Татьяна Зубачева - Мир Гаора Страница 3

— Бастард Юрденала?

От удивления Гаор онемел, и полковник кивнул. И заговорил. Спокойно, не меняя интонации, делая правильные паузы. И от этого его слова были особенно весомы. И страшны.

— Поступило заявление от Яржанга Юрденала в соответствии с законом о приоритете крови от двадцать первого года часть третья о праве главы рода при наступлении стеснённых материальных обстоятельств, угрожающих благополучию рода, обратить в состояние несамостоятельности принадлежащего ему бастарда и передать вышеупомянутого бастарда в свободную продажу с торгов с целью получения вырученной от первоначального торга суммы с последующим отчислением процентов от использования вышеупомянутого бастарда по усмотрению владельцев. По полной выплате заявленной суммы Яржанг Юрденал отказывается от своих прав на вышеупомянутого бастарда, владелец которого освобождается от каких-либо выплат и приобретает полные права собственности. В случае смерти проданного бастарда до выплаты суммы, владелец оного не несет ответственности в случае доказанности отсутствия умысла с его стороны или небрежения в содержании бастарда. Не усмотрев в заявлении Яржанга Юрденала противоречий и несоответствий и установив, что размер и характер совершённых младшим Юрденалом растрат угрожает чести и благополучию рода, а также наличие у Яржанга Юрденала официально признанного и соответствующим образом оформленного половозрелого бастарда, Комиссия по разбору заявлений Ведомства Юстиции постановила: заявление Яржанга Юрденала удовлетворить в полном объеме, бастарда Юрденала изъять и после надлежащего оформления передать в Ведомство Учёта Несамостоятельного Контингента для реализации в соответствии с законом о собственности на несамостоятельный элемент населения от одиннадцатого года, часть первая, статья сто двадцать шестая…

Полковник говорил, а Гаор слушал и, к своему ужасу, понимал. Строго по закону, не дотронувшись до него и пальцем, отец с Братцем убивали его. Превращали в ничто, в пыль, в раба.

Закончив свою речь, полковник по-прежнему равнодушно сказал.

— Вы можете ознакомиться с документами, — и сделал приглашающий жест к маленькому столику в углу, на котором лежала папка в тёмно-красной, цвета запёкшейся крови, обложке и стопка книг, а рядом стоял простой жёсткий стул.

И подчиняясь этому жесту, он подошёл к столу и сел. Открыл папку.

Заявление отца, справки, запросы, подтверждения, ссылки.

Гаор читал. Лист за листом. Послушно следуя указаниям, открывал лежащие рядом тома законов, толкований и комментариев. И каждое слово, цифра, дата навечно отпечатывались в памяти. Вот чувств не было, никаких, и мыслей. Как автомат, читал, понимал, запоминал. Всё по закону. А если бы он был неграмотным? Ему бы прочитали всё это вслух? Наверное. Когда он прочитал всё до последнего листка и пояснения и выпрямился, полковник сказал.

— Вы имеете право на один телефонный звонок. Будете звонить?

— Да, полковник, — твёрдо ответил Гаор онемевшими как от удара, но послушными губами.

— Можете звонить. — И вдруг человеческое: — Жене?

— Я не женат, — машинально ответил он и спохватился, что в редакцию могут и не разрешить.

Но полковник только кивнул.

— Разумно, — и показал на другой столик с телефоном.

Он перешёл к этому столу, набрал номер редакции. Трубку сняли сразу.

— Кервин? Это я.

— Гаор? Где ты?! Что с тобой?

— Я в Ведомстве юстиции. Молчи и слушай, — ему не сказали, что телефон прослушивается, но он и сам не такой дурак, сейчас главное — не подставить ребят, даже ненароком. — Возьми Большой Кодекс, Кервин. Пятый том, — и стал называть намертво впечатавшиеся в мозг номера, годы и статьи. — Кервин, успеваешь?

— Гаор, они давно устарели.

— Они не отменены. Всё строго по закону.

— Гаор… подожди… сейчас, мы скинемся, объявим подписку, сбор…

— В свободной газете работают только свободные люди, — отчеканил он.

Кервин молчал, и он слышал его тяжёлое дыхание. Что же сказать напоследок? Чтобы поняли.

— Кервин, ты не воевал и не знаешь. Когда прямое попадание, то не остаётся ничего. А остальные встают и идут дальше. Меня больше нет, это прямое попадание. Всё. Всем привет и… — Гаор почувствовал, что сейчас сорвётся, и положил, почти бросил трубку на рычаг.

Когда он обернулся к полковнику, тот сидел в прежней позе, и на его аккуратно выбритом лице было прежнее выражение равнодушного спокойствия. Так же спокойно полковник нажал кнопку звонка.

— Вы хорошо держитесь, — вдруг услышал он тихие и почти человеческие интонации. — Я читал ваши статьи, Гаор Юрд, мне жаль, что их больше не будет. Я обещаю вам, что всё будет строго по закону.

Гаор не успел ответить. В кабинет вошли двое в форме законников, но без знаков различия. На него надели наручники, и повели на предварительную обработку. Будущего раба надо подчинить, сломать его волю, подавить сами мысли о сопротивлении. Но, не нанося увечий. Потому что калека не нужен. Раздели догола, избили, вернули рубашку и брюки, снова избили, сфотографировали, избили, взяли отпечатки пальцев, избили, взяли кровь на анализ и пропустили через полный врачебный осмотр, избили. Однако до чего умелые ребята. Всё тело болит, шевельнуться страшно, а врач всегда подтвердит: практически здоров. И вот камера. Темнота, пустота, одиночество. Не отдых, а продолжение обработки. Сначала он старался не кричать, потом понял, что бесполезно, а с криком на выдохе легче терпеть. Молчать на допросе надо, а здесь хоть молчи, хоть кричи, хоть ругайся, хоть умоляй… не люди, а машины. Прикажут — забьют, прикажут — помилуют. Уж на что сержанты лютые попадались, да и… всякое бывало, но такого… машина. Государственная машина. Асфальтовый каток закона… Кервин забракует. Гаор вдруг почувствовал, что улыбается…

…Обработка длится от суток до недели, в зависимости от состояния обрабатываемого. Смещение суточного ритма входит в неё как средство ослабления воли. Скудная еда через неравные промежутки времени, то разгорающийся, то гаснущий свет. Интересно, а эту инструкцию, зачем ему дал прочитать полковник? На прогулку не выводили ни разу, еду всовывали в специальную щель под дверью, ни голоса, ни лица надзирательского. Прочувствуй, что ты никто и никому не нужен, и будь благодарен за глоток воды и кусок хлеба. Постоянный холод, вонь от параши в углу, три шага в длину, два в ширину, окна нет, лампочка над дверью в почти не выступающем над стеной колпаке, матовом от впаянной в стекло частой сетки. На щеках зудит отрастающая щетина. О бритье забудь навсегда. Волосатые дикари-рабы и гладкокожие господа избранной расы, полукровки — щетинистые. Да, за пятьсот с лишним лет все так перемешались, что бреются теперь поголовно. Кроме преступников и рабов. Всё по правилам. На торгах он будет смотреться настоящим рабом-полукровкой. Всё по правилам…