Валерия Аальская - Охота на Дракона Страница 3

— Так, драконы летают…

— И просят жертвенных дев к концу декады?.. — догадался наемник.

Алара кивнула. Рыцарь (все, кто при мече и не убийцы — рыцари), маг, да еще и ясновидящий! И при этом не замшелый старик, получивший эти силы в результате долгого отшельничества и снизошедшего просвещения (был у них в старице один такой; полено голой рукой перерубал, да вот только полтора года назад умер от старости), а молодой и симпатичный мужчина… Мечта любой незамужней девушки — к несчастью (или, наоборот, к счастью?..) несбыточная.

— Ну да…

— И ты — жертвенная девица?..

Рыцарь прошелся по ней оценивающим взглядом. Обычно Алару это бесило, но сейчас ей было все равно.

— Пока еще нет, но скорее всего — да.

Рыцарь моргнул пушистыми ресницами, задумался и вздохнул.

— Грустно.

Он присел на корточки рядом с мильным камнем.

— А отец что?..

— Ничего. Нас таких у него шестнадцать, — Алара едва не расплакалась от обиды.

Рыцарь грустно вздохнул.

— Понятно… А мать?..

— Умерла, — безразличным тоном произнесла Алара, хотя заплакать захотелось еще сильнее.

Да и вообще, какое значение в патриархальной семье имеет мнение матери…

— Мне очень жаль. Извини.

Некоторое время молчали.

— Кстати, я Малп.

"Странное имя", — подумалось Аларе, хотя вслух она, естественно, ничего не сказала. Имя действительно было странным — явно не человеческое. А может, вообще кличка.

— Алара…

— Очень приятно.

Он с серьезным видом пожал ей руку.

— А где здесь можно на ночлег остановиться?..

— Пройдемте, я покажу, — вздохнула Алара.

Ей по-прежнему не хотелось идти домой, но сейчас это — шанс… скорее всего, призрачный.

Алару отправили спать, а наемника усадили за стол, предложив тушеную картошечку с сочным шматом сала. Девушка с завистью покосилась на накрытый для гостя стол (ее саму ужинать никто не приглашал), глубоко вздохнула и пошла искать другой путь к пропитанию.

У кладовки, как и всегда, дежурила тетка. Она считала, что по ночам кто-то ворует еду (Алара даже точно знала, что это Тенка, и не ночью, а утром, перед тем, как пойти доить) и собиралась пресечь это безобразие самыми грубыми методами, то есть швабром и лишением обедов на две недели. Хозяйством заведовала именно она. Вторая жена больше вышивала и вязала. Дочери ходили по двору; Алара и Велла работали на кухне (впрочем, не всегда с должным рвением — тетка все равно не доверяла им приготовление ужинов, считая их бездарностями).

— А ты чего это тут ходишь?!

В темноте коридора Алара, на ощупь искавшая дверь в кладовку, споткнулась о тетку, усевшуюся у дверей.

— Это… Тетя… мне б покушать…

А на кухне уже ничего нет — все съели, даже подгоревший хлебец.

— Что-о-о?! А щи на что варили?! Всех покормили, все сыты, а эта — на тебе! К кладовке тащится! Неблагодарная! Лентяйка! Сама б варила — не жадничала бы! Что, скажешь, мало наварили?!!

— Я сегодня даже не завтракала…

— Вставать раньше надо! Весь день по лесу таскалась!

Тетка презрительно фыркнула.

— Так вот кто из кладовки еду таскает!.. Вон отсюда!!

Алара сбежала раньше, чем тетка замахнулась для пощечины. Глаза жгли злые слезы обиды.

Она лежала на лавке и никак не могла заснуть, хотя все остальные уже давно мерно сопели. Отчаявшись, она встала, подошла к небольшому окошку, распахнула ставни. Лес шумно шелестел листьями, будто перешептываясь. Ива, как всегда, плакала над спокойными водами озера, на котором мальчишке ловили раков. На ветке сирени напротив окна сидел здоровенный полосатый котяра — символ удачи, живущий на дворе. Его боялись даже цепные псы, и он был всему хозяйству голода. Никакого важного дела не начинали, не посоветовавшись с котом — отец лично брал кота на руки и рассказывал о деле; если убежит — идею можно похоронить.

Алара оглянулась на сестер, вылезла из окна, зацепившись тонкой ночной рубашкой за подоконник, закрыла ставни.

Сарай с не слишком нужными вещами был на задворках, за свинарником и коровником и даже за мелким озером, в котором плескались домашние утки и один жирный, вконец обнаглевший и забывший о своих отцовских и супружеских обязанностях селезень, кушавший зато за четверых. Дверями он почему-то выходил на поле, за которым начинался лес. Алара глянула на горы (ей почудился темный силуэт кого-то крылатого на скале), покачала головой, зашла внутрь.

Как назло, ближайший светильник остался в сенях — почему-то его не было принято тушить на ночь, якобы, чтобы злые духи не слетались. В сарае же было темно — видимо, здесь духам гулять разрешалось.

С трудом отыскать на полке лучину и вечный огонек, Алара осветила сарай. Темноты она не боялась, но в сарае ей постоянно чудился кто-то темный и зловещий, да и искать что-нибудь во тьме не слишком удобно.

Наконец, под руку попался и старый холщовый мешок. Она вышла, кинула лучину в гусиное озерцо, спустилась по тропинке к иве. У ствола дремал старый серый то ли пес, то ли волк по кличке Верный. Девушка уселся рядом с ним, погладила. Верный покосился желтым глазом на нее, но, естественно, помолчал.

Она немного посидела так, прислушиваясь к лесным звукам и крику старого филина, жившего в дупле векового дуба неподалеку от старицы. Вздохнула. Верный снова на нее посмотрел, и очень выразительно, покачал мордой, уложил ее на лапы и сделал вид, что уснул и ему нет до этих глупых людских проблем никакого дела. Он был сегодня обижен на большого человека, выгнавшего его со двора за то, что он поднял лай на путника. Сам всадник отнесся к этому довольно спокойно.

— Ну, что скажешь, Верный?..

"Ничего", — махнул хвостом пес, даже не открыв глаз и будто бы даже не услышав.

— Ясно… Тебе, как всегда, все равно.

Есть хотелось все сильнее и сильнее; в ночной рубашке она начинала мерзнуть на холодном осеннем ветру. Захотелось прижаться к теплому, мохнатому псу, или, еще лучше, сбежать обратно домой, к печи.

Но пес оставался совершенно равнодушным к Аларе, а идти в избу не хотелось.

Она встала, попрыгала в тщетных попытках согреться, порылась в мешке, установила по озеру силки — авось, утром можно будет вытащить раков. Силков много (один едва не поймал саму Алару), но и раков немало. Может, ей повезет. Сами силки она связала длинной веревкой, а ее конец привязала к иве, чтобы мальчишки не утащили ее добычу.

— Думаешь, надо идти обратно?..

Пес приоткрыл один глаз и еще раз вильнул хвостом, будто бы говоря: "хоть одна умная мысль за весь вечер".

— Да, наверное.

Она свернула мешок, потом немного подумала и привязала его к веревке. Уже во дворе расковыряла гвоздем ставни и заползла обратно в комнату. Спать все также не хотелось, в животе бурчало с удвоенным энтузиазмом.