Алексей Семенов - Листья полыни Страница 30

Даже став тысяцким — а желтый халат ему достался после страшного боя в ущелье, где были сорваны замки с ворот в страну огнепоклонников, — Тегин всегда был впереди своих воинов. Он верил им, но больше верил своему зрению, слуху и чутью. Недаром в его роду передавался по наследству волчий хвост, который привешивали сзади к войлочной шапке. Говорили, что этот хвост был хвостом огромного волка, убитого много весен назад его предком, жившим за семь поколений до Тегина. Этот волк нападал на овец и даже лошадей, а когда люди решили его изловить, убивал охотников. И только предок Тегина выследил зверя и поборол его, разорвав тому грудь. Он отведал сырого волчьего сердца, и с тех пор сила и ум волка сопутствуют мужчинам рода.

А в этой такой непохожей на степь стране чутье значило куда больше, чем зрение и слух. Верховный хаган Гурцат велел им идти на полночь, туда, где черной стеной стоят сплошные леса, и десять тысяч всадников подчинились его приказу. Там, в вечном холоде, должны быть заперты враги мергейтов, иначе никогда не будет в степи мира и покоя.

И тьма Олдай-Мергена шла к полночным морям. Здесь, куда привел теперь Тегин свою тысячу, шедшую первой в этом войске, кончалась земля народа веннов, с которыми так и не случилось сойтись в большой схватке. Дальше дорога вела через необитаемые леса, а потом выводила к сольвеннам. Этот путь нашли лазутчики три весны назад, но были схвачены, и только одному удалось спастись.

Хаган из народа, живущего на берегах полуночного моря, и его люди должны были получить воздаяние за убийство послов. А с ним и хаган сольвеннского города, потому что давал этим людям укрытие. Но теперь надо было поворачивать обратно: идти дальше, на сольвеннов, приказа не было. Да и сил для этого было недостаточно, к тому же в степи начиналась летняя жара и пришла пора отгонять табуны повыше в горы, а до гор ой как далеко.

Война здесь, в лесу, получалась странной. Никто не мог победить конные тысячи мергейтов, но и они сами никого не победили! Те немногие стычки, что случались в лесу, заканчивались так же внезапно, как и начинались. Венны исчезали в своих лесах, точно духи. Некоторые говорили, что так и есть, что они ведут войну с духами, которые уходят в землю, а потом появляются вновь уже в другом месте.

Тегин так не думал и только посмеивался: «Что ж, тем почетнее будет наша победа!» Однако победы не было. Ничего плохого от того не произошло: они выполнили то, что велел выполнить Гурцат, и Тегину не за что стыдиться перед старейшинами, предками и великим хаганом. Но Тегин знал, что венны вовсе не духи, что вместе с ними войну ведут вельхи и уже разбитые мергейтами калейсы, которые уж точно обыкновенные люди. Он видел, как горели веннские дома, и сам поджигал их. А у духов нет таких домов, они не строят на века, потому что у них нет детей. Он видел, как уводят в степь веннских женщин: у духов не бывает таких глаз, у них нет такой ненависти и жажды мести.

У Тегина не было ненависти к веннам. Он был воином: сжигать дома, убивать мужчин врага, забирать добычу и уводить женщин было правильно, так говорил закон. Ведь если не убивать мужчин, они отомстят; если не сжигать дома врагов, они вернутся и снова поселятся в них, чтобы оттуда прийти в степь и отомстить. А если у врага не будет дома, ему и мстить будет не за что. Если не уводить женщин, они родят новых врагов — и те придут мстить за дедов и отцов. А если женщин забрать, то дети их будут рождены в степи. Они не будут знать другой родины и станут мергейтами. Ну и если не забирать добычу, то зачем тогда воевать? А если не воевать, то к чему нужны воины? Мергейты были воинами всегда, от начала времени. Воинами они и останутся. Будь тем, кем ты должен быть.

Две первые сотни из тысячи Тегина шли сейчас без дороги, как обычно и делали в этой стране. Идти тропами было удобнее, но и опаснее. Теперь им оставалось только выйти на ту самую проезжую дорогу, которой ходили на полночь обозы с восходных берегов великого моря. Увидев ее воочию, можно было уходить назад как угодно. Олдай-Мерген говорил, что возвращаться по дороге не стоит. Лучше повернуть на полдень, дойти до большой реки, которую венны называли Светынью, переправиться через нее и возвратиться в степь через безлюдный лесной край на правом берегу и следующую за ним пустую степь, не заселенную оттого, что она слишком далека от гор, но, пока не началась жара, ее можно было пройти скоро и бестревожно.

Позади, через равные промежутки, шли другие сотни и тысячи тьмы Олдай-Мергена. Так принято было идти по степи, чтобы всем коням хватило воды и травы. Здесь, в зеленых весенних лесах, и того и другого было вдосталь, но закон был верен, и потому его следовало соблюдать. Олдай-Мерген сказал, что, если венны захотят все же выйти на битву и отомстить, они сделают это здесь.

«А потому, — предупредил он, — не верьте ничему, что увидите от них».

Лес поредел, и впереди, довольно далеко еще, Тегин заслышал ровный говор лесного ручья или даже небольшой речки. Будь это степь, он бы с уверенностью сказал, какова ширина и глубина потока, но здесь, в чужой земле, можно было и ошибиться. Лес рос и в степи, и на склонах гор, но таких огромных сплошных лесов Тегин, конечно, еще не видел. А потому не боялся леса, но степные приметы могли не иметь здесь силы и скорее всего не имели. Пусть сами венны были людьми, но и свои духи здесь жили, и их надлежало опасаться не менее, чем людей. И мергейты поступали так же, как поступали в своих лесных урочищах: следили, чтобы не случилось пожара, и старались, а особенно здесь, как можно меньше рубить деревьев, ведь в каждом дереве жил свой дух, который мог разгневаться. А что можно было ждать от рассерженного духа в чужой земле? Только вреда.

Поток оказался речкой двадцати локтей в ширину. Противоположный берег ее зарос высокой жесткой травой с метелками на верхушках, растущей прямо из воды. Дальше поднимался довольно крутой склон, высоту которого на глаз Тегин оценивал в шесть человеческих ростов. Склон этот зарос кустарником, а на гребне вставали сосны. Та низина, которой они шли, наконец заканчивалась.

До сих пор Олдай-Мерген являл не только умение военачальника, но и великую удачливость. Он словно бы мог видеть сквозь дебри если не все, то многое, и отряды, посланные в согласии с его приказом, всегда обходили веннские засады и заслоны. Конечно, темник не мог уследить за каждым десятком, да и не могла война в степи идти иначе как если сотник мог водительствовать своей сотней сам. Но там, где вперед вел темник, неудач не было. Там, где кто-либо иной, — все было как всегда: удачи и неудачи чередовались. Тегин понимал, что иначе и быть не могло и не должно было случиться иному: потому Олдай-Мерген и был темником. Но втайне поражался и завидовал и стремился разгадать тайну этой победной удачи.