудил непрекращающийся шум за окном. Маленькая спальня с окном, выходившим на море, находилась в мансарде, под скатом крыши, это было единственное место в доме, в котором она чувствовала себя комфортно, — ее собственное убежище. Выскользнув из-под одеяла, она на цыпочках подкралась по лакированному дощатому полу к окну и осторожно отдернула шторы. На дорожке напротив дома Эвелина, одетая в черный плащ с капюшоном, медленно кружилась на месте, раскинув руки с расслабленными кистями и опустив голову на грудь. Сверху было видно, как плащ ее закручивается, образуя правильный круг, а кроваво-красный платок, повязанный на голове, казался красным зрачком в центре черного глаза. Голос ее то крепчал, то слабел в завывающих рыданиях, как будто она оплакивала уход любимого друга или прощалась навечно с возможностью обрести надежду. Этот звук пронзал Конни сердце: ей хотелось заткнуть пальцами уши, чтобы не слышать больше, как тетка изливает свою странную печаль. Что произошло, почему она ведет себя так?

— Заткнитесь! — заорал мистер Лукас из дома номер четыре. Он высунул голову из окна, весь багровый от ярости. — Кое-кто из нас, приличных, работающих людей, пытается выспаться! Устраивайте свои пляски где-нибудь в другом месте!

Завывания внезапно оборвались, хлопнула задняя дверь. Конни юркнула обратно в постель, чтобы ее не успели обвинить в подглядывании, но тетка не поднялась наверх. Повернувшись к стенке, Конни попыталась снова уснуть. Она провалилась в тяжелый сон, в котором ее нес над вересковой пустошью воющий ветер, она была одинока и бездомна, и не было ей покоя.

Когда Конни спустилась в кухню, тетка даже не упомянула о своих утренних занятиях, Как будто того представления на дорожке не было вовсе. Конни украдкой наблюдала за Эвелиной, когда та наливала себе апельсиновый сок, пытаясь увидеть какие-нибудь следы безумного поведения, свидетельницей которого она была утром, но тетка выглядела спокойной, лицо ее было невозмутимым. Жизнь в одном доме с Эвелиной походила на завтрак на вершине действующего вулкана: никогда не угадаешь, когда начнется извержение.

— Чем думаешь заняться сегодня? — спросила Эвелина, изучающе глядя на Конни поверх своей кофейной чашки.

Солнечный свет струился в жаркую духоту кухни. Лучи тянулись над загроможденной посудой раковиной и высвечивали букет огненно-красных хризантем, обморочно свисавших из вазы на столе между Конни и ее теткой. Каждый дюйм кухни был заполнен предметами, которые Эвелина откопала во время своих прогулок по берегу или вересковой пустоши: скелетообразные связки прибитых к берегу веток, отполированных волнами до гладкости гальки, абстрактная скульптура из перьев и разноцветные кусочки стекла, звеневшие и качавшиеся на окне. Конни эта коллекция казалась подозрительной — околдовывающей своим сорочьим блеском и в то же время пугающей своим воздействием на чувства.

— Э… думаю, как обычно, — уклончиво ответила Конни, трогая пальцем опавший лепесток. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пронюхал про ее ставшие привычными встречи с животными, с которыми она уже успела подружиться.

— Что ж, я хочу, чтобы ты изменила свои планы.

«Только не это», — подумала Конни.

— У моей подруги, Лавинии Клэмворси, есть внук, который будет учиться с тобой в одном классе. Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним: так у тебя будет хоть один приятель, когда на следующей неделе начнутся занятия.

Конни удивилась, что эта идея вообще пришла тетке в голову: впервые за все время та сделала что-то, что наводило на мысль о том, что она видит в Конни не просто квартирантку, которая ест и спит под одной с ней крышей. Но этот мальчик, который ее совсем не знает, который, возможно, даже не хочет с ней знакомиться, — он что, приговорен своей бабушкой и ее теткой к тому, чтобы стать ее «другом»?

— Я бы с радостью подождала понедельника, — в отчаянии ответила Конни.

— Нет-нет, мы устроим все сегодня и покончим с этим, — неумолимо изрекла тетка. — Я договорилась с миссис Клэмворси и Колином встретиться сегодня утром в чайной. Ты пойдешь со мной.

Конни с кислой миной уставилась на свои обкусанные ногти, все это время кромсавшие лепесток на конфетти: судьба ее была решена, сопротивляться смысла не было. Со вздохом она подняла голову и кивнула.

«Медный чайник» был старомодным кафе-кондитерской, очень любимым пожилыми жителями Гескомба. Там были шторы из чинтса[2] с оборками и кружевами, за которыми можно было спрятаться; тарелочки с домашним печеньем со вкусом выставлялись на салфетках; и категорическое отсутствие музыки. Эвелина Лайонхарт заметно выделялась среди других взрослых, как черный лебедь среди уток: она была на сорок лет младше, чем другие посетители кафе, одета в черный жакет из денима и красные «Доктор Мартенс»[3], волосы были подхвачены кроваво-красным шарфом. Конни никак не могла взять в толк, почему ее тетка выбрала именно это место для встречи.

Конни сидела, строя башню из сахарных кубиков, а в сердце ее нарастало чувство обреченности. Она уже представила себе пессимистичный, но наиболее вероятный сценарий: тот, кто соглашается сопровождать свою бабушку в такое место, должен быть жалким занудой, чья дружба с самого начала будет помехой для общения с другими детьми. Ей придется провести свои первые недели в Гескомбе, торча в компьютерном классе с ним и его такими же чокнутыми дружками, притворяясь, что ее волнуют отличия Playstation-2 от ХВох. Это еще в том случае, если они вообще допускают девчонок в свой несчастный маленький клуб… в чем она сомневалась.

— Привет, Эвелина, — сказал голос, звучавший, как ласковый дождь в полной тишине.

Конни подняла взгляд. Это была та самая пожилая дама, на которую она налетела не далее как вчера. С ней был мальчик в солнечных очках с большими стеклами. В его непринужденной позе и манере одеваться Конни мгновенно опознала ту уверенность, которой ей самой всегда недоставало: этот мальчик был из тех, с кем она в другой ситуации не перемолвилась бы и парой слов. Тут, должно быть, какая-то ошибка.

— Ты сегодня чудесно выглядишь, — продолжала дама. — Ходила в гости к друзьям?

Эвелина одарила миссис Клэмворси такой улыбкой, которую мечтала бы получить от нее Конни: сердечной и любящей. Эта улыбка превратила ее в совершенно другого человека, с которым Конни даже захотелось бы жить.