Наталия Некрасова - Повесть о последнем кранки Страница 3

III. ОБРЫВКИ

Кранки ростом высоки и по большей части смуглы и темноволосы, а те, что светлее кожей и волосами, считаются отмеченными судьбой, хотя на мой взгляд все это есть предрассудки. Они хорошо сложены и довольно красивы, но глаза их с первого взгляда пугают, ибо белок глаза голубой либо зеленоватый, радужка же темнее белка, но того же цвета, так что ночью глаза кажутся белыми, а при свечах — темными, зрачок же как лежащая чечевица. Они, как правило, сильнее людей. Кранки гостеприимны и дружелюбны, но не откровенны и к своим обрядам никого не допускают и в обычаи не посвящают. Язык их во многом похож на наш, что нетрудно понять, ибо уже более двадцати пяти столетий они живут рядом с нами. (Надпись на полях — "это кто еще рядом с кем живет!"). Роднятся с людьми они мало, и говорят, что это из-за того, что ушедший к людям теряет Имна-Шолль. Немногие решаются на это, хотя что такое Имна-Шолль мне не ведомо. Как правило, ушедшие к людям вскоре умирают от тоски, ибо сородичи смотрят на них с жалостью, а иногда как на изгоев. Впрочем, бывает и счастливая жизнь. Дети кранки и людей совсем как люди, только глаза их все же не совсем людские, по чему и можно определить полукровку.

У них восемь князей-этелов, коим подчиняются мелкие нобили, причем подданные одного этела как приставку к собственному имени носят имя его рода. Этел означает отец, правда, для отца есть еще и другое слово. А живут они в Саллане, в городе Шаннит, а также понемногу в разных других местах и городах. В Таргарине кранки не живут.

Из записок Теннара Странника.

Кранки все меньше в наши дни, и это прискорбно. Они странный народ, это верно, но они верны в дружбе, добры, их искусство прекрасно и утонченно, но так печально! У них мало детей, и в Имна-Шолль-лунн многие кранки исчезают неведомо куда. Я долго прожил рядом с ними — вряд ли кто сможет сказать, что жил среди них — и успел полюбить их. Они охотно говорят о своих предках, о великих битвах былого, но никогда я не слышал об их богах. Никогда они не рассказывали мне о своих обычаях. И если мне попадалось незнакомое понятие, название или имя, редко когда мне объясняли. И все же я могу сказать, что вряд ли кто знает кранки лучше меня. Я знаю их язык, я записал все, что мог из их преданий — тех, что они доверили мне, я даже читал их рукописные книги. И потому сей труд я посвящаю кранки, дабы рассеять все эти нелепые слухи о них и порожденные ими страхи.

Из Трактата о наречии и истории кранки,

с описанием красот и искусств Саллана,

а также изложение истории и преданий кранки.

Амрану Таргеранский.

Когда же город Синтан был сожжен, стало место сие зваться Пожарищем. Брат государя отступил, ибо нечем было ему поить людей и лошадей, вода же была отравлена трупным ядом. И сказал он тогда — "Мертвые не хотят уйти без добычи и преследуют живых", и было это правдой, ибо много мертвых тел плыло по Гергиль до самого моря. Узурпатор же, видя это, возрадовался и бросился преследовать, и хотя войско его было отягощено добычей, взятой в Синтане, люди его были сыты, и было их в три раза больше, чем у господина принца Дирнаэра. И был бы он окружен и разбит, если бы этел Эршау и этел Зуалер не поспешили, оставив обозы и все, что отягощает воинство в походе, к переправе у Герриат. И узурпатор побоялся преследовать, и почел за благо отойти к развалинам Синтана вместе со своими таргаринскими наемниками. Войско же государева брата, передохнув и подождав обоз с припасами, выступило на другой день, и на Пожарище, на горячей еще земле, разбило сброд узурпатора. Говорили, что пожар был затушен вражьей кровью.

Хроника деяний времен государя Араэну

Земля Саллан. Край сей лежит южнее и западнее Ильвейна, вплоть до самой Пущи. На севере же он раньше выходил к Заливу, но теперь земли у Залива принадлежат Таргарину. Край этот велик, почти как половина Ильвейна. Раньше, говорят, там было много народу и много городов. Теперь осталась едва двадцатая часть, из городов же только один Шаннит. Здесь много развалин и потому печален сей край как покинутый дом с распахнутыми дверьми. Наверное, вскоре Таргарин осмелеет настолько, что захватит эти земли, ежели Ильвейн не успеет раньше. Но пока Таргарин предпочитает воевать с Ильвейном. Саллан же край богатый и недрами, и зверьми, и целебными источниками и травами. А еще он богат мудростью кранки. Ведь секрет голубой стали ведом только им… Я думаю, даже если эта земля будет завоевана, секреты кранки никому не достанутся.

Из путевых заметок таргеранского купца

и путешественника Айманаля.

2339 от Сошествия. Государь Араэну приказал этелам кранки быть в Совете вместе с высшими нобилями. В Риннане неурожай. Зимой таргаринцы дважды пытались по льду перейти Залив и напасть на северные окраины. Убит принц Дирнаэр.

2340. Государь изволил посетить Саллан и имел долгую тайную беседу со старшим этелом Эршау. Осенью того же года его дочь и наследница Лайин помолвлена с сыном этела Эршау Эмрэгом. Смута в Эррате и резня в Риннане.

Королевская Летопись.

Я видел, с каким восторгом и гордостью они смотрели на изображенного на гобелене всадника на серебристо-сером коне, как слезы блестели у них на глазах, и как, отходя от гобелена и снова погружаясь в настоящее, грустнели они, словно навсегда что-то утратили.

Из письма неизвестного.

IV. КИМ

Как ни странно, Доран мне поверил сразу. Он сказал потом — у тебя физиономия к доверию располагает. Эх, знали бы об этом господин декан и господин Ганил, не было бы у меня хлопот. У самого Дорана лицо тоже было внушающее доверие. Он мне понравился. Высокий, спокойный, даже почти бесстрастный. Лицом приятен, сед, с длинными усами. А вот его господин мне не понравился вовсе. Когда мы его нашли, было уже светло, и я смог увидеть, что глаза у него не белые, а бирюзовые. Лицо же у него было красивое, но надменное и с брезгливым ртом. Первое, что он сказал Дорану, было: "Ты был прав, а я дурак. Я попал в засаду". Это меня порадовало — кранки почему-то начал меня злить и то, что он тоже мог вляпаться по дурости, вызывало во мне какое-то злорадство.

В свите его было человек тридцать, все хорошо вооружены. Теперь я не боялся. Я хотел есть. Доран и еще двое хлопотали вокруг своего господина, а обо мне забыли совсем, хотя я не последнюю роль сыграл в его спасении. Доран чем-то напоил кранки, и тот лег на землю, закрыв глаза. И тут я увидел как его раны сами собой затянулись. После этого кранки стал слаб, как младенец, едва не впал в забытье. Но его согрели и накормили, потом он еще лежал. Должен сказать, что когда его стали кормить, он велел и мне дать поесть. Я не стал заставлять просить себя дважды. Кранки приходил в себя часа три — точнее, он сумел после этого ехать на лошади сам, хотя и был бледен, словно призрак. Мы еще пару раз останавливались отдохнуть, и кранки падал без сил. Я, кстати, тоже — шутка ли, всю ночь не спать, бегая за подмогой! Он очень спешил в Тан — тогда я не понимал, почему. На последнем привале он подозвал меня к себе и сказал: