Михаил Балабин - Ангелы тоже любят Страница 3

Вопя, как поросенок под ножом мясника, гоблин катался по земле, обеими руками схватившись за ушибленное колено.

— Стоп игра! — воскликнул судья, кряжистый тролль в полосатой рубахе, и опрометью бросился к травмированному игроку.

— На месяц выбыл, зараза, — сообщил лекарь, поднимаясь с колен. — Несите в тень — еще там посмотрю!

Два гоблина в белых сорочках положили вопящего на самодельные носилки и оттащили под высокий клен.

На толстом суку которого, кстати, сидели и Вал с Кларретой.

— Что та… — Эльфийка наклонилась вперед, дабы получше разглядеть рожу подбитого монстра.

«Хрусть!» — оборвала ее ветка, ломаясь, и парочка отправилась вниз.

Гоблину повезло: Валентин и Кларетта упали в шаге от его импровизированного ложа. В благодарность зеленый громко завопил:

— Тревога!

Вал не успел даже дернуться, а к его горлу уже приставили два копья.

— Ба! — удивился судья. — Да он магик, похоже! Ну-ка, Бракки, дай-ка мне оберег!

Лекарь бросил троллю какой-то предмет, и судья ловко надел его эльфийке на шею.

— Так оно спокойней будет! — объяснил он. — Теперь не смоешься с ней без нашего ведома!

Вал тихо чертыхнулся: проклятый амулет действительно блокировал любую волшбу.

— Ты не злися, не злись! — похлопал его по плечу лекарь. — Вижу я, что зла вы нам делать не хочете. Так что отпустим, не бойся! Вот только… — врачеватель подмигнул судье, и тот довольно осклабился:

— … Игру закончим!

— Ну, так заканчивайте! Мы пока здесь подождем, в тенечке, — Вал пожал плечами, выражая свое полное безразличие ко всякого рода игрищам.

— Ты не понял, магик, — покачал головой тролль. — Ты тоже участвуешь! Вместо него, — судья кивнул в сторону постанывающего гоблина.

Вал чертыхнулся вновь: играть с орками в мяч — дело еще более гиблое, чем сражаться с ними на топорах. Там ты хоть знаешь, чего ждать, а здесь… Впрочем, есть ли другой выход?

— Но если я сыграю, вы точно отпустить нас?

— Конечно, — серьезно сказал тролль. — Слово тролля.

— Отлично. — Валентин одобрительно кивнул. — Тогда… сыграем.

Орки и гоблины радостно загомонили.

Когда Валентин вступил в игру, гоблины были в отчаянном положении. Последний нападающий вышел из строя, а скамейка запасных оказалась пуста: из-за большой травматичности гоблинбола все триста игроков успели выйти из строя к началу второго тайма. Команда, и так не блиставшая высокой моралью, вконец распустилась и пыталась незаметно смешаться с болельщиками, которые гроздями винограда висели на ветках близстоящих деревьев. Валентин попытался выяснить у пищавшего какую-то нелепицу про детей и мамочку защитника, кто же тут тренер. Получилось не сразу. Полчаса спустя тот, наконец, не выдержал методов допроса и дрожащей рукой указал на выбывшего последним игрока. Бедняга, весело ухмыльнувшись, отсалютовал и грохнулся в обморок.

Порядок пришлось наводить жестокими репрессиями. Кое-как утихомирив расшумевшуюся команду, Валентин по секрету — гоблины навострили уши — поведал «тактику»:

— Ты — туда! Ты — там стой! А я… Разберемся!

— Поехали! — воскликнул судья, и игра началась.

— Пш-ш-и-ик! — верещал мяч, перелетая с одного края поля к другому.

— Голь, — удивленно отмечал в протоколе судья.

— Бац! — восклицал орк, в очередной раз промазав по Валентину.

— Пш-ш-и-ик, — отвечал на то мячик.

— Голь.

— Пш-ш…

— Го…

Тролль отчаянно тер грязным платком вспотевший лоб: магик оказался славным мячегонцем, судья едва успевал считать голи, забитые «гоблином». Излюбленный метод зеленокожих: «Бей не по мячу! По ногам! Оно вернее!» — наверное, в первый раз за многолетнюю, полную взлетов и падений историю игры, давал сбой. Болельщики — сотня фанатов в разноцветных майках — настолько прониклись стилем Валентина, что даже прекратили затевать драки, мусорить, пьянствовать, плевать под ноги да дубасить друг друга по голове и взялись подбадривать игроков веселыми кричалками и свистом. Какой-то гоблин даже предложил запустить «волну», но так как никто из собравшихся толком не понял, что это такое, болельщики ограничились подкидыванием зачинщика в воздух.

— Пш-ш-ш-ш… Пуф! — заявил мяч и лопнул. Подбежавший судья придирчиво осмотрел останки мяча, крепко пожал руку Валентину и, сложив ладошки рупором, прокричал:

— Конец! Конец! Победа лопаньем присуждается, — тут старый тролль сделал эффектную паузу, — команде гоблинов!

Трибуны взвыли.

Кто-то обнимал Валентина, дружески бил его по плечу, какой-то орк ловко отодрал у него две пуговицы на счастье, а тролль, подмигивая и улыбаясь, предложил подписать контракт, суля «во-о-о-т такую славу» и «во-о-о-т такие деньги» почти даром.

С трудом растолкав фанатов, воришек и игроков, Валентин добрался до эльфийки. Малышка сидела на молоденьком вязе и весело болтала ногами.

— Куда мы теперь, Вал? — невинно спросила Кларетта.

— Ты знаешь, я был бы не против как следует искупаться! — усмехнулся Валентин, выжимая мокрое от пота платье.

Малышка довольно фыркнула: впервые за время их знакомства вечный спаситель позволил себе искренне улыбнуться.

Принц Дебби, по велению сердца, отправился в лес.

Глупо? Конечно.

Просто отчего-то осень, грязная склизкая осень, залепила мир желтым, забросала поросшими мхом корягами, иссохшими листьями и жухлой травой, глянула мирно и устало прохладным солнцем, махнула по щекам еще теплым ветром…

И душа взвыла.

Может ли душа выть? Дебби не знал.

Раньше.

Будто крючком — иные называют его кошачьим коготком — зацепили, аккуратно, чтобы не сорвался, потянули не-зримую нить и, подсекая, что есть мочи потянули, выворачивая наизнанку.

Судьба любит шутки и рулетку-Фортуну. Любовь — злой, несчастный подарок — белым шариком на черное поле выпала Дебби. Набитый нелепыми предчувствиями, старыми предрассудками, заученными мыслями и наносной чванливостью принц, оседлав белого коня, выехал за замковые ворота.

Во рту горчил последний виноград.

Брызги летели во все стороны. Холодная жгучая вода. Сколько лет Валентин вот так запросто не окунался в ледяную тьму: махом, без раздумий, зачерпнув . воздух ртом, чтобы через миг, отфыркиваясь, отплевываясь, с рыком вынырнуть бодрым, колючим — другим! Сколько?

Река, маленькая, но удивительно глубокая, с плеском принимала Валентина. Только что запыленное, просоленное платье липло к телу, путалось в ногах. Вместе с грязью и потом с Небесного Странника сходили усталость и безразличие. Вода заливала нос, рот, уши, промывала глаза.