Люциан Ферр - Последний бой Страница 3

– Любезный, – обратился Алексей к хозяину заведения, – я хотел бы еще пару бутылок вина, что я пил за ужином, и еще мне нужна хорошая комната.

– За все два золотых, – любезно сообщил трактирщик, и, получив желаемое, спросил. – Вам вино в комнату, или будете здесь пить?

Коршунов задумался. С одной стороны, хотелось посидеть с людьми, с другой стороны очень хотелось вина, которое он попробовал сегодня впервые в жизни. Дело в том, что в гладиаторов вкладывались огромные деньги, и, фактически, сами себе они не принадлежали. Гладиаторов держали на строгой диете, из которой алкоголь исключался абсолютно. Так что, была большая вероятность, что он опьянеет. А пьяный гладиатор, безусловно, привлечет внимание. Но для внимания было пока еще слишком рано, а сейчас Алексей хотел просто отдохнуть. Перед смертью. Ведь через неделю состоится его последний бой в качестве раба, и если он победит, то сможет либо уйти, либо сражаться для себя. Ну, а поражение означает смерть. Только вот почему–то ни один гладиатор еще не выжил в своем последнем, в качестве раба, бою. А поскольку напиваться в своей комнате гораздо приятнее, чем хлебать тюремную баланду, то выбор стал очевиден, и Алексей ответил:

– Неси в комнату, да и я, пожалуй, туда же пойду.

Через несколько минут Алексей, сопровождаемый трактирщиком, поднялся на второй этаж, где и располагалась его комната. Комната, надо признать, была очень даже неплохой, она содержала большую кровать, роскошный ковер на полу, стол, умывальник, отдельную туалетную комнату и даже ростовое зеркало.

Первую половину ночи Алексей провел просто прекрасно. Для начала он выпил полбутылки вина, и мир вокруг сразу стал гораздо веселее и ярче. Потом он просто пил вино, рассказывал своему отражению смешные истории, слушал плеер, танцевал, пел песни, а потом… вино кончилось. Тогда трактирщик как раз уже в четвертый раз просил своего гостя угомониться, и Коршунов решил, что действительно пора уже завязывать с весельем и идти спать. Сказано – сделано. Он разделся, лег в кровать, и лишь тогда обнаружил, что в комнате есть еще кое–кто. Очень много кое–кого. А именно там был вечный бич любой гостиницы того времени, те, о ком давно уже забыли в счастливом двадцать четвертом веке, худший враг спящего – клопы.

Конечно, прокусить генетически модифицированную кожу они были не в силах, но то, что они постоянно по нему бегали, не позволяло ему заснуть. Так что утром Алексей встал злой и не выспавшийся.

Спустившись вниз, Алексей сразу наткнулся взглядом на радостно улыбающегося трактирщика, и настроение стало еще хуже. Сразу захотелось кого–нибудь убить. Кого–нибудь лысого, толстого, улыбающегося. Завидев своего постояльца, этот кто–то сразу же подскочил и поинтересовался:

– Как прошла ночь?

– Знаете, первая половина – прекрасно, но, как только я лег спать – сплошной кошмар. Представляете, у меня в кровати был мертвый клоп, – голосом истинного аристократа, обнаружившего в супе дохлую мышь, произнес Алексей.

– Ну и что, подумаешь, один мертвый клоп, – поморщился трактирщик.

– Вы правы, один мертвый клоп ничто, по сравнению с сотней других, устроивших своему павшему товарищу пышные поминки, – высказал свою проблему Коршунов и, видя, как вытянулось лицо трактирщика, быстро сменил тему. – Ладно, бог с этими клопами, принесите–ка мне лучше что–нибудь поесть и выпить.

– Один момент, господин, – облегченно вздохнул трактирщик и ретировался на кухню.

Через пять минут на столе перед Коршуновым стояли бутылка с вином и сковорода с яичницей. Наевшись, Алексей принялся поднимать бутыль с остатками вина. Силой воли. И делал он это до тех пор, пока не услышал, как охнул за его спиной трактирщик, разглядевший, ЧЕМ развлекается его постоялец. После чего графин с грохотом брякнулся на стол, а Алексей встав двинулся к выходу, по пути он бросив застывшему трактирщику:

– Комнату оставь за мной. Сам я вернусь к обеду.

На улице Алексей спросил у первого встречного, как пройти к городским воротам и, получив общее направление, пошел в ту сторону. На повороте он оглянулся и заметил, как из трактира выскочила служанка и куда–то быстро побежала.

«Наверное, на рынок», – отстраненно подумал Коршунов, продолжая свой путь.

Несколько часов спустя уставший, но довольный собой Алексей вернулся в трактир по опустевшим из–за жары улицам. В помещении стоял все тот же повседневный шум. Посетители изо всех сил боролись с павшей на город жарой, при помощи пива и вина.

Увидев на пороге Коршунова, трактирщик чрезвычайно обрадовался и тут же подошел с вопросом:

– Желаете сразу отобедать господин или, может быть, вы хотите прежде умыться с прогулки.

– Пожалуй, сначала умоюсь, – ответил Алексей, изучив свой, довольно пыльный камзол.

– Позвольте вас проводить, – тут же предложил трактирщик.

– Ну, проводи, если так хочется.

Вдвоем они поднялись на второй этаж, и, пока они шли по коридору к нужной двери, трактирщик громким голосом рассказывал Алексею смешную историю из жизни, смысл которой ему никак не удавалось уловить. Подойдя к двери, Алексей открыл ее ключом и шагнул внутрь. В ту же секунду на него слева обрушилась дубинка. Понимая, что уклониться он уже не успеет, Коршунов в последний момент успел поднять левую руку и блокировать удар. Дубинка упала на руку, раздался скрежет сминаемого металла. Резкая боль под лопаткой сообщила о том, что маяк был активирован, а через секунду страшный удар в спину швырнул Коршунова внутрь комнаты, и на него накинули сеть. Меткий удар дубинкой по голове отправил Алексея во тьму. Гаснущим сознанием он заметил подбегающих к нему монахов в черных рясах.

«…а поскольку еретик не упорствовал в своих заблуждениях и искренне раскаялся во всех своих грехах, то перед сожжением ему будут отпущены все грехи. И да сжалится над его душой Бог».

«Посланец кардинала» еще раз перечитал последние строчки и, в бессильной ярости, глянул в окно. Из кабинета главного инквизитора прекрасно просматривалась главная площадь Тавира, особенно хорошо было видно почерневший от огня и копоти столб, к которому цепями был привязан сильно обгоревший труп гладиатора, того, кто должен был умереть лишь через неделю. На арене. Перед глазами миллиардов зрителей.

«Ну, почему ты не мог немного потерпеть? Почему ты не мог сдохнуть от руки охотника, как сотни до тебя? Ну, почему именно в мое дежурство…» – думал лжеграф, сверля злобным взглядом обгоревший труп, робко надеясь, что тот вдруг возьмет и оживет. Но время шло, а ничего не менялось. Тяжело вздохнув, лжеграф сунул отчет в карман и проговорил что–то скороговоркой в браслет на руке. Секунду ничего не происходило, а затем человек медленно растаял в воздухе, о его недавнем присутствии напоминал лишь пустой бокал, стоящий на подлокотнике кресла.