Людмила Ример - Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая Страница 3

Он всегда помнил эти слова матери. И когда через три года после этого разговора умер Пунис Гинратус и на плечи девятнадцатилетнего юноши свалились заботы обо всей торговой империи отца. И потом, когда чёрная смерть, завезённая торговцами из Шабодана, унесла половину жителей Ундарака, прихватив с собой всю семью лангракса Солонии.

Ему, чудом уцелевшему лишь потому, что в это страшное время он выезжал по торговым делам в Трианию, пришлось в двадцать два года занять по закону о наследовании пост лангакса. И если бы не мудрые советы матери, кто знает, удалось бы ему совладать с вольнолюбивым и воинственным народом Солонии.

Эльма встала и подошла к окну. Низкое небо висело над свинцовыми водами залива Привидений. Слоистые тучи сыпали мелким снежком, затягивая белёсой мутью всё вокруг. И остров Утопленников, видимый отсюда в хорошую погоду, сегодня надежно прятался в этой мути.

– Я должна ехать в Остенвил. – Голос прозвучал решительно и уверенно, так говорят о давно продуманном и решённом деле. – Я должна ехать на коронацию Рубелия, чтобы помешать ему взойти на престол.

Юнарий поднял голову и взглянул на мать:

– Ты уверена, что тебя кто-то послушает? И почему Рубелия? Ведь у юной вдовушки может родиться мальчик…

Мать грустно улыбнулась:

– А вот тут я спокойна – этому ребёнку родиться не дадут… – Она провела пальцами по свинцовому переплёту окна. – Послушают. Закон Нумерии на моей стороне. И жив один главный свидетель, который знает, что я была с Палием.

– Главный свидетель? Ты никогда мне не говорила о нём.

– Это сам Рубелий. Когда его брат застёгивал штаны, Рубелий внезапно выскочил из-за скалы, но, заметив нас, сразу же нырнул обратно. Палий стоял к нему спиной и не видел этого, а я очень хорошо запомнила его округлившиеся от удивления глаза и кривую ухмылку.

Юнарий покачал головой:

– Уж не думаешь ли ты, что из-за того, что он тридцать шесть лет назад случайно увидел, как его братец трахнул какую-то девку, он захочет сейчас лишиться трона? Да Рубелий никогда не признается, что видел это! Никогда!

Эльма вздохнула и повернулась:

– Жива повитуха, принимавшая роды. И день твоего рождения записан в «Книге Солонии», которая лежит в читальне нашего замка. Она и подтвердит факт твоего рождения ровно через девять месяцев после… того дня.

Мужчина усмехнулся:

– Это всё слишком неубедительно для Большого Совета. Выжившая из ума старуха может всё напутать, а книга… Пожалуй, надо её понадежнее припрятать.

– И всё-таки я поеду. Мы не можем упустить эту возможность. Другая нам вряд ли представится.

– Я отправлюсь с тобой!

Зная, что своё единственное бесспорное доказательство она конечно же оставит здесь, Эльма улыбнулась:

– Ни за что, мой милый! Ты – моя жизнь, а я не собираюсь рисковать своей жизнью и отдавать её в чьи-то грязные руки! Я поеду одна! И никто в Нумерии не сможет меня остановить!

Енария

– Явился… Старушку проведать решил, или дело какое ко мне имеется? – Тихий шелестящий голос насмешливо зазвучал из груды подушек. В комнате было сумрачно и очень душно, пахло какими-то микстурами, пылью и едва уловимым запахом старческого бессилия. – Подзадержался ты, голубок, со своими соболезнованиями. Но Боги милостивы: дали мне ещё пожить, посмотреть, как мой враг в корчах сдохнет… Мальчонку, правда, жаль – ни за что помер, даже света белого не увидел… Вот и я сейчас не вижу… – Енария пожевала губами и, захихикав, добавила: – Да и ну его – этот свет! Чего я на нём ещё не видала?

Грасарий, чьи глаза постепенно привыкали к полумраку, разглядел на подушках худое, сморщенное лицо с глубокими морщинами и устремлённые на него необыкновенные живые глаза. Енария своими словами пресекла готовящую сорваться с его языка приветственную речь, и теперь мужчина ошарашенно молчал, не зная, правильно ли он вообще сделал, заявившись сюда.

– Ты, милок, присядь, присядь тут – в ногах правды нет. Хотя, кто знает, вдруг и ты когда-то рад будешь постоять, а лежать придётся… Тьфу-тьфу, чего несу-то, старая! Ты ж мне, почитай-ка, во внуки годишься… Ну, так что там у тебя стряслось?

Грасарий подошёл к кровати и, приложившись к почти невесомой руке, больше похожей на куриную лапку, вдруг заговорил, начисто забыв про свою заготовленную речь:

– Каюсь, Енария, прости меня! Но все эти навалившиеся на наше семейство события начисто выбили из моей головы болезнь, так внезапно сразившую тебя в тот злосчастный день…

– Ну, ты-то, сердешный, к ней никакого отношения не имеешь. Это мне надо «спасибо» сказать своей внученьке Кронарии. Учила дуру, учила, а она, как сучка течная, ни одного кобеля мимо не пропускала. Но не могла же я предложить Палию себя в жёны – умницу и красавицу… – Старушка снова захихикала. Грасарий натянуто улыбнулся. – Так что там с новым Наследником? Говорят, наш рогоносец успел-таки!

Грасарий наклонился ближе и заговорил. Енария, чуть приподнявшись на здоровой руке, жадно слушала, иногда согласно кивая головой. Порой её глаза удивлённо раскрывались, а на губах мелькала презрительная усмешка – сейчас она совсем не была похожа на ту хрипящую старуху, корчившуюся на полу Большой Залы.

В хорошо натопленной комнате Грасарий быстро взмок в своём дорожном костюме из плотной серой шерсти, и хозяйка, дотянувшись до колокольчика, резко дёрнула шнурок. В соседней комнате раздался мелодичный звон, и на пороге сразу же появилась стройная женщина средних лет в белом переднике поверх строгого синего платья:

– Что желаете, госпожа?

– Принеси господину Грасарию холодного сока. И открой ненадолго окно – что-то мне тоже захотелось глотнуть свежего воздуха!

Прислужница бесшумно скользнула к окну, и морозный воздух хлынул в комнату, неся с собой запах дымка из городских труб и свежего хлеба из дворцовой кухни.

Енария повела носом и весело сверкнула глазами:

– А не позавтракать ли нам? Если честно, мне до ужаса надоели сопливые каши, которые наш лекарь-стервец приписал мне, втайне надеясь, что от них я скорее протяну ноги. Иринда, прикажи кухарке подать нам завтрак. Нормальный завтрак! И лёгкого вина! Мы с господином проголодались!

Через десять минут небольшой столик был придвинут к кровати, и на нём появились горка жареных цыплят, паштет из печёнки, нарезанный тонкими ломтиками олений окорок, пирог с рыбой и масса других блюд, достойных любого праздничного обеда в любом замке Нумерии.

Они подняли чаши с белым вином десятилетней выдержки и выпили за здоровье присутствующих. Грасарий с аппетитом накинулся на угощения, от души нахваливая кулинарные таланты местной кухарки. Енария вяло пожевала ножку цыплёнка, отщипнула кусочек сливового пирога и удовлетворённо отвалилась на подушки, внимательно наблюдая за гостем.