Джеймс Оуен - Здесь водятся драконы Страница 3

Джон оглядел комнату, задержавшись на темном пятне в форме полумесяца, запачкавшим ковер у стола, за которым работал профессор.

— Да, там его и обнаружили. Быстро истек кровью. Он не мучился, юноша.

Джон подумал, что это ложь, но, тем не менее, оценил поступок Клауза.

— Не могу сказать, пропало что-нибудь или нет, инспектор. Похоже, все, что не разбили и не сожгли… ну, и упоминания не стоит. Книги представляли некоторую ценность, но только для людей вроде меня, и здесь точно нет ничего, за что стоило убивать.

— Этого мы и боялись, — вздохнул Клауз. — Что ж, — подвел он итог, захлопывая блокнот, — благодарю вас за сотрудничество и потраченное время. Соболезную вам.

— Спасибо, — ответил Джон. Он повернулся и хотел было выйти, но остановился. — Инспектор? Можно вопрос: как его убили?

— А это уже другой разговор, — сказал Клауз. — Закололи, в этом нет сомнения. Но острие сломалось о ребро, и тут можно увидеть много интересного. Насколько мы можем судить, убили его римским копьем. Копьем такой работы и сплава, каких не ковали уже тысячу лет.

Серую морось вечера сменила по-настоящему кошмарная ночь, а из-за допроса в полиции три новоиспеченных товарища опоздали на все возможные поезда.

— Я знаю один клуб здесь неподалеку, — предложил Чарльз. — Давайте отправимся туда, не торчать же в такую погоду на улице. Разъедемся утром, а пока обогреемся и выпьем по глоточку, чтобы успокоить нервы.

Джек и Джон согласились, и Чарльз повел их лабиринтом улиц.

— Забавно… Профессор собирал книги, — произнес Джек, когда они прошли несколько кварталов, — и, кроме того, преподавал Шекспира.

— Забавно? В каком смысле? — спросил Джон.

— Ведь его убили вчера, пятнадцатого, — пожал плечами Джек.

Медленно озарение снизошло на Джона, затем осенило и Чарльза.

— Юлий Цезарь, — воскликнул Джон.

— Да, — ответил Джек. — Возможно, во времена Цезаря — и даже Шекспира — это и не имело значения, но если бы кто-нибудь озвучил эти слова вчера вечером, они прозвучали бы как предупреждение. Бойся мартовских ид.[14]

Оказалось, что клуб, в который Чарльз привел новых друзей, — сам по себе аллюзия. Это была снятая в аренду около двух десятков лет назад квартира, с той поры превратившаяся в клуб для ограниченной группы лиц из Оксфорда, к которой принадлежал и Чарльз.

— Бейкер-стрит, 221Б? — спросил Джон с оттенком недоверия. — Ты это серьезно, Чарльз?

— Абсолютно, — ответил Чарльз. — Оксфорд оплатил присвоение такого названия, а иметь место вроде этого очень удобно, когда приезжаешь по делам в Лондон.

Он открыл дверь и пригласил друзей в переднюю. Квартира состояла из двух отдельных кабинетов и общей просторной гостиной со смежными выходами, как предположил Джон, в соседние квартиры подобного же назначения. Комната была пестро меблирована, два широких окна выходили на улицу, где горел одинокий газовый фонарь и сгущался мрак ночи и грозы. В камине, за которым присматривал не замеченный гостями лакей, ревел огонь, и это значительно улучшило друзьям настроение, особенно когда они подошли поближе, и от влажной одежды повалил пар.

— Гораздо лучше, — сказал Джек.

Джек удобно устроился с массивном кресле эпохи Эдуарда VII[15]. Джон предпочел расположиться ближе к камину, где лучше можно было согреться и просушить одежду, а Чарльз с непринужденностью, взращенной хорошо знакомой обстановкой, открыл поставец с винами в дальнем конце комнаты и занялся напитками.

— Я отпустил лакея на сегодня, — объяснил он. — Не ожидал, что кто-то еще появится здесь в такую ночь. И если уж говорить начистоту, то после нашего приключения с инспектором Клаузом мне дорого уединение.

— Я хочу поступить, как ты, Джон, и тоже пойти воевать, — сказал Джек. — Надеялся пропустить пару семестров, но, похоже, у ректора другие планы.

— Ты молод, — сказал Чарльз. — Возможно, время и жизненный опыт обуздают тягу к приключениям.

— Сегодня было своего рода приключение, а? — продолжал Джек. — Только представьте: тебя по ошибке приняли за студента покойного профессора…

Сердитый взгляд, брошенный Чарльзом, оказался недостаточно быстр, чтобы заставить юношу замолчать прежде, чем гримаса боли исказила лицо Джона.

— Боже… Послушай, Джон, мне очень жаль, — промямлил Джек. — Я не подумал.

— Все в порядке, — ответил Джон, уставившись в огонь. — Если бы профессор был сейчас здесь, ему бы это показалось забавным.

— Не стоит забывать о приличиях, — напомнил Джеку Чарльз. — Особенно раз начал учиться в… Джек! Ты меня слушаешь?

Молодой человек покачал головой, встал с кресла и пересек комнату.

— Снаружи очень странный человек, — сказал он. — Несколько минут он стоял через дорогу, прямо под фонарем, потом перешел улицу и еще несколько минут стоял на углу, а теперь он прямо за окном…

Все дружно обернулись и встретили удивленный взгляд странного видения: коротышка, по всей видимости, одетый в лохмотья и несуразно высокую остроконечную шляпу. Он и в самом деле прижимался к окну, так что нос расплющился о стекло, а его усы, по форме напоминавшие руль велосипеда, намокли и обвисли.

Оборванец внезапно исчез, и почти сразу же раздался громкий стук в дверь.

— … а теперь стоит за дверью, — закончил Джек.

— Черт возьми, — воскликнул Чарльз. — Это закрытый клуб. Мы же не можем пускать каждого бродягу, у которого ума не хватает сидеть дома в такую ночь.

— Да будет, Чарльз, — сказал Джон, поднимаясь, чтобы открыть дверь. — Если бы не ты, Джек и я оказались бы сейчас в подобной ситуации, а ведь мы только познакомились.

— Это другое, — фыркнул Чарльз, — вы из Оксфорда.

— Я пока еще не приступил к занятиям, — уточнил Джек.

— Формальность, — ответил Чарльз.

Джон открыл дверь, и самый странный коротышка, которого им когда-либо доводилось видеть, вошел и отряхнулся, как дворняжка, разбрызгивая воду по всей передней.

Если изрезать на кусочки иллюстрированное издание сказок Братьев Гримм, а затем сложить кусочки в произвольном порядке, получится портрет коротышки. Сюртук и брюки в равной степени напоминали и «Старого султана», и «Румпельштилцхена», и «Ганс мой ёж»[16]; туфли представляли собой какой-то несбывшийся порыв сотен сказок о сапожниках. Шляпа была жестоким сочетанием «Короля с золотой горы» и «Маленького савана»[17]. Глаза незнакомца сверкали, но волосы и усы намокли под дождем, и выглядел он так, словно выдержал схватку с каким-то животным. Единственной упорядоченной деталью его внешности был большой сверток, завернутый в промасленную ткань, который коротышка крепко держал под мышкой.