Джон Ринго - Укрощение огня Страница 3

Примерно столетие из этих трех сотен Боуман провел в качестве члена Совета, управляя информационной сетью Земли, и считал, что наконец-то пришло время занять законное место лидера, обладающего неоспоримым авторитетом.

Собрания Земного Совета по Вопросам Информационной Стратегии и Управления проводились в Палате. При дистанционных встречах оказалось бы слишком трудно симулировать присутствие некоторых членов Совета современными технологиями. Ограничения вызвали незначительные неудобства, но по крайней мере все члены Совета были наземными созданиями (или птицеподобными обитателями воздушной среды, если говорить о Ангпхакорне), а потому поддержки для присутствия обитателей водного мира не требовалось.

Палата занимала едва ли не все огромное строение целиком, но единственным предметом обстановки был круглый стол посредине. По стенам огромного помещения, друг над другом, громоздились ряды сидений, напоминающие скорее амфитеатр или театральный зал, чем присутственное место. Некогда мир гордился тем, что любые заседания Совета открыты для общественного доступа. Как говорится, «воробей упадет – и то заметно».

Почти все, за редким исключением, места для зрителей пустовали вот уже тысячу лет.

Сидящие за столом считались равными, подобно рыцарям Круглого Стола. У Совета не было председателя: председательский молоток переходил от одного члена к другому по списку либо находился у любого, созвавшего заседание. Всего имелось тринадцать кресел – по одному для каждого Хранителя Сетевого Ключа, но, как правило, присутствовавшие занимали только одиннадцать мест. За более чем три тысячелетия истории Сети Ключи не раз переходили из рук в руки, попадая то к «законным», то к «незаконным» владельцам. Сейчас два Ключа находилось в руках тех, кто противопоставил себя остальным и наотрез отказывался сотрудничать с Советом.

В остальном обстановка воспроизводила интерьер древнегреческого Парфенона. Исключение составлял расписной потолок, иллюстрирующий путь человечества от глубины веков к современности. Фреска начиналась с изображений первобытных охотников и собирателей, показывая достижения древней технологии и культуры, затем переходила в эпоху раннего земледелия, металлургии, к открытию философского и научного метода, к зарождению демократии, промышленности, прав человека, информационных технологий, к биологической революции, к квантовой инженерии и, наконец, к почти что божественному состоянию, к эпохе всеобщего мира и благоденствия, дарованного прогрессом.

Пол нередко заходил сюда и, глядя на росписи, мысленно перебирал исторические вехи, размышляя, где именно была допущена ошибка.

Боуман оглядел собравшихся, тщательно контролируя мимику, чтобы на лице не отразилось ни капли отвращения, – он считал, что в Совет, правящий Землей, следовало включать только истинных людей!

Но все обстояло иначе. Иштар еще походила на человека, но прошла через настолько сильное Изменение, будто решила утратить всякое сходство с видом «homo sapiens». Что же до Ангпхакорна и Кантора…

Призывая к порядку стуком председательского молотка, Пол старался не смотреть на этих членов Совета, внешне совершенно не похожих на людей.

– Я созвал Совет, чтобы обсудить проблемы современного населения, – объявил Пол и замолчал, лишь только взъерошил перья Ангпхакорн.

– Не предссставляю, отчшшего это должно нассс бессспокоить, – заметил член Совета, вновь извиваясь на насесте, чтобы устроиться поудобней. Его тело напоминало Кетцалькоатля: длинный, разноцветный, с яркими перьями крылатый змей с умышленно скрытыми половыми признаками. Змеиный рот изменили так, чтобы Ангпхакорн смог копировать человеческую речь, однако шипящие по-прежнему звучали чересчур протяжно.

Пол считал, что Ангпхакорн говорит с акцентом назло.

– Это беспокоит нас постольку, поскольку мы – правительство, – ответил Боуман и взглянул Шейде в глаза. – Количество населения Земли уменьшилось, опустилось ниже миллиардного показателя. Учитывая современные тенденции рождаемости, человеческий вид исчезнет раньше чем через тысячу лет – и пяти поколений не пройдет. Мы обязаны что-либо предпринять, и притом немедленно.

– И что же мы должны предпринять? – поинтересовался Джавлатанагс Кантор. Из уважения к обстоятельствам, при которых созвали Совет, Кантор принял почти человекоподобную форму. Однако Джавлатанагс сохранил и густой волосяной покров, и массивные габариты, свойственные его медвежьей ипостаси, чем напоминал йети. Потому-то обитатели Йетийской Конфедерации и считали мохнатого гиганта своим делегатом. Кантор продолжил: – Всякий растит, кого хочет. А каждый ребенок принимает такую форму, какую пожелает. Это и называется «свобода».

– Это называется «самоубийство», – парировал Чанза. Новый член Совета полностью походил на человека, однако огромные габариты недвусмысленно свидетельствовали об Изменении. Чанза заколотил по столу кулаком размером с дыню, яростно глядя на оборотня-медведя, сидевшего напротив за столом: – Уж ты-то наверняка обрадуешься, если человеческая раса вымрет!

– Я и есть человек, ты, тупая горилла! – огрызнулся Кантор. – И мне вовсе не безразлично, исчезнет человечество или нет! Но я не считаю, что людской род стоит на грани вымирания. И даже если вы правы, я пока не слышал предложений. А решения, которое не позволит Совету превысить полномочия, себе не представляю. Так что непонятно, для чего мы собрались.

– Повторюсь, мы – единственные из оставшихся представителей власти, – перебил Джавлатанагса Пол. – Дайте продолжить! Мы осознаем, что, по мере того как возрастает уровень жизни, уровень рождаемости падает.

– Если не принимать во внимание культурные стереотипы, – перебил Кантор.

– Но культур, имеющих растущие показатели рождаемости, больше не осталось, – парировал Боуман. – В том-то и загвоздка! Бесспорно, каждый на Земле обладает более чем избыточными ресурсами. С появлением энергозаводов и репликации…

– … всссе зажили, точшшно боги, – вмешался Ангпхакорн, – или дельфины, или медведи, или драконы. И никто не хочшшет заводит детей, потому что рассстить их – сссплошшшной геморрой. Мы это уже ссслышшшали.

– Выход в том, чтобы ограничить потребление энергии, – напрямик заявил Чанза.

– ЧТО?! – взревел Кантор.

Пока разгорался спор, Шейда оглядывала помещение, всматриваясь в лица и пытаясь угадать, кто знал о готовящемся сенсационном заявлении заранее. Судя по напряженному выражению лица Боумана, тот твердо решил настоять на своем.

– Другого пути нет! – кричал Пол. – Нет! Послушайте! Да не перебивайте же!