Наталия Ипатова - Нам баньши пела песенку Страница 3

Они обменялись улыбками. Я почувствовал себя лишним.

– Все же со временем образовалось, – примирительно сказал Рохля. – Кого уволили, кого посадили. И поводов бояться стало меньше, и страх уже не тот, а?

– И только мой неподкупный вознагражден по заслугам. Новой работой.

– Это уж так водится, – теперь понимающими взглядами перекинулись с Дереком мы.

– Ну ладно, секретничайте, – Мардж умчалась, а я огляделся, оценивая масштабы наступивших перемен.

В памятном мне продавленном диване сменили набивку и отодвинули его под самое окно, там же на маленьком столике приютился промышленный палантир с плоским экраном. Ну, сетевой-то выход у Дерека всегда был. Потрепанные журналы сложены в стопки, ни банки пивной нигде не валяется, ни забытого носка. Спальная часть буржуазно отделена занавесочкой. Ухищрения комнаты, которая одна на все. В холостяцкие-то времена тут и кошке негде было прилечь.

– Серьезная у тебя леди. С принципами. Резкая.

– О! – с уверенностью откликнулся Дерек, – Это только хитиновый панцирь! Кто бы вот подумал, как ее пробьет на респектабельность!

Прежде мисс Пек вела жизнь криминальную, насыщенную и очень интересную, и с дерекова попустительства никакая справедливая кара ее не настигла. Не было ни одной объективной причины разочароваться в преступном образе жизни. Сколько им быть вместе? Пока она не заскучает?

Я пожалел короткоживущих. Прочие расы способны хотя бы разделить жизнь на периоды: сегодня, скажем, весь ты – вместилище чувств, завтра растишь семью и благоустраиваешь логово, а послезавтра определяешь себе род занятий и совершенствуешься в них, словно прочее перестало существовать. А у людей нет времени, им все приходится валить в одну кучу. Удивляться ли, что каждая ошибка у них – роковая?

– Самая страшная тайна и самый непостижимый их секрет в том, что иногда им надо выораться, – сказал я. – Обвинить тебя в том, что ты выпил их жизнь, взял все, ничего не дав взамен. Предугадать эти приступы невозможно: они могут зависеть от стрелки на чулке или от расположения планет. Сможешь принять это как неизбежную плату за то, что она с тобой – будешь женат, и, возможно, счастливо.

– Ну, Рен, каждый такой случай – частный.

Я не понял, возразил он мне, или согласился, но тему на этом мы исчерпали. Дерек помассировал виски, и уперся ладонями в колени.

– Итак, с момента пропажи ребенка прошла неделя. Исходим из того, что ее не похитили ради выкупа: денег у Гедеона не требовали, не вижу для него смысла скрывать такие вещи. Она не попала под дракси – иначе мы бы знали. Я уверен, прежде, чем прийти сюда, ты просмотрел колонку происшествий.

Я кивнул. Профессиональный детектив, он прекрасно знал, с чего начинается такого рода работа.

– Также мы предполагаем, что Ландыш не похищена ради какого-нибудь гнусного подпольного ритуала, потому что… потому что я даже думать про это не хочу, пока не исчерпаны простые причины. Стоим пока на том, что феечка просто потерялась.

– Просто «как в воду кануть» ребенок в центре города не мог.

– Я тоже так думаю. Ее могла подобрать подростковая шайка.

Оба мы непроизвольно покосились в сторону кухни. Дерек помотал головой:

– Нет, Мардж все эти несколько месяцев даже не глядела в ту сторону, и связи старые обрубила. Мы же, собственно, инкогнито сохраняем. Кто знает, может, правительство все еще нас хочет? Бережемся.

– Не будем недооценивать рвение самих фей, – сказал я. – Сам Гедеон, семнадцать его детей разного возраста и Диннем, давший им приют, спрашивали тут и там, и если бы девочка затерялась на городском дне, им бы ее уже нашли и вернули. Диннем поддерживает разные связи, мы с тобой давно его знаем, есть дела, в которых он честен. Я верю в него так же, как ты веришь в Мардж. Бредень у него частый. Если он ничего не зацепил, значит, там рыба не водится.

– Первая версия, которую я бы отработал – дитя попало в руки социальных служб. В работный дом. Ее безусловно вернут родителям, если те обратятся по всей форме.

– Вот с формой-то и затык, – вздохнул я. – Собственно, только из-за нее этим занимаемся мы, а не детский отдел. Видишь ли, для того, чтобы войти в работный дом с обыском, мне нужна бумажка с подписью и печатью…

– …а у меня такая бумажка есть.

– Социальные учреждения ведь подлежат аудиторской проверке?

– Еще как подлежат, – хмыкнул Дерек. – Согласно графика. Но график я беру на себя. Я рассказывал тебе, как в школьные годы табель подделывал? Да где же она столько времени? Извини, пойду проверю.

Я поджал ноги, Дерек протиснулся между моими коленями и столиком и исчез в кухне.

– Помочь? – услышал я. Стены-то в этих доходных домах – из толстой бумаги.

– Ой, да ты поможешь… Иди лучше, разговаривай, не мешай, я лук режу… колечками.

– Колечками? Это ведь непросто.

Тихо, как только мог, я поднялся на ноги. Собственно, все, что надобно сказать, было сказано, и как у них дела – я тоже увидел.

Пора уходить.

Сумерки вливались в кухонное окно: серый, быстро темнеющий квадрат, и силуэт Тени Белой Птицы на нем. Она ведь черная, тень, вне зависимости от птицы. Тонкая, хрупкая, нестерпимо художественная. Дерек, подойдя сзади, сжал ей плечи, дыхание его касалось ее волос, и оба замерли.

Должно быть, только звук закрывшейся двери их расколдовал. Не знаю, я-то уже не видел.

Аудиторских корочек Рохли оказалось достаточно, чтобы впустили и нас, приданных в подтанцовку для солидности. Я многозначительно озирался, засунув руки в карманы, плюс еще и Марджори с нами напросилась. Дескать, должен же кто-то нести блокнот! Леди водрузила на переносицу очки, стянула волосы в пучок на затылке, надела туфли на низких каблуках – ну как драпать! – да еще портфель прихватила для целостности образа. Милый, как ты думаешь, может, мне сделать завивку? Нет, пожалуйста, мне нравится и так. Короче, Дерек не посчитал нужным проявить твердость характера.

С другой стороны, приходилось признать, что мисс Пек обладает неким свойством, которое могло бы пригодиться

Место мне не понравилось. Мало того, что дом, куда общество скидывало свои несовершеннолетние отбросы, стоял далеко не в центре, и добираться туда пришлось переполненным общественным транспортом, с двумя пересадками, так еще и выглядел он совершеннейшей… тюрьмой.

Стена из гофрированного железа высотой метра три, и в ней – будка поста, сквозь который мы все же прорвались после недолгих препирательств и демонстрации полномочий. Я услышал, как Марджори со всхлипом втянула воздух, и запоздало припомнил, что ее собственные нежные годы прошли в заведении вроде этого. Да как бы и не в этом самом!