Мария Шабанова - Одной дорогой Страница 3

— Желание дамы — закон.

— Приведите победителя! Победителя! Лучшего среди оруженосцев! — загалдела толпа.

Через минуту на ристалище вышел Сигвальд. В ожидании сигнала к бою он смотрел на демгарда в упор, так же, как и на любого противника. «Он и вправду похож на вепря. Но неужели он так плох, что его оруженосец посоветовал мне поддаться ему? Что за бред! Если драться, так до победы».

Призывный звук рога раздался над ристалищем, вспугнув стайку птиц с большого куста шиповника.

Противники медленно кружили по ристалищу, мечи слабо подрагивали в их руках. Сигвальд внимательно следил за малейшими движениями демгарда, потому с легкостью отразил его неожиданный выпад, блокировав гардой клинок Бериара. Отведя удар за спину, оруженосец попытался атаковать демгарда сбоку, но тот успел закрыться. Мечи скрежетнули друг о друга, и Сигвальд едва успел отскочить от блеснувшего молнией клинка, который, описав быстрый и резкий полукруг, норовил попасть ему по колену. Увлекаемый своим мечом, демгард немного подался вперед, чем и воспользовался Сигвальд, чтобы с силой толкнуть его плечом.

Противники разошлись, снова принявшись выискивать слабые места друг друга. Теперь первым в атаку пошел Сигвальд — он провел обманный прием, в последний момент резко изменив движение лезвия, но Бериар с силой ударил кончиком своего клинка у самой гарды меча оруженосца, стремясь выбить его из рук, но рука Сигвальда была крепка и лишить оружия его не удалось. Круто развернувшись, оруженосец наклонился, чтобы ударить демгарда в ноги, но тот оказался более прытким, чем предполагал Сигвальд — внезапно отскочив, он в следующий миг крепко ударил наклонившегося противника в голову тяжелым сапогом.

Сильно покачнувшись, Сигвальд сделал несколько неуверенных шагов назад. Разноцветные круги плясали в его глазах, сознание мутилось, однако за тот короткий миг, пока Бериар готовился к решающему удару, в мозгу Сигвальда пронеслась стайка бессвязных мыслей: «Поддаться… поддаться… даже не пришлось… лучший момент… не уронив чести… зеленые рукава… зеленые рукава и фиалковый браслет… Да какого же черта!»

Бериар считал, что победа у него в кармане, потому решил закончить поединок эффектно — сильно замахнувшись, он снова рубанул по мечу Сигвальда у самой гарды, чтобы довести неудавшийся удар до конца, но не рассчитал силы и в попытке не потерять равновесие на секунду выпустил Сигвальда из поля зрения. Оруженосец вспомнил прием, которому его в юном возрасте научил отец — зайдя за спину демгарда, Сигвальд ударил его ногой по обратной стороне колена, тем самым заставив его рухнуть в песок. В следующий миг он запрокинул голову Бериара назад и приставил свой меч к его горлу.

Над ристалищем нависла тишина. Ее нарушил Энвиммар:

— Без сомнения, Бериар, ты великий воин, и ты сегодня это доказал при всех. Однако иногда опыт и мощь отступают перед молодостью и ловкостью. Как тебя зовут, оруженосец?

— Сигвальд… из Ралааха.

— Кто твой сюзерен?

— Кеселар, алтургер ре хивгард.

— Есть ли у тебя титул, Сигвальд?

— Нет.

— Так ты простолюдин? Что же, случается и такое! Но правила турнира непоколебимы. Кто бы ни был победитель — подойди к иманте, опустись на колено и прими оказываемую тебе честь!

Сигвальд огляделся, но солнце так слепило глаза и танцующих пятен было так много, что он практически ничего не видел и не знал, в какую сторону идти. Увидев его замешательство, дамы засмеялись, думая, что он стесняется.

— Ну что же ты, славный оруженосец, не бойся, подойди, — сказала иманта.

Сигвальд медленно, пошатываясь и загребая носками песок, пошел на звук. Янора уже спустилась с трибун. Дойдя до нее, он снял шлем, тяжело опустился на колено и, как положено, левую руку положил на эфес меча, правую прижал к сердцу и склонил голову.

— Сигвальд из Ралааха, сегодня ты оказался сильнейшим среди мужчин и достойным принять от меня знак почтения и восхищения твоей доблестью, — произнесла она и вручила оруженосцу свой браслет из фиалок, тот самый, что он отдал ей всего пару часов назад. Приняв награду, Сигвальд хотел уже было поцеловать руку Яноры, однако вовремя вспомнил, что это не принято, потому он сделал то единственное, что ему было позволено — коснулся губами края ее платья.

Далее демгард со своими гостями двинулись в его замок, чтобы отобедать и отдохнуть после столь активного времяпрепровождения. Сигвальд, бросив поводья, ехал в самом хвосте процессии, когда к нему приблизился его господин.

— Как ты, мой мальчик? — сердечно спросил он оруженосца.

— Я в порядке, — отвечал Сигвальд. «Ха, мальчик… мальчик, как и десять лет назад», — подумал он, потирая заросшую жесткой щетиной щеку.

— Ты храбро дрался сегодня. Только, чувствую, демгард Бериар затаил на тебя злобу за твою победу.

— Но я дрался честно! Ему не за что сердиться на меня.

— Иногда, Сигвальд, для злобы и ненависти нужно гораздо меньше поводов, чем ты успел дать ему сегодня. И ты знаешь это не хуже меня.

Сигвальд не отвечал.

Когда въехали во двор замка, он испросил разрешения не присутствовать на обеде, потому что голова у него все еще была не в порядке, на еду даже смотреть не хотелось, и единственное, чего он сейчас желал — это посидеть под сенью дерева, в тишине и спокойствии, наедине со своими мыслями.

«Дурак, круглый дурак, — думал он. — Что я хотел доказать? Кому? Блеснуть перед дамой? Блеснул, конечно, ничего не скажешь. Только она забудет меня уже на утро, я ведь не хивгард, не демгард, даже не рыцарь. Двадцатишестилетний оруженосец. Забавный пес. Чертополох у дороги. И все равно улыбаюсь, как блаженный. Точно дурак».

Через некоторое время Сигвальд увидел, что к нему приближается Бериар, сопровождаемый тремя своими солдатами. Оруженосец поднялся, как того требует этикет, и тут же, без слов, на него набросились двое солдат. Он сначала попытался сопротивляться, но один из них шепнул ему, что лучше для него не дергаться попусту, что жизнь его висит на волоске, и что демгард в ярости. Впрочем, последнее было видно и без комментариев — Бериар метался из стороны в сторону, глаза налились кровью, на лбу пульсировала вена, ноздри гневно раздувались.

Сигвальда тем временем приволокли на конюшню, стянули наручи, дублет и рубаху, привязали к коновязи с недвусмысленным намерением, между тем сам он еще не до конца понимал, за что ему такая честь. Здесь, вдалеке от нескромных ушей, демгард дал волю своему гневу:

— Кем ты возомнил себя, червь? Кто ты, чтобы осмелиться перечить мне! Рыцарю! Демгарду! Ты грязь, грязь и прах, и ничего больше. А ну-ка, что это у тебя такое? — Бериар вырвал фиалки, которые Сигвальд все еще сжимал в руке. Они уже слабо походили на то, что ему вручала Янора, однако вид этой вещицы ввел демгарда в еще большее бешенство — он бросил остатки цветов прямо перед Сигвальдом, и втоптал их в грязь.