Инна Зинченко - Мастер перекрёстков Страница 3

Без малейшего шороха и скрипа, стена медленно стала двигаться в сторону, открывая проход в потайной мир рода Галиматов, туда, где никогда не бывала даже любимая дочь. Князь протиснулся в образовавшееся отверстие и узкая дверь тут же закрылась. Вот бы удивились родные, если бы вздумали его сейчас навестить: дверь его кабинета закрыта изнутри, а самого Галимата нигде нет. Князь улыбнулся самому себе.

Спускаясь по узким, крутым лестницам, князь нещадно костерил неизвестных архитекторов и работников, которые когда-то очень давно соорудили этот родовой замок, неужели нельзя было сделать всё здесь более удобным и комфортным. Каждый раз он боится сломать себе шею.

— Ах, прапрадедушка, ты даже своих родных не пожалел, — ворчал недовольно Князь. — Говорят, что где-то здесь замурована в стену твоя первая жена. В это я верю.

Он вспомнил, как впервые оказался в этой тайном месте. Тогда его привёл сюда отец и ступеньки не казались маленькому Галимату такими уж крутыми, и узкими. Он, как сейчас помнит множество скелетов, прикованных к скобам на стенах. Отец объяснил, что его прародитель частенько устраивал здесь расправы над неугодными. Рассказывал страшные истории о том, что почти в каждой стене замурованы были живые люди и много других страшных вещей. До сих пор Светлейший испытывает мистический ужас, находясь здесь, ему кажется, что молчаливые скелеты внимательно наблюдают за ним своими пустыми глазницами, а из стен доносятся шорохи и приглушённые стоны, хотя тех, кого кровожадный прапрадед здесь замуровал, давно уже нет в живых.

В жизни Светлейший был закоренелым скептиком, он не верил ни в призраков, ни в злых демонов, все чудеса казались ему лишь сказками, придуманными хитрыми жрецами для того, чтобы держать народ в страхе. Верил Галимат только в силу своего оружия и в верность своей жены. Но в этом страшном месте он вновь превращался в маленького испуганного мальчика. Однажды ему удалось разглядеть голубоватую тень молодой женщины в старинных одеждах, которая, правда, быстро растворилась в воздухе.

Холодея от страха, Князь шёл по узким коридорам таинственного мира Галиматов туда, где его ждал очень странный и страшный человек. Нет, уже даже не человек, а неведомо что, потому что человек не может жить так долго! После каждой такой встречи Князь долго приходил в себя и в который раз зарекался больше никогда не посещать этого места. Вот он остановился перед массивной чёрной дверью, на которой были начертаны неизвестные знаки. Поговаривали, что пращур был магом и владел знаниями недоступными для простого смертного. Даже смерть предка была таинственной и жуткой: его нашли однажды утром на пороге своей спальни с развороченной грудной клеткой и вырванным сердцем, из заднего прохода тянулись кишки, которыми были связаны ноги и руки предка. Преступника так и не нашли, но Князь догадывался кто так жестоко расправился с его прапрадедушкой. Видимо на старости лет старикан стал рассеянным и забыл о мерах предосторожности и тот, кто живёт в этом подземелье смог его настичь.

Светлейший топтался на месте, не решаясь войти в запретную комнату. Его прошибал холодный липкий пот. 'Нет, думал он, — сейчас я уйду и никогда больше не приду сюда! . Он уже развернулся, чтобы сделать то, что задумал, но из-за закрытой двери раздался тихий, словно шелест листьев, голос:

— Это ты, Галимат? Чего же ты не входишь? Мне скучно здесь в одиночестве. Никто ко мне не ходит, только мёртвая Госпожа иногда заглядывает, но не надолго. Заходи, Князь.

Галимат почувствовал, как ноги его становятся ватными, с трудом ему удалось взять себя в руки. Он резко развернулся и побежал обратно. Бежать ему было трудно, мучила отдышка. Его грузное тело тянуло к земле, но Князь мчался на удивление быстро — страх гнал его.

Уже наверху, в своём кабинете, князь смог отдышаться. Он достал из-под рубахи старинный амулет, доставшийся в наследство от своего кровавого предка и с благодарностью поцеловал его. Эта забавная вещица, напоминающая по форме хрустальную слезу, испещренную неизвестными письменами спасала его уже не раз.

Тяжело дыша князь вслушивался в тишину, ему казалось, сто он слышит доносящийся из-под земли тихий шуршащий смех.

— Кость, — позвал Князь, — зайди ко мне.

Верный охранник тут же возник перед ним, как будто только и ждал его зова.

— Что изволите, Светлейший?

— Кость, я не хочу здесь больше оставаться, проводи меня к моей жене.

Кость давно заметил, что иногда его хозяин бывает очень странным. Трусом Галимата не мог бы назвать даже его злейший враг, но в такие моменты охраннику казалось, что хозяин не просто напуган, он в ужасе. В такие периоды Галимат боится в одиночестве даже ходить по собственному замку. Парень не знал с чем это связано и подозревал, что Светлейший страдает какой-то душевной болезнью, которая иногда обостряется.

— Вам плохо, Светлейший? — Обеспокоено поинтересовался Кость.

— С чего ты взял?! — Попытался возмутиться Князь, но крупные капли пота и дрожащие губы выдавали его с головой.

— Мне так показалось.

Ноги не слушались и Князь опирался на своего верного охранника, как на костыль. Во рту было сухо и горько, а сердце стучало в груди так, что его мог услышать тот, кто живёт в подземелье.

— Проклятый пращур! — Выругался Князь.

Кость недоумённо приподнял брови, но ничего не стал спрашивать, он уже привык, что каждый раз, находясь в таком состоянии, Светлейший проклинает своего предка и костерит его последними словами.

— Ты знаешь, Кость, кем был Галимат первый? — Спросил Князь охранника, чтобы хоть немного отвлечься от дурных мыслей. — Он был сумасшедшим уродом! Диким зверем! Галимат первый, который положил начало нашему роду и который неведомо как приобрёл все эти богатства, был безумным изощрённым маньяком и чародеем!

Потом, словно испугавшись своих слов, Светлейший резко замолчал и всю дорогу шёл молча, тяжело сопя и вздыхая. Его мучает отдышка, он пыхтит и кряхтит. Воспоминания о предке отравляют ему жизнь. Он-то знает, что его предок был ещё хуже, чем о нём говорит, гораздо хуже!

Кость искоса посматривает на своего хозяина и удивляется тому, как же у этого вздорного безумца могла родиться такая удивительная дочь, нежная, словно лепестки цветка и весёлая, как птица. Мысли о Патите греют ему душу и заставляют мириться с вздорным характером этого расплывшегося, жирного мешка с дерьмом. Любовь к Светлейшему не мешает Кости оценивать характер Галимата трезво и непредвзято. Конечно, Князь спас его от голода и холода, привёл в свой дом, научил всему, разве можно с этим поспорить. Но и нервы он потрепал изрядно. Невозможно подстроится под его настроение, можно только терпеть и молчать. Вот за это покорное молчание Светлейший и терпит Кость.