David Eddings - Келльская пророчица Страница 3

И послали мы воплощение той, которая должна сделать выбор, к таинственной сущности, сокрытой во мраке, и к Бельгариону Богоубийце, и она направила обоих на тропу, ведущую к месту битвы, нами избранному.

И тогда занялись мы приготовлениями, ведь было ведомо нам, что встреча эта станет последней. Разделение мироздания продлилось слишком долго, а встреча эта положит конец разделению, и все вновь станет единым.

Часть первая

КЕЛЛЬ

Глава 1

Холодный прозрачный воздух благоухал смолистым ароматом вечнозеленых деревьев. Яркое солнце над головами путников щедро проливало свет на снежные равнины, а в их ушах неумолчно звенели голоса ручьев, бегущих по каменистым руслам и питающих реки низин Даршивы и Гандахара. И аккомпанементом журчанию вод, стремящихся к назначенной судьбою встрече с великой рекой Маган, звучало тихое и печальное пение неутомимого ветра, блуждающего по смолистым зарослям сосен, пихт и елей, венчавшим горы, тянущиеся к небу в вечном томлении. Караванный путь, по которому ехали Гарион и его друзья, все выше и выше поднимался в горы, петляя вдоль звонких потоков по склонам горных хребтов. С гребня каждого хребта виден был следующий, а над всем этим каменным нагромождением главенствовали вершины такой немыслимой высоты, что они, казалось, подпирали небесный свод. Девственные пики эти окутывала королевская мантия вечных снегов. Гарион и прежде много времени проводил в горах, но никогда не приходилось ему видеть столь величественных вершин. Он знал, что до этих остроконечных колоссов много лиг пути, но горный воздух был так чист и прозрачен, что ему казалось, будто достаточно протянуть руку – и можно коснуться вечных снегов.

Здесь царил вечный покой, заставлявший позабыть о суматохе и суете равнин, которых они вкусили сполна, и безмятежность эта умиротворяла, отгоняя прочь все тревожные мысли. За каждым поворотом открывалась новая изумительная картина, всякий раз прекраснее прежней, и все ехали в полнейшем молчании, преисполненные изумления. Здесь лучшие творения рук человеческих казались незначительными и жалкими. Да, вовек рукам смертных не касаться этих вечных гор...

Солнечные летние дни были нескончаемо длинны. С ветвей деревьев, стоявших по обе стороны тропы, доносилось пение птиц, а к аромату хвои примешивался тонкий и нежный запах диких цветов, приносимый ветром с горных лугов. Изредка откуда-то из скал долетал пронзительный крик орла, усиленный горным эхом.

– Ты никогда не подумывал перенести сюда свою столицу? – спросил Гарион императора Маллореи, ехавшего бок о бок с ним.

Он говорил тихо. Ему казалось, что громкий человеческий голос может осквернить окружающее великолепие.

– Всерьез, разумеется, нет, Гарион, – ответил Закет. – Мое правительство не смогло бы тут работать. Чиновники мои в основном мельсенцы. А хотя мельсенцы и снискали репутацию людей в высшей степени прозаичных, на самом деле это далеко не так. Боюсь, мои министры дни напролет любовались бы пейзажем, а устав от созерцания, принялись сочинять дурные вирши. Кстати, ты ведь и понятия не имеешь о том, каково тут зимой.

– Снежно?

Закет кивнул.

– Местные жители никогда не измеряют толщину снежного покрова в дюймах – здесь это делается только в футах.

– Неужели в этих краях кто-нибудь живет? Я никого не вижу.

– Да лишь добытчики пушнины, золотоискатели и прочие авантюристы. – Закет слабо улыбнулся. – Впрочем, думаю, это лишь повод. Есть люди, предпочитающие одиночество.

– Здесь для этого самое подходящее место.

Император Маллореи заметно переменился с тех пор, как они покинули территорию генерала Атески на берегах реки Маган. Он приосанился, а в глазах появился живой блеск. Подобно Гариону и остальным, он ехал настороже, пристально всматриваясь и чутко вслушиваясь в происходящее вокруг. Но перемены в нем отнюдь не были исключительно внешними. Закет всегда был человеком мечтательным, даже меланхоличным, порой страдал приступами черной депрессии, но в то же время обладал холодным честолюбием. Гариону часто приходило на ум, что типично маллорейское честолюбие и неутолимая жажда власти, характерные для императора, не столько качества природные, сколько средства постоянной проверки самого себя на прочность, и, возможно, происходят от глубоко скрытой потребности в самоуничтожении. Прежде и впрямь казалось, что Закет устремляется сам и бросает все военные силы империи в неравный бой, втайне лелея надежду, что встретит противника, который одолеет его, тем самым освободив от бремени жизни, которое ему столь тяжко нести.

Но теперь и это было уже не так. Встреча Закета с Цирадис на берегах Магана навсегда преобразила императора. Мир, казавшийся ему прежде серым и скучным, похоже, засиял для него новыми красками. Порой Гариону казалось, что лицо друга озаряется светом надежды, что прежде было вовсе нехарактерным для Закета.

За крутым поворотом тропы Гарион увидел волчицу – ту самую, которую нашел он раненной в мертвом лесу, в Даршиве. Она спокойно сидела, поджидая их. Поведение зверя все сильнее озадачивало Гариона. Теперь, когда лапа у волчицы зажила, она рыскала по лесам в поисках своей стаи, но всегда возвращалась, ничуть не опечаленная тем, что ей не удалось разыскать своих. Казалось, волчица преисполнена решимости не покидать путешественников и стать полноправным членом их и без того необычного отряда. Покуда они странствовали по диким местам, причуда волчицы не вызывала особых проблем. Но ведь не могли же они вечно оставаться в лесах и пустынных горах, а появление дикой и, возможно, агрессивной волчицы на оживленных городских улицах, по меньшей мере, привлекло бы к ним нежелательное внимание.

– Как твои дела, сестренка? – вежливо спросил у нее Гарион на языке волков.

– Хорошо, – ответила она.

– Ты нашла следы сородичей?

– В здешнем краю много волков, но мне они не родня. Волчица еще немного побудет с вами. А где мой волчонок?

Гарион оглянулся через плечо на маленький двухколесный фургончик.

– Он с моей волчицей в этой штуке с круглыми лапами.

Волчица вздохнула.

– Если он слишком долго просидит там, то не сможет потом ни бегать, ни охотиться, – неодобрительно сказала она. – А если твоя волчица станет и дальше его перекармливать, то у малыша растянется желудок и он не переживет бескормицы.

– Волк поговорит с нею об этом.

– Но послушается ли она?

– Возможно, и нет, но волк все равно поговорит с нею. Она слишком любит твоего волчонка, и ей приятно держать его рядом с собою.

– Скоро волку надо будет начать учить его охотиться.

– Да, волк знает об этом. Волк все объяснит своей волчице.