Максим Дубровин - Накорми свою удачу Страница 3

Гроза накатывала по всему горизонту. Здесь, у моста, было еще тихо и светило солнце, но далеко впереди, за рекой, уже сверкали молнии и лил дождь. Далекие раскаты грома сливались в монотонный зловещий гул.

Пойнтер лежал в своей палатке и ждал. Опасную часть маршрута они миновали, и теперь удача рабов уходила из-под его контроля. Еще ни разу он не перевел группу на ту сторону моста. Обычно события разворачивались по двум сценариям: либо массовый побег, либо попытка убийства. Чаще — второе. В этот раз наверняка придут убивать.

Пойнтер был уверен, что мальчик из Метрополии уже подчинил отряд себе. Бедный мальчик. Сколько раз он пытался сбежать, полагаясь на свою удачу и не понимая, что одной удачи недостаточно, чтобы выжить здесь. Что шанс есть только рядом с Пойнтером. Пойнтер — его настоящая удача. Но как он умеет ненавидеть! Когда последний раз Пойнтер проверял коэффициенты рабов, его показатель почти достиг абсолютного значения. Пожалуй, теперь мальчишка смог бы пройти весь маршрут от копей и сам, без проводника, на одном везении. Вот только надолго ли хватило бы его ненависти?

Быстрее бы. Ожидание Пойнтер не любил больше всего. Иногда он сам бросал отряд, когда убеждался, что опасности позади, и людям больше ничего не грозит. Но в этот раз предчувствие не позволило. Предчувствие чего? Зачем он так долго оставался с ними? Впрочем, все равно — он достаточно ждал, пора было собираться.

Громыхнуло прямо над головой. Интересно, эта буря — тоже часть их удачи?

Дождь уже хлестал вовсю, и порывы шквального ветра уносили все звуки, но тем не менее цепи снимали аккуратно, стараясь не звенеть. Рыжий орудовал крошечным перочинным ножиком, выпавшим накануне из кармана Пойнтера. Когда все ребята и девчонки были освобождены, Вазген собрал их вокруг себя.

— Ты, — он ткнул пальцем в Рыжего, — будешь с камнем караулить у выхода. Если что — не сомневайся, бей.

Двух ребят Вазген отрядил запрягать коньков. Стаса отправил к Юйе, все еще не оправившейся от встречи с кнорхианскими егерями. Остальных вооружил, чем придется, и расставил вокруг палатки.

Себе он взял ножик и пошел убивать Пойнтера.

До палатки оставалось несколько шагов, когда над головой блеснула молния, и чудовищный раскат грома обрушился на мир. Дальнейшие события произошли почти одновременно. Откинулся полог палатки, и показалась голова Пойнтера. Поскользнулся на мокрой траве Рыжий и, выронив камень, упал под ноги хозяину. А напуганный громом конек вырвался из рук державшего его мальчишки и, ничего не видя перед собой, ринулся на оцепеневшего Вазгена.

Пистолет остался в палатке, а достать стек Пойнтер не успевал. Он прыгнул навстречу коньку, вложив в это движение все силы и всю ненависть к несправедливому миру, где детей превращают в рабов, чтобы доить их удачу. Человек и зверь сшиблись в двух шагах от мальчишки и рухнули на землю. Конек вцепился зубами в бок Пойнтера, человек принялся наносить страшные удары по морде твари.

Вазген, опомнившись, бросился в палатку. Кобура с пистолетом висела у входа. Мальчик схватил непривычно тяжелое оружие и, повернувшись назад, открыл беспорядочный огонь по катающимся в грязи противникам. Он опустил оружие, лишь когда обойма опустела.

Конек, изорванный выстрелами в упор, умер сразу. Несколько пуль вошли и в Пойнтера, но когда ребята склонились над своим мучителем, он еще жил. Он лежал, глядя в черное от туч небо, откуда потоками лилась вода, и что-то шептал. Но даже Вазген, находившийся ближе всех, не мог разобрать ни слова.

— Сдыхай поскорее, сволочь! — закричал он и что было сил пнул умирающего врага.

А Пойнтер наконец понял, зачем он остался.

Безжалостные, как плети, струи дождя хлестали по глазам. Это было больно, и Пойнтер хотел зажмуриться, но сил не хватило даже на такую малость. Его тело умирало и не желало подчиняться. Смерть растворила все: бесконечную усталость последних лет, боль от ран, оставленных зубами конька и пулями, надежды и мечты, разум и память. Живыми оставались только глядевшие в дождь глаза. И ненависть.

Ненависть Пойнтера высыхала очень долго. Он вернулся из армии и узнал, что жена умерла, а дети проданы в рабство. Он чудом добрался до копей и лишь по счастливой случайности вышел на коменданта-наркомана, представившись свободным работорговцем. Потом нужно было вернуться за «взвесью» и пронести ее по всему опасному маршруту… А его детей так и не нашли. Комендант предложил десяток «удачников» с копей. И Пойнтер согласился.

Мысли путались, умирающая память подбрасывала сознанию лица уже незнакомых людей.

Какой все же везучий мальчик! И он почти догадался, как действует сетка. Только не понял, что удача питается человеческими эмоциями. Удовольствие, восторг, радость, гнев, страх. Но лучше всего — ненависть. Это знали хозяева копей, побоями и оскорблениями заставлявшие рабов искать дрейфующие кристаллы драгоценного геонтиста, который ни за что не пойдет в руки неудачливому «старателю». Это понимал и Пойнтер, придя к своему знанию после многочисленных ошибок и неудач.

Из первой группы выжила половина. Сначала все шло хорошо, но чем дальше, тем больше притуплялась радость освобожденных, блекли эмоции и изменяла удача. Люди гибли в когтях диких зверей, исчезали в охотничьих ловушках, вязли в болоте, попадались кнорхианам и кваграм. Уже тогда Пойнтер заметил, что дети выживали чаще взрослых. Они острее чувствовали, быстрее реагировали и даже самые незначительные события переживали сильнее. Их эмоциями было легче управлять. А проще всего давалась им ненависть.

Ненависть. Если бы Пойнтер получил сетку, он стал бы самым везучим человеком под этим солнцем. Не успел.

Наконец его глаза утонули в дожде. Но ненависть в них высохла немного раньше.

Бывшие рабы спешно сворачивали лагерь, пока Вазген обыскивал палатку хозяина. Старенький диктофон он нашел на самом дне рюкзака. От голоса Пойнтера он вздрогнул и испуганно огляделся.

«Кто бы ты ни был, если ты слушаешь эту запись, значит, добряку Пойнтеру пришел конец. Скорее всего, ты меня и прикончил. Поздравляю, ты самый удачливый из всех, кого я водил этой дорожкой. Ты ненавидел меня и этим питал свою удачу…»

Вазген проводил ребят до моста. Там он поцеловал исхудавшую, не похожую на себя Юйку, потрепал по голове Стаса, державшего под уздцы смирного конька, обнял Поюйю.

— Ты точно не пойдешь с нами? — в последний раз спросил Рыжий.

— Нет, я назад.

— Погибнешь.

— Я везучий.

— Ты ведь вернешься? — спросила Юйка. Вазген улыбнулся.