Алексей Корепанов - Вино Асканты Страница 3

– Благодарю, – тихо отозвался юноша. – Прости, мне трудно говорить…

– Ты потерял много крови. Еще немного потерпи, сейчас дела пойдут лучше. У меня есть ориосская мазь, ее нужно только немного разогреть. Тинтан, иди ко мне!

Тинтан, стоявший неподалеку вместе с белым конем, повернул голову к хозяину, подошел, поводя глазом в сторону тающего тела дракона. Грон порылся в сумке, извлек два туго перетянутых веревками мешочка – темный и светлый, небольшую медную чашу с вычурными ручками в виде диковинных рыб и узкий сосуд с остроконечной крышкой, блеснувшей в свете Ночной Сестры. Присел, развязал веревки, высыпал на землю немного белого порошка из одного мешочка, добавил черного, похожего на толченый уголь, из другого, перемешал лезвием кинжала. Раздалось тихое шипение, что-то затрещало – и высыпанное из мешочков содержимое вдруг стало багровым, словно драконий глаз, и Грон прикрыл рукой лицо, заслоняясь от жара. Откупорил сосуд, наклонил над чашей – потянулась из горлышка густая прозрачная масса; поставил чашу на багровое горячее пятно. Незнакомец настороженно следил за действиями Грона.

– За… чем?..

Грон поднялся, подошел к нему.

– Это ориосская мазь. Разве ты никогда о ней не слыхал?

– Нет.

– Лучшее средство от ран. Сейчас ты сам почувствуешь. Я смажу твои раны и тебя сразу потянет в сон. Ты уснешь, а утром будешь таким же, как до столкновения с этим чудовищем. Наберись терпения, скоро боль пройдет.

Когда незнакомец уснул после врачевания, Грон расседлал обоих коней, залил водой из фляги горячее пятно из смеси чудесных порошков и немного постоял, задумчиво глядя на звезды. Он ни на мгновение не забывал о ночующих в лесу озерных метателях. Двинувшись дальше в путь, они, конечно, заметят следы копыт на дороге и, безусловно, постараются узнать, кто и с какой целью из обогнал. И куда спешит. Но бросить чуть не ставшего жертвой дракона неосторожного юношу было просто невозможно. Что ж, надо подождать до утра. «Утро мудрее, чем вечер», – подумал Грон и усмехнулся: кажется, он придумал неплохое высказывание, достойное семи мудрецов Искалора!

Теперь, когда жизнь юноши была уже вне опасности, Грон решил подняться на холм; туша дракона бесследно растаяла, чудовище погрузилось в мир теней. Когда он отрезал кинжалом коготь для незнакомца, то заметил, что из земли возле раздвоенного конца длинного драконьего хвоста словно бы истекает слабый дрожащий свет. Тогда не было времени полюбопытствовать, что же это за странный свет – нужно было спешить к израненному юноше. Так почему не сделать это теперь?

На вершине холма было тихо и пусто, словно никогда не водились там драконы, не ревели, сотрясая небеса, не бросались на одиноких неопытных всадников. Хотя кто на кого напал, было пока неясно. Почему всадник свернул с дороги и оказался на холме? И зачем ему драконий коготь? Может быть, именно из-за этого когтя юноша так опрометчиво и напал на дракона?

Пусто было на вершине холма, но Грон прошел дальше, туда, где еще недавно метался по земле хвост чудовища. И увидел круглое углубление в половину человеческого роста. Странно гладкие, словно зеркальные, склоны все еще слабо светились, но тускнели все больше и больше. На вогнутом дне, рядом с какими-то палками, похожими на обломки копий, и набитыми чем-то мешками, лежали, раскинув руки, два обезглавленных тела. Грон невольно стиснул кинжал и сдавленно выругался, помянув пожирателей звезд. Жертвы дракона? Он вгляделся получше и изумленно поднял брови. В яме лежали не трупы, а диковинная черная одежда с узкими длинными рукавами и штанинами. Словно стянули кожу с человека и бросили в яму.

