Ника Созонова - Затерянные в сентябре Страница 3

— И что же мы будем делать?

Эмма покачивала ногой в узком лаковом сапожке. Странно: несмотря на высокие каблуки, на которых она ходила полдня, ноги совсем не устали. Напротив, в них трепетало желание еще куда-то идти, нестись — словно ее обули в крылатые сандалии Гермеса, вестника богов.

— Надо поискать кого-нибудь еще из выживших… оставшихся, — Чечен запнулся, подбирая нужное слово.

— Нет, нам не нужно никого больше искать! Мы все в сборе, — Синяя Бялка сидела на поребрике мостовой и выдала это с озорной улыбкой напроказившего ребенка.

Антон подлетел к ней и, ухватив за плечи, рывком поставил на ноги.

— Ты что-то знаешь! Отвечай, ведьма!.. Это ты нас сюда притащила. Где, где моя Настена?! Где все, черт возьми?.. Отвечай, что ты со всеми нами сделала?!..

Он тряс ее, и голова девушки беспомощно болталась из стороны в сторону, а рот испуганно приоткрылся. Волк шагнул к ним, но Антон уже отпустил ее — так же резко, как и схватил. Синяя Бялка зашаталась и удержалась, лишь ухватившись за Волка. Тот тихо заговорил ей что-то успокаивающе-ласковое.

— Вы все сговорились, да?.. — Антон попятился, пока не уперся затылком в стену дома. — Ну, скажите, зачем я вам нужен?!..

Он сполз по стене на корточки и заплакал.

Лапуфку разбудили его крики. Он заворочался в руках Чечена, и тот опустил его на асфальт. Ребенок с изумлением взирал на взрослого дяденьку, сотрясавшегося в конвульсиях.

— Что с ним? — потянул он за рукав бабушку Длору.

— Ему плохо, малыш, очень плохо. Такое бывает. Вырастешь — поймешь. Хотя дай Бог, чтобы никогда не понял.

— Только ему здесь плохо, а все остальные не в счет! Все остальные — механизмы, био-роботы, да?! Он невесту потерял и ревет, а я — трех детей, и ничего, это так, мелочи!..

Эмма задохнулась от ярости. Ее лицо дергалось, а ноздри трепетали. Антон притих. Сделав два глубоких вдоха и успокоившись, поднял на нее злые и вспухшие от слез глаза.

— Если ты не страдаешь, значит, ты не мать, а собака подзаборная.

— Да как ты смеешь судить меня — только потому, что я не распускаю сопли, как ты — слабак, падаль!..

— Успокойтесь, пожалуйста!

Волк говорил достаточно громко, но его не услышали. Они кричали друг на друга все яростнее и даже не заметили, как от их децибелов по тротуару побежали трещины. Бабушка Длора схватилась за сердце. Лапуфка шлепнулся на пятую точку и, посчитав это замечательным поводом для ора, распахнул рот пошире и взвыл. Недвижным и спокойным оставался только Чечен. Он высился утесом посреди шторма. Дома вокруг ходили ходуном, как картонные декорации, кариатиды у соседнего подъезда готовились опустить руки (пропади оно всё пропадом!), и даже небо, казалось, провисло, намереваясь упасть им на головы.

— Прекратите, — Бялка почти прошептала это слово, но голос ее перекрыл все иные звуки. Так бывает, когда стук в дверь прекращает самый горячий скандал. — Прекратите немедленно. Разве вы не видите, что делаете ему больно?

Девушка дрожала, на побелевшей коже шрам казался еще заметнее, еще безобразнее. И все замолчали, застыли. Было стыдно, но за что и почему, никто не мог бы сказать.

— Прости нас, принцесса, — произнес за всех Волк.

