Юлиана Суренова - Дорогой сновидений Страница 3

— Еще совсем недавно ты совала свой длинный нос повсюду, нисколько не заботясь о том, что тебе его могут и прищемить. Что с тобой вдруг случилось?

"Я выросла".

— А я — еще нет.

"Твое время идет медленнее, чем мое".

— Как такое может быть? Ведь в небе только одно солнце. Оно для всех всходит и заходит в одно и то же время…

"Подружка, глядя на небо ты не найдешь ответ на свой вопрос. Посмотри лучше на меня. Сколько мне лет?"

— Тебе… — начала было Мати, но, вместо того, чтобы сказать то, что уже было готово сорваться с губ, замешкалась, задумалась, протянула: — Ну…

"В твоем времени мне еще нет и года. Ведь так?"

— Шуши…

"Не пытайся что-то там понять или объяснить, просто скажи: это так?"

— Ну… Да, это так… — поморщившись, словно съев ужасно горькую ягоду, нехотя признала девочка. — Но ты не выглядишь крошкой, только-только отпустившей грудь мамы. Это очень странно — я во много раз старше тебя и, в то же время, ты — взрослее меня…

"Вот я и говорю: мое время идет быстрее твоего".

— Девочка замотала головой, она была растеряна.

"Не пытайся понять, просто прими как медленно тянущийся день и мгновенно пролетающую ночь, — волчица вновь зевнула. Ее голова опустилась на лапы, глаза были готовы сомкнуться. — Ну вот, за всеми этими разговорами я захотела спать!"

— Возвращайся в нашу повозку. Я сейчас приду.

"Ну, я так не хочу! — Шуши заупрямилась. — Ты же знаешь, я не люблю спать, не ощущая рядом твоего тепла! Я сразу же чувствую себя такой одинокой! И вообще, — она отпихнула свитки лапой в сторону, подальше от себя и Мати, — ты можешь почитать и потом. У тебя на это будет столько дней, что еще и надоест!"

— Не повреди! — девочка поспешно выхватила рукописи, отодвигая их подальше от тяжелых когтистых лап волчицы.

"Это всего лишь клочки бумаги".

— В них — наша память. Ведь не все могут держать в голове события минувших веков.

"Не веков — поколений".

— Какая разница? — Мати безразлично пожала плечами.

Шуши хотела что-то сказать, но ее вновь одолела зевота:

"У-ух… Я тебе объясню, в чем разница… Но потом, утром…»

— Не засыпай здесь, — девочка затормошила ее. — Взрослые рассердятся. Нам с тобой не место в командной повозке…

"Тогда пошли домой", — волчица поднялась на лапы, повернулась к пологу, спеша спрыгнуть в снег, но Мати остановила ее:

— Подожди. Я хотела спросить. Что ты почувствовала? Почему передумала идти на охоту?

"Мати, нам нельзя уходить вдвоем… Там, — она указала носом в сторону полога, — много опасностей, о существовании которых ты даже не представляешь".

— Ты защитишь меня. Ты же такая сильная!

"Я сильная. Но при этом молодая и неопытная. Я выросла у огня каравана, а не в снегах пустыни. Нет, я готова безрассудно рисковать своей жизнью, но не твоей".

— Но я хочу…!

"Тогда уговори Шамаша".

— Он не согласится пойти с нами. И одних нас не отпустит, — тяжело вздохнув, проговорила девочка. — Если уж ты почувствовала опасность, то он и подавно.

"Он не захочет, чтобы ты бродила под носом у беды лишь потому, что жаждешь приключений".

— Но ты сама предлагала убежать…

"Я на миг забыла, что говорю с ребенком огня, а не снежным охотником".

— Но я тоже хочу быть снежным охотником! Как ты! Ведь и я родилась в пустыне, здесь мой дом, и…

"И ты обещала отцу не убегать", — укоризненно взглянув на нее, волчица наморщила лоб.

— Да… — девочка, вздохнув, прикусила нижнюю губу, размышляя, как бы обойти эту вдруг возникшую проблему. Во всяком случае, отказываться от задуманного она вовсе не хотела. — Может быть, нам действительно сделать что-нибудь такое… заслуживающее наказания…

"Тебе запретят выходить из повозки — только и всего".

— Это за маленькую провинность. А вот если…

"Мати, выбрось из головы эту затею! Я вовсе не собираюсь тебе в ней помогать! Более того, я уже подумываю о том, чтобы все рассказать господину Шамашу. Пока ты действительно не натворила бед…"

— И ты предашь меня? — глаза девочки недобро сверкнули.

"Это будет не предательство, а спасение…"

Не дослушав ее, девочка, надувшись, решительно повернулась к волчице спиной, демонстративно уткнувшись в первый попавшийся свиток…

"Мати…" — Шуши подползла к ней, тронула носом руку.

— Не подлизывайся. Видишь: я обиделась!

"За что?"

— Ты предательница!

"А ты дура!" — волчица раздула губу, в ее глазах вспыхнули зеленоватые огоньки.

— От такой слышу!

Несколько мгновений они упрямо сидели, отвернувшись в разные стороны. Но, что бы там ни было, они не могли долго злиться друг на друга, их души были слишком тесно связаны.

Наконец, девочка тяжело вздохнула, прижав подбородок к плечу, посмотрела на свою подругу. Ощутив на себе ее взгляд, волчица, заскулив, повернулась, привалилась к ней горячим рыжим боком.

"Я никогда не предам тебя. Никогда! Но господин Шамаш… Он заботится о нас… Мы не должны ничего от Него скрывать".

— Как ты не понимаешь — он взрослый! Он идет собственным путем, а я никогда не найду свою дорогу, если не буду искать!

"Откуда эти мысли? Почему они забрались к тебе в голову? Это как-то связано с тем, что у тебя скоро день рождения? — увидев, что девочка кивнула, волчица продолжала. — Но это глупо! Тебе исполнится только 12! По законам людей ты еще ребенок!"

— Ну и что? Ты сама говорила, что время течет неодинаково. Откуда я знаю, может быть, после этого дня рождения оно полетит быстро, что я не успею за ним угнаться?

Шуши хотела возразить, сказать подруге, что… Но тут приподнялся полог повозки…

— Мы сделаем вот как… — порыв ветра вместе с холодным дыханием снежной пустыни донес до них обрывок разговора.

Атен уже хотел забраться в повозку, занес ногу, и тут увидел дочь, застывшую рядом с волчицей.

— О! А вы здесь что делаете? — спросил, выглянув из-за его плеча, Евсей.

— Мы уже уходим, дядя, — девочка заспешила, стремясь выбраться из повозки прежде, чем отец справится с удивлением. И она бы успела, если бы не медлительность Шуши, которой в последний момент приспичило потянуться, зевнуть, почесать ухо…

— Постой-ка, — Атен удержал дочь за руку. — Почему ты здесь?

— А что, нельзя? — вскинув голову, с вызовом взглянула на него Мати. Она решила, что сейчас для нее лучший способ защиты — это нападение. Тем более, рядом с Шуши, держа руку на ее голове, ощущая ее тепло, девочка чувствовала себя такой сильной и уверенной, как никогда, будучи одна.

— Вообще то… — хозяин каравана растерянно посмотрел на нее, затем обернулся, взглянул на брата, который стоял, согнувшись и прикрыв ладонью рот, с трудом сдерживая рвавшийся наружу смех. — С чего это вдруг такое веселье? — нахмурившись, спросил он.