Он лег на землю у края ямы и поочередно вытащил палки, мешки и одежду. Склоны потухли, словно кто-то задул спрятанную внутри, с обратной их стороны, слабые свечи. Сидя на корточках, Грон перебирал и разглядывал то, что, вероятно, охранял дракон, и быстро все сообразил. Черная одежда – не простая одежда. Удивительно легкая, скользкая на ощупь, беспрепятственно растягивающаяся, но тут же принимающая прежнюю форму, стоит только разжать пальцы. Странная гладкая ткань, словно бы изготовленная не на ткацком станке, а целиком отлитая из какого-то неизвестного материала. Грон пытался порвать ее, разрезать кинжалом, проткнуть насквозь, однако она не поддавалась. Почти невесомая, но удивительно прочная защитная одежда, творение неведомых мастеров. Нет, не зря ее охранял дракон! Уж не небесные ли искусники, живущие на Ночной Сестре, изготовили ее и укрыли от чужих глаз в этих таинственных краях?

В обоих мешках оказались стрелы. Мешки тоже были непростые, не походили на изделия ремесленников Искалора. Тонкие, полупрозрачные, с широкой шероховатой лямкой, чтобы надежно держаться на плече. Стрелы были гибкими, с легким жестким оперением, их острые наконечники, без сомнения, вполне могли насквозь проткнуть не только человека, но и коня. И стало ясно назначение двух гладких трубок с поперечной дугой и продольными прорезями. Трубки были арбалетами необычной формы, их дуги удобно упирались в плечо.

Разобравшись в механизме арбалета, Грон выпустил стрелу в направлении Ночной Сестры – стрела со свистом унеслась в неподвижный воздух – и, собрав боевое снаряжение, отправился обратно.

Спали Тинтан и белый конь, спал незнакомый юноша, закутавшись в разорванный плащ. Теперь, пока действует ориосская мазь, ничто не сможет разбудить его, даже рев сотни драконов.

Грон сел на камень напротив юноши, разложил на дорожной скатерти копченое мясо, хлеб, остро пахнущий сыр. Накалывая куски на острие кинжала, медленно ел, запивая душистым цветочным вином. Вот теперь, наконец, можно было немного поспать, а потом следить – не появятся ли внезапно озерные метатели? Ориосская мазь залечит раны юноши не раньше, чем встанет солнце, и лишь тогда можно будет двигаться дальше. Оставалось рассчитывать на то, что метатели тоже тронутся в путь только утром, после долгого плотного завтрака. И он все-таки намного оторвался от них. А поговорить с незнакомцем придется только в дороге, если, конечно, юноша не последует дальше своим путем.

– Тинтан, прислушивайся одним ухом, – сказал Грон, заталкивая скатерть в сумку. – Спускайся вниз, там сочная трава, а я чуть-чуть вздремну.

Он проводил взглядом послушно направившегося в долину коня, вытянулся на земле возле боевого снаряжения, добытого в драконьей яме, и закрыл глаза. Тихо и спокойно было на бескрайних холмистых пространствах, но Ночная Сестра, застывшая в звездном небе, казалась щитом озерного метателя.

2

Что-то прохладное и мокрое коснулось лба, потекло по лицу. Грон мгновенно проснулся, заслонился ладонью, досадуя на утренний дождь – размоет дорогу и замедлит продвижение к цели, – но это был не дождь. Над ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял Тинтан; с мокрой рыжей гривы часто-часто скользили вниз прозрачные крупные капли. Грон пружинисто поднялся, распахнул плащ, вдохнул утренний воздух. Легкие волны незнакомого душистого запаха набегали от зарослей зеленых растений с длинными гладкими стеблями, увенчанными золотистыми пушистыми шарами. Золотистая линия огибала небольшое озеро с неподвижной голубоватой водой. Почти непрерывно то тут, то там сразу по два-три шара отрывались от стеблей, взмывали в воздух, парили над озером и неслышно погружались в воду, словно падал с безоблачного неба золотой дождь. С трех сторон озеро подковой обступал редкий лесок, нежаркое еще утреннее солнце просвечивало его насквозь, а вдоль просторной поляны, посреди которой стоял, осматриваясь, Грон, струилась дорога, втекая под тонкие деревья с желтой листвой. Путь, проложенный Тинтаном к водопою, указывали смятые у берега златоглавые растения. Белый конь незнакомца пасся на поляне в двух десятках шагов от Грона, его длинная грива тоже была мокрой. Юноша спокойно спал в высокой траве, подложив ладони под щеку, раны на лице исчезли бесследно и только на спутанных светлых волосах засохла вчерашняя кровь.