Кэролайн Черри - Волшебник Висцезана Страница 3

Какое облегчение — стук закрывшейся двери и основательное «бух!» засова, ложащегося в пазы. Виллем в первый раз вдохнул полной грудью.

Но, увидев жильцов тесного дома, сидящих у огня перед горшком с остатками вчерашних бобов, Виллем пятерней причесал волосы. Он вспотел. Последний отрезок пути он бежал, чтобы незнакомец никак не сумел догнать его и обнаружить еще одну дыру в защитных чарах. А на лицах, обернувшихся к нему от очага, отразилась такая же тревога.

— Меня не выследили, — первым делом сказал он, взмахнув рукой. — И чары я не потерял. — Это второе. — В переулке была тревога, но наверняка все уже улеглось.

Если только люди герцога не задержались, чтобы напиться у Вигги теплого пива и посторожить чужака в переулке еще час-другой. В этом случае никто не получит удовольствия.

— Я принес хлеба, — сказал он и признался: — С Эрси сторговаться не успел. — (Обычно им платили обрезками и костями с кухни Вигги. Совсем другой ужин получался.) — А Мелена, ну, у нее сегодня не самый удачный день, но зато хлеб плотный. Муки она не пожалела.

Он вытащил оба куска из-под рубашки, измазанной обугленной коркой, и взвесил на руках, как два кирпича:

— Можно добавить к бобам.

Его предложение было встречено двумя унылыми взглядами — Алмора и Джеззи — и одним ласковым и понимающим — учителя Казимира, который никогда не сердился.

— Ну, можно поджарить на огне, — сказал Джеззи.

— Похоже, его уже поджарили, — мрачно уронил Алмор. — Даже дважды.

— Ну-ну, — вмешался учитель. — С бобами и прочим получится сытно, и, пожалуй, мы сможем сотворить вкус масла.

Можно, конечно, сотворить вкус, но не само масло. Вообще-то, и масло учителю порой удавалось, а иногда и плавленый сыр, но в последнее время учитель был сам не свой. Выглядел усталым, стал забывчив и заклинания иной раз путал… вместо масла могло получиться что-то совсем другое. Но об этом все промолчали.

О прошлом разе никто не вспомнил.

— Я не потерял заклинаний, — повторил Виллем. — Выйду завтра пораньше, до рассвета. Схожу в таверну. Они купят. Я вернусь с завтраком, а может, и с парой монет.

— Монет!

— Ну может, с горшком, который сумею выменять на монеты. Ретти на этой неделе собирался делать обжиг. Ему понадобится долгий огонь. Наверняка это стоит горшка.

Он взял большой нож и хлебную доску — повар сбежал со столовым серебром, но кухонную утварь оставил, а мастер, доброе сердце, не проклял его и обходился кухонными ножами.

Серебро бы им очень пригодилось. Но что есть, то есть. Они живы в своем закоулке. Сегодня чуть не стряслась беда, но они поджарят сейчас хлеб, учитель наколдует масла, на закуску придутся бобы, а на запивку есть вода. Воды всегда хватит.

А после ужина — уроки. День был длинным, и дел немало: наносить дров и воды, распродать заклинания, но найти безопасного покупателя стало трудно, ведь заклинания могли их выдать: герцогский волшебник так и вынюхивает…

Однако вечером, после ужина, учитель брался за книгу, и читал ее всем троим, и вел беседу о философии, чарах и заклинаниях. В последнее время учитель никогда не мог вспомнить, на чем остановился, — чтение книги состояло не столько в прочтении слов, сколько в разгадке символов, и мастер объяснял их сочетания… До смысла они должны были докопаться сами. И Алмор вечно расспрашивал о знаке огня и как делать его длиннее и ровнее, и последние три вечера учитель занимался больше всего этим вопросом, так что Алмор заслушивался.

— Если я научусь поддерживать огонь, сохранять его жар, — говорил он Виллему, — и гасить по своей воле…

— Печь для обжига, как у Ретти, — сообразил Виллем. — Всякий горшечник, кухарка, кузнец охотно купит такие чары.

Только вот создать их невозможно, не то они уже попали бы в книгу, верно?

Но Алмор был мечтатель: он твердо решил научить огонь и время, как себя вести, и тогда они все разбогатеют. А разбогатев, они смогут вывезти учителя из города и перебраться в Корианф, подальше от герцога и его волшебника, который хочет найти и убить Казимира.

Да, желание стоящее. Только вот иллюзия не помогала желаемому сбыться, а из троих учеников мастера Казимира один Виллем дорос до подмастерья.

А значит, все, на что способен лучший ученик, — это внушить стражникам герцога, что перед ними глухой переулок без единой двери.

Важное дело, но этим не прокормишься. Чтобы заработать на хлеб, нужны два подмастерья.

В тот вечер им не открылись тайны огня и времени. Учитель стал клевать носом на объяснении первого же связующего знака и даже не доел хлеба, от которого ему отрезали лучший кусок.

Трое учеников сидели, глядя на недоеденную корку и отгоняя недостойную мысль: что учитель и не вспомнит о ней, когда проснется. Только добряк Джеззи встал, завернул корку в платок и спрятал в шкаф — на завтрак учителю.

Там он и остался. Виллем был в этом уверен. Он бы заметил, если бы Алмор вставал ночью. Никто не вставал, а сам он поднялся до первого света, оправил одежду, обул сапоги, проверил свой товар — тонкую пачку листков — и приподнял дверной крюк так, чтобы тот упал, когда дверь за Виллемом затворится. Он уже одной ногой стоял в переулке.

Совсем рядом с ним выросла тень, и жесткая рука схватила его за плечо.

— Поймал! — произнес мужской голос.

Виллем вырывался. Сперва пытался вырваться и нырнуть в дом. Потом вырваться и выскочить наружу, чтобы дверь захлопнулась, но чужие пальцы держали крепко. А он, отбиваясь, сдвинул крюк.

Вторая железная рука ухватила его за ворот куртки и прижала к стене рядом с дверью, как раз когда Джеззи крикнул из дома:

— Что такое?

— Закрой дверь! — заорал Виллем.

Прежде он никогда не кричал в переулке. Но схвативший его мужчина подтолкнул его к двери и, должно быть, поддел ее ногой, потому что Виллем тут же оказался в темном помещении, которое обороняли старик и двое мальчишек.

— Волшебник, — проговорил незнакомец, выпуская плечо Виллема, но по-прежнему держа его за глотку. — Я ищу Казимира Эйсала.

— Это я, — ответил из темноты учитель. — Зажги лампу, мальчик. А вы отпустите моего ученика.

— Так и думал, — кивнул незнакомец, не выпуская парня.

Виллем обеими руками ухватился за его железные пальцы, попытался оторвать их от себя — без толку.

Алмор поднес соломину и лампу к очагу. Фитилек загорелся, и в комнате стало чуть светлее. Второй фитиль, третий — это был трехсторонний фонарь. Теперь Виллем видел лицо мужчины, в упор смотревшего на учителя, — сам он был забыт, его просто держали как нужную вещь.

Впрочем, оружия незнакомец не обнажал. А у него был и кинжал за поясом с рукоятью-кастетом для ближнего боя, и длинный меч. Поношенный доспех на рукавах блестел кольчугой. От чужака пахло потом и костром — не совсем городская смесь запахов.