Петр Верещагин - Мара Страница 3

– Но…

– Нет-нет, ты нисколько не помешаешь. Нечасто ко мне захотят такие гости.

Она придвигает овальную доску, хитро расчерченную дугами и косыми линиями, достает мешочек и высыпает много-много синих пластин и черных пирамидок, а еще три красиво вырезанных лодочки, точно как те, на которых папа плавает, только эти с мой мизинец.

– Мара говорила, она тебя научила играть в «бурю», и ты ее в пух и прах разбила?

Меня хвалят, а мне неприятно.

– Нет, не разбила.

– Раз она так говорит – значит, разбила. Может, чтобы не скучать, покажешь мне, как? «Волны» или «скалы»?

– Все равно.

– Ладно, бери «волны», – и она ставит три черных пирамидки в линию.

Никогда так не было. Я сама – буря, я вдыхаю острый ветер, соленый от брызг и сладкий от молний, руки мои – волны, волосы мои – грозовые тучи.

Буря налетает на скалистую цепь, веселая и яростная, брызжет пеной, плещет водоворотами, давя сверху и снизу, и скалы подаются, расступаются, и три измученные лодочки находят дорогу в гавань, я оставляю скалы в покое и играю с ними, провожая до самого берега…

– Ми! ой, Ми!..

Я бреду, не разбирая дороги. Ноги сами отыскивают тропинку, что ведет от береговой отмели домой.

– Ми, я была там, я видела… ты спасла их, лодочники до сих пор спорят, откуда налетела буря и как это они целы остались.

Знаю, Мара. Я была там. Я спасла их.

Потому что твоя сестра отдала мне «волны».

Если бы я взяла «скалы», было бы по-другому. И я… я погубила бы…

Я никогда больше не буду играть с тобой и твоей родней.

Я знаю, кто вы.

И я знаю, что происходит с нами, когда вы играете. Сказки не лгут. Твоя сестра тоже не лгала, я могла бы не возвращаться и стать такой, как вы, стать одной из вас.

Да только не могу я жить на берегу вашего верхнего моря и нырять в ваши волны, чтобы доставать из глубин – из ваших глубин, а значит, с наших берегов! – ракушки, цветы, морскую траву, золотых рыбок или просто камни. И гадать, что из нынешней добычи еще недавно звалось моими братьями, или родителями, или просто соседями.

Я не могу, как вы, помнить только то, что хочу помнить.

Наверное, я умею играть – но я не могу и не хочу играть жизнью. Ни своей, ни чужой.

Спасибо тебе, Мара. Спасибо, что показала мне – меня.

…Жаль, все, что я увидела, никому не расскажешь: мама и так знает, а Ни нельзя ни о чем слышать, пока не придет ее срок. Ну да ладно, Мара, ты теперь ведь всегда будешь со мной, и незачем больше ждать на берегу.

Чайку тоже незачем тревожить. Пусть спит.

Ей еще многих провожать к верхнему морю…