Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна Страница 30

— Ну… нет.

— Будет, — пообещал он, — Но учти, если проебёшься по-крупному — я тебя и уволю официально, по статье.

В машине было тепло, Илья вёл быстро и совсем чуть-чуть лишку агрессивно. Елена расслабилась, чуть съехав на сиденье. Глаза слипались, ей пришлось зажмуриться на секунду. Очень не хотелось вырубиться через пять минут знакомства с потенциальным работодателем. «А может, и не только», — подумала она, пытаясь взбодриться.

Машина свернула под арку старого кирпичного дома, резко остановилась. Илья заглушил мотор и повернулся к Елене:

— Приехали.

Десять метров до высокого крыльца с коваными перилами и навесом показались бесконечными. Ветер всё усиливался, снег теперь шёл мелкими твёрдыми крупинками, которые секли лицо. Елена кое-как поднялась по обледеневшим ступенькам, но на верхней каблук её таки подвёл, и она скользнула левой ногой. Напрягла икру изо всех сил, но уже чувствовала, как ползёт каблук, сгибается голеностоп, а колено устремляется к краю ступеньки.

Илья обернулся и взял её за оба локтя. Она ещё успела ойкнуть, но тут же поняла, что не падает, а почти висит в его руках. Потом он осторожно ослабил хватку, убедился, что она стоит нормально и сказал:

— Надо бы песку, что ли, накидать. Ещё навернётся кто-нибудь. — и взялся за ручку двери.

— С…спасибо, — сказала она ему в спину, но он уже открывал дверь, заходил, не особо интересуясь, как она там, уверенный, что она войдёт следом.

Внутри была баня. То есть, разумеется, там был небольшой холл с двумя окнами, стойка с часами и полка с ключами, лимонное дерево в кадке и двери куда-то ещё, но выглядело это обшитое золотистой вагонкой помещение натурально как баня какого-нибудь состоятельного милицейского пенсионера из знакомых её дедушки. Стойка, правда, была из карельской берёзы, из неё же — ободок больших часов на стене, но делу это не помогало. Интерьер был очень смешной. На стойке в качестве украшения стояла кустарная композиция из двух глиняных фигурок — мужик и баба в бане, с вениками и шайками, розовые, толстые, с улыбающимися круглыми лицами. На стене между двух окон висело тележное колесо, на его спицы были навязаны яркие разноцветные атласные ленты. В других простенках помещались тканые панно с белотелыми голыми женщинами на голубом фоне. Над панно висели светильники-шары с бронзовыми листьями на витых креплениях. На полу чуть в сторону от входа были расстелены типичные деревенские «дорожки», тканные из нарезанных лентой остатков ткани. А-ля рюс. Деревенская романтика. «Интересно, у них и в номерах вагонка?» — подумала Елена, оглядываясь.

За стойкой обозначилась коротко стриженная темноволосая женщина лет тридцати в сером свитере, весело сказала:

— Привет, Илюш. Рыбаки твои приехали, заселились и сейчас бухают.

— Окейно, — ответил он, обернулся, показывая на Елену:

— Я тебе сменщицу привёл.

— Ой ты бааатюшки, — протянула она, облокачиваясь на стойку и раскладывая перед собой свой немаленький бюст, едва удерживаемый тонким трикотажем, — И года не прошло. — Она мгновенно обежала Елену взглядом, коротко улыбнулась и спросила:

— Как тебя звать, дева-красота?

— Елена, — ответила она, внезапно проникаясь неприязнью к этой вроде-как-простушке.

— Ишь ты, тёзка, — грудастая заулыбалась на все тридцать два зуба, — Илюшка, у тебя чутьё на Елен с хорошими сиськами? — она прищурилась и посмотрела Елене прямо в глаза:

— Смотри, я ревнивая!

— Алён, ну хорош, — Илья положил на стойку руки, чуть похлопал по гладкой медовой поверхности с коричневыми завитками, — Не пугай девочку, она студентка и воспитанная.

— Да я чего, — Алёна-Елена отодвинулась от стойки, — К тебе в кабинет пойдёте?

— Да, пойдём, побеседовать же надо. — Илья провёл ладонью по волосам, стряхивая растаявший снег, потом вытер руку о джинсы и добавил:

— Полчаса максимум, ты пока позвони Васе, пусть подскочит бумажки сделать.

— Для тебя всё, что угодно, — она села на своё вертящееся кресло, придвинула телефон, а Илья уже шёл прочь, в ближайшую дверь, за которой оказалась мрачноватая лестница с тусклыми лампочками на площадках.

