Лайан Герн - Трава – его изголовье Страница 3

Недалеко от дома родителей Каэдэ текла река Ширакава. Пробираясь сквозь огромные известняковые пещеры, вода оставила на своем пути подобия пьедесталов и статуй. Маленькую Каэдэ каждый день водили туда, чтобы поклониться богине, живущей, согласно преданию, в одной из пещер под горой. Статуя обретала текучую живую форму, словно живший в ней дух пытался вырваться из-под известкового покрытия. Неужели сила – это река, несущая известь, от которой каменеют те, кто отважится окунуться в воду?

Девушку приводила в трепет физическая мощь Араи. В безжалостных руках Йоды она поняла, каким сильным может быть мужчина, когда хочет заставить женщину повиноваться. Не давай им шанса воспользоваться своей силой, пришла мысль. Всегда будь при оружии.

Во рту появился странный вкус, стойкий и сладкий, как кровь, вкус могущества. Наверное, именно он заставляет мужчин бесконечно сражаться, порабощать и уничтожать друг друга. Почему бы такое не испытать женщине?

Я должна навсегда запомнить, сказала она себе. Мужчина может пасть от руки женщины. Я убила самого великого полководца в Трех Странах.

Но всю жизнь девушку учили беспрекословно подчинятся мужчинам, требовали уступать их воле и разуму, и невольно сердце ее билось все быстрее, с минуты на минуту она могла потерять сознание. Каэдэ глубоко вдохнула, как учила Шизука, и постепенно пришла в себя.

– Господин Араи, завтра утром я отправляюсь в Ширакаву. Буду благодарна, если вы предоставите мне сопровождение.

– Я предпочел бы видеть вас в Восточном Крае, – медленно произнес он. – Правда, сейчас меня волнует другое обстоятельство. – Араи прищурил глаза, не отводя от нее взгляда. – Исчез Отори. Вы можете пролить свет на это странное событие? Полагаю, я заслужил право на власть. Я заключил союз с Шигеру. Как посмел молодой Отори пренебречь обязательствами передо мной и своим покойным отцом? Как он дерзнул не повиноваться? И куда отправился? Мои люди весь день прочесывают окрестности вплоть до самой Ямагаты. Он просто испарился.

– Я не знаю, где он, – ответила Каэдэ.

– Мне доложили, что Отори беседовал с вами перед побегом вчера вечером.

– Да, – коротко произнесла она.

– Он, должно быть, объяснил вам, по крайней мере…

– Такео связывают иные обязательства. – Печаль охватила Каэдэ. – Он не хотел обидеть вас.

Девушка не помнила, чтобы Такео упоминал Араи, но не стала об этом говорить.

– Речь идет о договоренностях с так называемым Племенем? – Араи контролировал свой гнев, но раздражение звучало в голосе, читалось в глазах. Араи повернулся, и Каэдэ догадалась, что он смотрит мимо нее, на веранду, где в тени сидела на коленях Шизука. – Что вам о них известно?

– Очень мало, – ответила она. – С помощью людей из Племени Такео проник в замок Инуяма. Полагаю, мы все в долгу перед ними.

Каэдэ произнесла имя Такео и невольно вздрогнула. Она вспомнила, как к ней прикасалось тело юноши в мгновения, когда они оба ждали смерти. Глаза ее помрачнели, лицо побледнело. Араи заметил это, не догадываясь об истинной причине. Когда он снова заговорил, в его голосе звучали новые интонации.

– Мы можем устроить другой брак. В клане Отори найдется много достойных молодых людей, например двоюродные братья Шигеру. Я пошлю гонцов в Хаги.

– Я храню траур по господину Шигеру, – ответила Каэдэ, – и не помышляю о свадьбе. Поеду домой, там легче пережить горе.

Захочет ли кто-нибудь на мне жениться, зная о моей славе, засомневалась она, и тотчас вспомнила: Такео не умер. Каэдэ ожидала, что Араи продолжит спор, однако он согласился:

– Вероятно, вам действительно лучше вернуться к родителям. Я пришлю за вами, когда вернусь в Инуяму. Тогда и обсудим подробности брака.

– Инуяма станет столицей?

– Да, я намерен отстроить замок заново. – Голос его звучал твердо.

Каэдэ ничего не отвечала. Араи неожиданно заговорил вновь:

– Признаться, я и не подозревал, насколько велико влияние Племени. Заставить Такео уйти от такой девушки, отказаться от наследства, а потом спрятаться так, чтоб никто не нашел! Откровенно говоря, я не представлял, с кем имею дело.

Араи снова бросил взгляд на Шизуку.

Он убьет ее, подумала Каэдэ. Такео здесь ни при чем. Глубокая рана нанесена самолюбию Араи. Он наверняка подозревает, что Шизука годами шпионила за ним. Куда же пропала любовь и страсть, что была между ними? Рассеялась вмиг? В прах превратились годы службы, веры и преданности?

– Я добуду все сведения о Племени, – продолжил Араи, словно размышляя вслух. – Должны найтись люди, которым многое известно, и они заговорят. Я не допущу существования враждебного сообщества. Они подрывают мою власть, как термит проедает дерево.

– Полагаю, вы сами послали ко мне Муто Шизуку для защиты, – сказала Каэдэ. – Я обязана ей жизнью. Я не обманула ваших надежд в замке Ногучи. Между нами существует прочная связь, которая останется неизменной. За кого бы я ни вышла замуж, я клянусь вам в верности. Прошу разрешить Шизуке сопровождать меня на пути в родительский дом.

Араи внимательно посмотрел на нее, и Каэдэ вновь встретила его взгляд ледяным взором.

– Прошло лишь тринадцать месяцев с тех пор, как я убил ради вас человека, – сказал он. – Тогда вы казались мне ребенком. Вы изменились…

– Мне пришлось повзрослеть, – ответила она.

Каэдэ старалась не думать о том, что на ней чужое платье, что у нее не осталось никаких вещей. Я наследница огромных земель, напомнила она себе. Девушка не опускала глаз, пока Араи не отвернулся.

– Хорошо. Я отправлю с вами людей в Ширакаву и разрешу взять с собой женщину Муто.

– Благодарю, господин Араи.

Только теперь она покорно поклонилась.

Араи велел Ниве приготовить все для отъезда, и Каэдэ с глубоким почтением пожелала ему спокойной ночи. Что ж, условия игры соблюдены – она показала Араи, что по-прежнему находится в его власти, но теперь вольна распряжаться собой.

Каэдэ с Шизукой вернулись в женскую спальню. По дороге обе хранили молчание. Старуха постелила постель, принесла ночное платье и помогла Шизуке раздеть госпожу. Пожелав им спокойной ночи, старуха удалилась в соседнюю комнату.

Шизука была бледной и подавленной. Она коснулась руки девушки и прошептала: «Спасибо», но больше ничего не сказала. Они лежали под льняными одеялами, над головой пищали комары, у ламп порхали мотыльки. Каэдэ чувствовала, как напряжено тело женщины, и знала, что она борется с горем. И все же не плачет.

Каэдэ обняла Шизуку и молча прижалась к ней. Она разделяла печаль подруги, но на глазах не появилось слез. Каэдэ не могла допустить, чтобы растущая в ней сила ослабела.