Кирилл Алейников - Умирать вечно Страница 3

…Когда же Энвиады обретут себя во мгле хаоса, когда окончится их противостояние с темными ангелами смерти, возьмут Энвиады правление землями в свои руки, будут править тысячу лет или около того, возродят истерзанные души воинствующих. Не все Энвиады, нашедшие себя в хаосе, выстоят перед нелегкой судьбой, но оставшиеся воцарятся и дадут начало новому времени, новому свету…

…Помните, слышащие сие, что будет среди Энвиадов тот, кому суждено роком нести печать Зверя. Помните, о несчастные, что вывернется он змеей, взовьется стервятником, всколыхнет воды своим телом акульим, но сделает все для смерти вашей. Не успокоилась еще тревожная тина того болота, не пропало еще зло с лика земного, не стало еще спокойнее. Помните же предостережение, и да поможет вам Бог…

…Если же не справятся Энвиады с миссией, на них роком возложенной, роком царствующим в отсутствие Господа, утратится последняя надежда всей земли на возрождение. Не будет меж выжженных пустынь и мертвых вод более ни людей, ни диаволов, ни Ангелов…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Я спускался в необъятное подземное царство метрополитена. На матовых поверхностях мраморных стен, на хромированных стойках рекламных плакатов и информационных табло, на сглаженном обувью до абсолюта полу отражались многочисленные светящиеся шары освещения, отражались спешащие по своим делам люди.

Отражался и я. Молодой человек среднего роста, без претенциозности в одежде, немного смугловат, статен и уверен в себе. Среднестатистический житель мегаполиса, ничем не отличающийся из общей массы клиентов метро, но подозревающий, что все обстоит наоборот. Недавно я отметил свое двадцатичетырехлетие.

Эскалатор угрюмо гудел, подтаскивая свой черный ребристый язык вниз, в пещеру, где обитают поезда. Это трудно — услышать в час-пик, как работает эскалатор, ведь гомон тысяч человеческих голосов, шипение вентиляционных колодцев, свист прибывающих и отбывающих электричек забивают не только все иные звуки, но даже мысли. Однако я слышал это тихое вибрирующее гудение почти живого, почти разумного эскалатора. Все ниже и ниже, прочь от затухающей зари ноябрьского вечера, прочь от царства наземного хаоса к царству хаоса подземного. Впереди стоит парочка: молодой человек нескромно обнимает молодую же девчонку за ягодицы, что-то шутит подружке на самое ухо. Девушка сотрясает плечами — смеется. Ее волнистые светлые локоны красиво лежат на воротнике пуховика. Если захотеть, можно даже почувствовать запах ее духов. А перед этой парочкой стоят другие люди: пожилые и молодые, мужчины и женщины. Радостные и озлобленные, спокойные и суетливые. Все они едут вниз.

Вниз…

Мне никогда не нравился метрополитен. Не знаю уж, что тому причиной, но… не нравится он мне. Под любым, даже самым мрачным небом, я чувствую себя комфортней, чем в королевстве мрамора, хрома и эскалаторов. В любой толпе я ощущаю себя прежде всего самодостаточной личностью, но только не в толпе спускающихся к поездам пассажиров. Нет, они — не просто толпа. Они — обреченные… Смешно, конечно, так рассуждать, но эти пассажиры обречены.

Знакомый, участвовавший в первой чеченской войне, сказал мне как-то: «Единожды побывав под землей, ни за что не захочешь оказаться там вновь». Это он говорил про случай, когда от разрыва фугаса в ущелье произошел обвал, и бронетранспортер моего знакомого оказался погребен под многометровым слоем камня и песка. В образовавшейся страшной могиле он провел два месяца. Ровно столько понадобилось поисковым отрядам, чтобы найти и откопать боевую машину. Из экипажа он был единственным, кто выжил.

После мне говорили, что провианта команде хватило бы максимум на две недели…

Единожды побывав под землей, ни за что не захочешь оказаться там вновь. Этот раз не являлся для меня исключением. Но другого пути добраться из одной части города в другую не существовало. Я вынужден спускаться вместе с безликой, шумной толпой вниз. Под землю. Здесь обитают странные запахи, непривычные звуки, а иногда встречаются даже странные люди, словно живущие здесь испокон веков, еще до строительства метро. Живущие под землей. Не бомжи, не попрошайки, не гастарбайтеры из бывших дружественных республик… Они всегда «на своей волне», как выражается молодежь; они отличаются отсутствующим, незаинтересованным в окружающем действии взглядом, вроде бы неряшливым, но вполне лаконичным видом… Кто они? Может быть, это неолюди? Новое поколение людей, выживающее в мегаполисах, но не имеющее никаких шансов вовне их. Вот он, один из этих неолюдей. Как и я, движется вместе с лентой эскалатора. Но движется вверх. Густая шевелюра на голове прокрашена местами в белый, а местами и в красный цвета. Серо-красная куртка, неуклюже сидящая на худых плечах. Черные спортивные штаны с широкими красными лампасами. Кроссовки. Наверное, он мог бы отлично смотреться в видеоклипе на какую-нибудь прогрессивную электронную музыку с незамысловатой мелодией и недолгой жизнью. Или, быть может, в кинокартине о недалеком будущем Земли; эдакий образчик homo neos, человека нового.

Но он был не в клипе и не в кино. Он поднимался навстречу мне из подземелья и смотрел прямо в мои глаза. А я смотрел в его глаза. И так до тех пор, пока мы не поравнялись.

А потом он усмехнулся, повернул голову по направлению движения и напрочь забыл о моем существовании. Я, в свою очередь, постарался забыть о существовании этого неочеловека.

Парочка впереди синхронно шагнула навстречу надвигающейся металлической плите. Спустя секунду я повторил их движение. Вот он, конец пути вниз. Нижний уровень метро, где ниже теперь остается только преисподняя. Гостям города пришлось бы изрядно вымотаться, прежде чем в толпе под сводами техногенного грота с обилием указателей найти-таки нужную платформу. Я же управился быстро и без потери драгоценных минут. Вот уже стою на платформе. Впереди — гладкие, устало поблескивающие рельсы, а между ними толстый кабель электропитания поездов. Смертельная штука, надо сказать, этот кабель. Возможно, в других туннелях, в других метрополитенах дела обстоят иначе, но тут кабель открыт и расположен меж рельсов. Серебристое его тело устремлено из темноты в темноту параллельно путям.

Подуло воздухом, пропахшим солидолом и машинной смазкой. Дуновение быстро перешло в легкий ветерок, бросивший врозь остатки разорванного кем-то билета. Затем из туннеля справа послышался таинственный звук приближающегося поезда. Он быстро нарастал, этот звук, набирал силу и многомерность, и вот уже серый состав электрички с визгом тормозных колодок останавливается подле меня, подле других пассажиров. С шипением открываются двери, на полминуты объединяя пространство поезда и пространство подземного техногрота. Я делаю шаг, другой, и уже стою, сжимая в ладони свой участок поручня. Народу не так много, есть даже свободные сиденья, но я предпочел ехать стоя. Не люблю я сидеть в этих неудобных, жестких, каких-то ирреальных креслах электричек.