Алексей Дуров - Прямые пути Страница 3

— Это когда? Сколько лет назад?

— Четыре года.

— Я думала, позже. И что, до сих пор башни строят? Сколько их уже?

— Уже не строят. Видать, сообразило начальство армейское, что смысла в башнях нет, и прекратило это дело. Два месяца мы без работы сидели, а деньги получали. Благодать, аж не верится, только в армии такое бывает. Хотя знали мы, что на флот нас переводят. Думали — на верфи, а нет, оказалось, что корабельными плотниками. За неделю только узнали, как отправили нас.

— Так ты был моряком?

— Зачем моряком? Разве не побережник? Тому заплатил, того развеселил, того разжалобил и попал на речную галеру, что по реке Бездонной патрулировала. Не то, что моряки месяцами в походах, с цингой да с голодом в обнимку. А на реке — вот он берег, в любой деревне мясом да вином разжиться можно…

— Вам разрешали пить вино?!

— Не то, чтобы… Капитан, из морских крыс попался, пять раз тонул, в сражениях бывал, от абордажей отбивал корабль. Не то, чтоб строг был, но порядок на судне берег. И правильно дело поставил — дурной работы матросам не придумывал, а учебу устроил — на морских тесаках драться да из лука стрелять заставлял. А кто на тесаках чаще побеждает или из лука метко попадает, тем приплачивал, на берег отпускал чаще. Так вот.

— Но ты ушел с флота?

— Дошел слушок, что галеру с реки на море переводят. Ну и сошел я — срок вышел уже, золота поднакопилось. Хотел уже из плотников в столяры податься, тем боле, что разучились совсем цеховые мастера работать.

— Как — разучились?

— А так и разучились, у простых мужиков стулья-лавки лучше выходят, чем у мастеров из цеха. А у меня — совсем хорошо. Выкупил я сарай старый, обустроил там мастерскую. Уже и заказы первые сделал на совесть, уже и жениться подумывал. А тут прибегает малец, говорит, советник императора указ издал, чтобы всех побережников переселять на Песчаный полуостров, что уходить надо. Это в Медвежьем Колодце было, я там еще и не перезнакомился со всеми тамошними побережниками, в клин не вошел. А вот, не забыли меня, не оставили. А вот и ночевка!

Рес замолчал, устав от длинной речи. Вообще он был не охотник долгие беседы вести, а тут что-то нашло.

Они вышли на полянку со свежими кострищами — здесь явно ночевал обоз. И что самое главное: далеко уйти он не мог — если поспешат, то к следующее ночевке обязательно догонят своих.

— А ты из какого рода? — опять попытался Рес что-нибудь разузнать о спутнице.

— Из собирателей раковин.

Название Ресу ни о чем не сказало — род большой, расселился по всей империи.

— У, — протянул он. — И что, у вас в роду все заклинатели?

Она помедлила с ответом, а затем тихо, и как будто виновато сказала:

— Я не заклинательница, а переписчица. Меня еще в детстве отдали в ученицы к служителям большого хранилища свитков. А потом оказалось, что у меня есть способности к языкам, потому хранители стали обучать меня ремеслу переводчицы.

— Так ты переводила на самом деле?

— И переводила, и списки иноязычных свитков делала — на том же языке. Кроме того, переписываю я чисто и красиво, мало в расход уходит — а потому мне доверили переписывать важные свитки. В том числе и с заклинаниями. А заклинания я знаю потому что, переписывая их, кое-что запомнила. У меня хорошая память.

— Ну так, понятно, память нужна, чтобы язык выучить. Где же сейчас все твои? Почему ты идешь одна?

Она пожала худенькими плечами:

— Не знаю. Нас — переписчиков — всех собрали и сказали, что нужно уходить. А я задержалась — нужно было найти один важный список старой хроники на высоком языке Лунного княжества в вашем хранилище, а хранитель, который знал этот язык, уже ушел. Вот так я и осталась одна, — Леск улыбнулась смущенно и робко, будто говоря: «Да, вот такая я есть — не великая колдунья, какой хотела казаться, а обычная заблудившаяся девчонка с несуразно большим, набитым всякой чепухой мешком».

Лес расступился, и снова открылось болото. Но тут уже путь шел по гати — следы обоза на болотистой почве особенно заметны.

— Да что там такое? — забеспокоился Рес.

Гать обрывалась. Подошли поближе, и стало понятно, что она разрушена. И тоже недавно. Все ясно, беженцы возможную погоню отрезали.

— Я читала про такие гати, — с непонятным спокойствием заговорила Леск. — Их строят ненадежными. Нужно выбить несколько клиньев, и гать… сама расползается.

— В этот раз бросили, — глухо пробормотал Рес.

— Может быть, еще переберемся? — спросила Леск с отчаянной надеждой.

— Попробуем.

Рес вырубил в ближайшем кустарнике два посоха, и беглецы сошли с гати.

Двигались по широкой дуге, потому что в месте, где разрушена гать, была самая трясина. Но и дальше сплошь упирались в топи, не было пути.

Уже наступил вечер, и багровый диск солнца опускался за подернутую ряской водную пустыню, а они все бродили и бродили, ощупывая посохами дорогу. Внезапно Леск остановилась:

— Давай передохнем.

— Потом отдыхать будем, — хмуро процедил Рес. Ему до тошноты надоело это мерзкое болото. Здесь даже комары не летали. И ветра не было, а воздух казался живым и хищным. Будто затаившееся животное, он ловил влажным губастым ртом каждое твое слово и переваривал в своем отвратительном чреве.

Несмотря на возражение Реса, Леск остановилась.

— Как тут спокойно, — тихо произнесла она, и плотный воздух тут же проглотил ее слова. — Я читала, что где-то за землями Десятого племени есть Черные Топи, откуда человеку невозможно выбраться. Это проклятое место. Чем дольше по нему ходишь, тем сильнее оно сужается, будто веревка на мешке затягивается. В конце концов, тебя со всех сторон обступает трясина, последний островок тверди проваливается, и ты тонешь.

Рес передернул плечами — и без того тошно, а она еще со своими ужасами — и с ухмылкой спросил:

— Ты хоть одну веселую историю знаешь? Что у тебя все так безнадежно? Если ногу поцарапал, то обязательно насмерть, в болоте заблудился — тоже. Тебя, наверное, на праздники вовсе не зовут.

Она возмущенно фыркнула и быстро пошла вперед, спиной выражая обиду. Почесав затылок, Рес хотел крикнуть, чтобы сильно не торопилась, как вдруг Леск ступила на совершенно надежную с виду кочку и тут же начала тонуть. Да так резво, что почти сразу затянуло по пояс. Рес растерялся на мгновение, а потом, ругаясь сквозь зубы, быстро, но осторожно подобрался к ней. Леск смотрела на него дикими от ужаса глазами, тянула руки. Рес вовремя ткнул палкой вниз перед собой, и та ушла глубоко — топь, еще шаг, увяз бы тоже.

— Хватайся! — приказал Рес и протянул палку, но Леск не смогла дотянуться. Трясина затягивала ее так стремительно, что на поверхности уже остались плечи, руки и голова. Реса взяли злость и досада: наверняка ведь дергает ногами, как лягушка, потому и тонет так быстро.