Елена плелась следом, размышляя, не стоит ли извиниться и свалить. Крошечная гостиничка с интерьером генеральской бани, зубастая тетка (русалка, блин, хоть и стриженая), лестница эта чёрт знает, куда ведущая… Илья обернулся, сказал, не замедлив шагов:

— Мы тут ещё не всё здание в порядок привели. С той стороны, где клиенты ходят, уже чистенько и свет нормальный, а тут я пока оставил как есть. Не главное. — он остановился на площадке третьего — верхнего — этажа, толкнул дверь во внутренние помещения, пропуская Елену, — А Алёнку ты не бойся. У неё чувство юмора специфическое, но она тебе поможет разобраться и в работу войти. — Теперь они шли по типичному офисному коридору: серые стены, серый промышленный линолеум на полу, лампы дневного света под унылым пыльным потолком. Кабинет Ильи оказался дальним, и когда дверь открылась, Елена аж глазам не поверила.

После кичово-убогого нижнего холла она ждала тут увидеть новорусскую роскошь: «предбанник» с секретаршей, а дальше интерьер с кожаной мебелью, ковром и огромным столом на полкомнаты. Может даже стояла бы хохломская дура — ваза в виде лебедя, или фигурка из бронзы вроде копии какой-нибудь конной статуи. Елена видела такое у некоторых своих наиболее продвинувшихся в бизнесе родственников.

А там была картинка из какого-нибудь журнала по дизайну. Светлые стены, высокие белые стеллажи на одной стороне, угловой компьютерный стол с удобным рабочим креслом (Елена сразу заметила, что вокруг гнездится какая-то ещё техника). У окна — переговорный уголок, два больших серых дивана и столик со стеклянной столешницей. В углу кофе-машина и стойка со всем необходимым. И здоровенный телевизор у дальней стены. На ближнем подоконнике топорщилась листьями довольная, здоровая монстера.

— Давай, садись, — Илья кивнул на диваны, — Кофе сделаю. А, вешалка слева.

Елена кое-как стащила с себя промокшее от талого снега пальто, пристроила на вешалку, прошла к диванам. Увидела, что на столике лежат несколько глянцевых журналов, потянулась к верхнему — но они все были посвящены машинам, яхтам и дорогому оружию. Ясненько, понятненько, подумала она, усаживаясь спиной к стеллажу. Илья подошёл, поставил на стол две простых белых чашки. Спросил:

— Сахар надо?

— Нет, — она торопливо потянула одну из чашек к себе, вдохнула запах, пригрелась ладонями к горячим бочкам. Хороший кофе. Она понюхала ещё, потом отпила. Очень хороший кофе. От любимого запаха нехотя отступила сонливость, Елена сделала ещё глоток, расправила плечи, вздыхая. Подняла взгляд на Илью. Он сидел, наклонившись вперёд, уперев локти в колени. Ждал с таким видом, как будто у него никаких планов больше нет на этот февральский день с отвратной погодой. Елена поставила чашку и сказала:

— Значит, вы меня проинструктировать должны.

Он выпрямился, повёл плечами, как будто сбрасывая что-то со спины. Положил на стол ладони, похлопал легонько по стеклу, ответил:

— Давай на «ты» лучше, мне так удобнее.

— Ясно, — кивнула она.

— Инструкции тут простые. Обязанности твои будут — находиться за стойкой, регистрировать въезжающих, выдавать ключи, отвечать на звонки. Записывать бронь, если кто-то по телефону бронирует, потом старшей горничной передавать информацию. Ну, это редко у нас, люди больше по знакомству обращаются. Отвечать на вопросы гостей, вызывать при необходимости ментов и скорую. Что ещё… — он задумался, взялся за подбородок, потом снова опустил ладони на столешницу и похлопал-побарабанил. — А, ну да, рассчитывать гостей тебе не придётся, заселение у нас в час, к часу приходит бухгалтер, Вера Васильевна, она принимает оплату и всё такое. Если кто-то появляется внезапно незаписанный — будешь ей звонить, она недалеко живёт. Но это вряд ли. Теперь про график. Могу тебе поставить смены через два дня, с учёбой уж сама решай, что пропускать. Смена двенадцать часов, с шести до шести. По вечерам тут моя родственница дежурит в любом случае. В выходные тут всегда Алёна, работы много. С оплатой проблем не будет, — и он назвал цифру, которую готов был платить ей в месяц. Она одновременно возликовала и встревожилась. Это было ровно в два раза больше, чем в клубе. С чего бы ему быть таким щедрым? Смены по двенадцать часов, но тут тебе не бар, сиди себе за стойкой. Хочешь — книжку читай, хочешь — варежки вяжи.