— Передо мной вы ни в чем не виноваты, — Бялка прошла мимо всех и опустилась возле трещины на мостовой. Подула в нее, и края разлома стали сходиться, зарастать. Когда они сомкнулись полностью, подошла к Лапуфке и, нагнувшись, поцеловала в пушистый затылок: — Хорошо тебе: ты ближе всех к небу! — Затем повернулась к Эмме: — С твоими детьми все в порядке, иначе и быть не может! — Дойдя до Антона, изуродованной рукой провела по его щеке (отчего он дернулся и скривился): — Бедный, бедный мальчик! Открой наконец глаза… — Рядом с бабушкой Длорой она преклонила колени: — Спасибо, что вы с нами. Пока вы рядом, мы всегда будем помнить о течении времени, о мудрости и доброте… — И та отвернулась, пытаясь скрыть подкатившую к глазам влагу. Чечен встретил девушку объятием — подхватив на руки, он громко чмокнул ее в щеку. Затем очень осторожно, как драгоценность, поставил на землю, и она легко коснулась его черно-седой шевелюры. — Ты смелый воин и устал от ран. Но главные битвы впереди! — К Волку она подходила последнему. Медленно, чуть ли не на цыпочках, словно боясь его взгляда — опасливого и молящего одновременно. — Ты ведь поможешь мне, 'собиратель душ'? Я маленькая и слабая, одной мне не справиться. А я помогу тебе вспомнить о том, как ты летал, и забыть о том, как ты падал.

Он взял ее за руку.

— Я думал, синее — цвет твоих радужек, и только. Но ведь это не так просто. Синее — это и вечность, и мудрость, и высота. Ты — и то, и другое, и третье? — Отстранившись, он глухо добавил: — Я боюсь тебя.

— Это пройдет, — Бялка тряхнула головой, вновь превращаясь в ребенка, смешливого и бесшабашного, уступившему ненадолго свое место кому-то другому.

Лапуфка бросился к ней, заливисто хохоча, и уткнулся в колени. До сих пор вокруг было сначала страшно, потом непонятно, а теперь вновь стало хорошо. Она вытащила из своей прически самое яркое перо и торжественно протянула ему:

— Держи! Когда ты станешь птицей, оно украсит твой хвост.

И со всех разом спало оцепенение.

— Так что мы все-таки собираемся делать? — Волк с усилием отвел глаза от веселого лица со шрамом и с нарочитой небрежностью принялся разглядывать подъезд дома напротив, над которым в изящной виньетке была выбита дата '1885'.

— А что мы можем сделать? — осторожно поинтересовался Чечен.

— Да все, что угодно! — рассмеялась Бялка.

— Вот юродивая, — сплюнул Антон.

Но она продолжала хохотать, пропустив его реплику мимо себя. И, смеясь, предложила:

— Вот дом, а вот дверь в него! Мы можем войти в любую квартиру — мне всегда нравилось бывать в незнакомых домах и квартирах. Это как фильм смотреть или книгу читать. А еще — будто чужие жизни проходят сквозь твою собственную и меняют в ней что-то. Как вам такое?..

— Хочу, хочу! — Лапуфка запрыгал на одной ножке.

— Здесь наверняка домофон, — пожала плечами Эмма. — Зря только ребенка раздразнила.

— А мне кажется, для нас теперь открыто везде, — бабушка Длора нажала на ручку двери, и та подалась.

— Ух ты! — восхищенно присвистнул Волк. — Давайте начнем с мансардных квартир — в них высоченные потолки и много света.

Они долго бродили из квартиры в квартиру, зачарованно рассматривая оттиски чужих жизней. Лапуфка возился с игрушками, коих было множество. Бялка с веселым щебетом то подлетала к нему, вовлекаясь в его игры, то присоединялась к Длоре с Эммой, которые изучали семейные фотоальбомы, вышивки и макраме на стенах. Эмма пару раз примерила перед зеркалом чужие драгоценности, оба раза отчего-то скривившись. Волк с увлечением рылся в книгах. Чечен разглядывал курительные трубки и коллекционное оружие. Лишь Антону, казалось, было все безразлично: с понурым и покорным видом он переходил со всеми из комнаты в комнату, с этажа на этаж, присаживался на стул или подоконник, ожидая, когда можно будет двигаться дальше.