Лэйна Джеймс - Колдовской камень Страница 3

Со стороны внутреннего двора появился какой-то человек и направился к конюшням. Он был маленького роста, худой, с густой копной белоснежных волос. На нем была голубая ливрея домашнего слуги. Дэрин узнал бы его и без приметной шевелюры — по одной только своеобразной прихрамывающей походке — памяти о южных войнах, когда тот сражался бок о бок со старым королем. Вот уже тридцать лет Тило был мажордомом, бессменным главой королевской челяди. Он направился прямо к Люсьену и отвел его в сторону, чтобы Дэрин не мог их расслышать.

Слушая старого слугу, Люсьен не отрывал глаз от Дэрина.

— Ну, раз уж так? — улыбнулся молодой лорд. — Я должен оставить вас на попечение Тило. Король хочет меня видеть. — Люсьен рассмеялся. — А жаль. Я бы охотно поболтал с вами подольше. В ваше отсутствие столько всего произошло.

Тило явно терял терпение, но Люсьен и не собирался уходить. Напротив, он продолжил:

— Ваша лошадь появилась здесь раньше нас, и весь двор встревожился.

Естественно, поползли слухи: похоже, им пришло в голову, что мы потеряли нашего?

— Лорд Д'Салэнг, — поспешно прервал его Тило.

— Ах, да, — с явным сожалением сказал Люсьен. — Я должен идти. — Изящно поклонившись, он удалился.

Тило отступил на шаг и осмотрел Дэрина с головы до пят. Его морщинистое лицо, как всегда, ничего не выражало. Наконец этот неприятный осмотр закончился, и старик кивнул, очевидно, довольный увиденным.

— Добро пожаловать домой, молодой сир, — произнес он и улыбнулся.

Улыбка чуть тронула его губы и тут же пропала.

— Спасибо, Тило.

Дэрин огляделся по сторонам: он ожидал, что братья будут его встречать.

Между ними никогда не было любви, но расстались они друзьями.

— Ваши комнаты готовы, и ваши вещи уже сняли с лошади и отнесли туда. — Тило учтиво поклонился:

— Королю не терпится увидеть вас, но вы, конечно, сначала примете ванну.

— Конечно, — согласился Дэрин. Ему хотелось бы, пока не стемнело, погулять в садах, но это удовольствие придется отложить на завтра. Рядом с этим маленьким седовласым человеком в безупречной униформе Дэрин особенно остро ощущал, что его собственная одежда вся в пыли, а от него самого пахнет лошадиным потом.

Они прошли через затененный двор, мимо людей, занятых бесконечной работой по поддержанию дворца в порядке. Вечерний ветер принес из кухонь запах очага и жарящегося мяса. В животе у Дэрина громко заурчало, и он неожиданно вспомнил, что ему сегодня не удалось пообедать. Даже если Тило и услышал голодное урчание, то он был слишком вежлив, чтобы показать это. Он продолжал идти дальше, переваливаясь на каждом шагу, что было удобней всего для его больной ноги.

На пороге своих апартаментов Дэрин остановился поблагодарить Тило, полагая, что у того есть более неотложные дела, но слуга вошел вслед за ним и сразу направился в спальню. Юноша слышал, как он там хлопочет. В большой гостиной, где сейчас находился Дэрин, в камине уже был разведен огонь, светильники зажжены. Молодой лорд с нежностью оглядел знакомые стены.

Казалось, комната не изменилась. Все, что он оставил, было на месте, и еще прибавились кое-какие личные вещи его отца: большей частью оружие и военные трофеи. Это странное для миролюбивого сына наследство занимало широкую полку на дальней стене. У камина стояло его любимое кресло, на другой стене висел гобелен из приданого матери. На столе Дэрин заметил свою лютню, Кэндилэсс. В дороге ее защищал надежный бархатный чехол, но Дэрин все равно внимательно осмотрел ее, отполировал краешком одежды, чтобы дерево заблестело еще сильнее. Потом, положив инструмент на стол, прошел в соседнюю комнату.

Тило вылил в большую медную ванну горячую воду из котелка. В теплом влажном воздухе запахло розами. Мажордом вынул из шкафа чистую одежду и аккуратно сложил на кровать: белую шелковую рубашку, бархатный камзол цвета ореха и такие же бриджи, прекрасные вязаные чулки, мягкие сапоги до колен, сшитые из дубленой лосиной кожи и украшенные серебряными пряжками. Дэрин узнал свою прежнюю одежду, но сапоги были новые.

— Милорд? — Тило помог Дэрину снять пыльные сапоги, одежду и быстро унес грязные вещи из комнаты. Дэрин забрался в ванну и погрузился в воду, застонав от удовольствия. Немного погодя вновь появился Тило, неся мыло, ножницы и бритву.

— Тило, если я тебя отрываю от других дел, так и скажи.

— Нет, милорд. Я теперь только прислуживаю королю, а он разрешил мне помочь вам, пока для вас не подберут подходящих слуг. — Тило закатал рукава и поставил в ванну скамеечку.

— Как король? — спросил Дэрин, когда старик принялся тереть его плечи.

— Совершенно здоров, милорд, но ужасно занят: год кончается — много хлопот с урожаем и налогами.

— А как принц Гэйлон?

Дэрин затронул чувствительную струнку — невозмутимый слуга широко улыбнулся:

— Эти мальчишки так быстро растут: вы его, пожалуй, не узнаете. Ему ведь только что исполнилось десять.

Дэрин кивнул:

— Помню. Как у него дела с учебой? Он не забросил стрельбу, фехтование?

— Вы меня извините, сир, но это такой озорник! Конечно же он не забыл то, чему вы его учили. А вопросов задает столько, что у учителей голова идет кругом. Очень смышленый мальчик. И сильно скучает по вам, милорд.

Дэрин загрустил. Чтобы прогнать это чувство, он спросил:

— А принцесса Джессмин?

— Лучшая из всех драгоценностей, когда-либо привезенных из Ксенары! — объявил Тило. — Она тоже не забыла вас, сир.

— Это невозможно, она была совсем крошкой, когда я уехал.

— Да, но сейчас-то ей уже шесть лет. Она родилась в тот же день, что и принц, если вы помните, милорд.

— Помню, — пробормотал Дэрин и погрузился в воспоминания.

Это было очень счастливое время — раннее детство Гэйлона. Дэрин сразу взялся опекать его: он почувствовал любовь к малышу, как только увидел его в первый раз на руках у няни.

Из-за военных действий король почти не бывал в Каслкипе, и Дэрин, сам еще совсем мальчик, заменил принцу отца, обучая малыша ездить верхом, охотиться, играть на мандолине, обращаться с оружием.

Когда наконец-то закончилась последняя война, король Рейс возвратился и привез с собой маленькую девочку, Джессмин. Малолетнюю принцессу обручили с Гэйлоном, дабы обеспечить прочный мир, а со временем скрепить королевским браком союз между Виннамиром и Ксенарой. Вскоре всем уже казалось, что принцесса всегда жила в Каслкипе. И теперь никто не осмеливался насмехаться над странностями младшего герцогского сына, который в восемнадцать лет общался с малышами охотнее, чем со сверстниками: пел им песни, рассказывал сказки, учил с ними стихи. Никто, кроме Люсьена, — но это и следовало ожидать.