Юлия Фирсанова - Точное попадание Страница 30

В руке юноши появился туго набитый, глухо звенящий мешочек, расшитый цветами роз. Вроде бы кошель, но уж больно большой и толстый.

Лакс сдержанно хмыкнул, оценивая габариты компенсации собственных страданий, предложенных почему-то не ему лично, а мне. Аглаэль, кажется, счел меня старшей в нашем маленьком трио, скорее всего из-за звания магевы. Что ж, значит, мне за всех и отдуваться придется. Ну, держитесь, ваше княжеское величие! Вперед!

— А вот это уже оскорбление, князь, — задумчиво констатировала я, заметив, как в глазах юного брюнета промелькнула искра страха. Взоры его советников похолодели. Вот парочка ветеранов, эти не только помнят войну, небось еще дрались в первых рядах, вырезая ненавистных людей, и вполне могут посоветовать по-тихому прирезать ночкой темною несговорчивых путников и прикопать трупы в укромном местечке.

— Оскорбление? — непонимающе переспросил Аглаэль, мешок так и остался в его руке. Юноша растерял часть своего венценосного достоинства и метнул неуверенный взгляд на одного из старичков, сразу стало понятно, кто ему присоветовал от нас откупиться.

— Твой паренек едва не убил моего спутника. А теперь ты пытаешься всучить взятку, заплатить деньгами за его кровь. Эльфу бы ты такого не предложил. Неужели кто-то сказал тебе, будто у людей все продается и покупается: честь, дружба, любовь, преданность? Что ж, может быть, в чем-то твои мудрые советники и правы, люди бывают подлыми, многие из нас готовы ради звонкой монеты пойти на любую низость, но только не все люди таковы, как и не все эльфы — воплощенное благородство, иначе Тень Ручья до сих пор стоял бы там, где ныне лишь руины.

— Не след тебе речь то, чего не постигнешь, магева, — резко вмешался в разговор один из седых, выпрямившись. Кажется, я ударила его по больному месту.

— А ты так уверен, что люди глупы, мудрый эльф? — прищурившись, спросила я, подавив забурлившее в крови возмущение остроухим святошей. — Никогда не слыхал о Первом правиле волшебника, выведенном Терри Гудкайндом? Нет? Так оно гласит: «Люди глупы, они верят тому, чему хотят верить, или тому, во что боятся поверить». Только все дело в том, мудрый эльф, что это правило не знает расовых границ, и твоя уверенность может оказаться лишь оборотной стороной глупости или страха!

«Вот так я! Вот так завернула! — мелькнула быстрая мыслишка. — Ну ничего себе выдала, такое бы красноречие, да на семинарский диспут по философии! И ведь говорила, как думаю, никто моими устами, так сказать, не глаголал, а все-таки такое ощущение, словно не сама сказала, будто что-то через меня сказалось! Опять как тогда, с крестьянками и поросенком».

Лакс, Аглаэль и Фаль ошалело моргали, впитывая весь тот свободный поток сознания, который извергался из меня. А начинающую магеву и в самом деле несло:

— Ты поверил в то, что деньги значат для людей все, постарался внушить эту мысль своему князю и посадил его в большую лужу. Ладно, сейчас я, магева, пообижаюсь втихую, скажу: «Борис, ты не прав!» — и мы дальше поедем, каждый своей дорогой. Но если в будущем твой бесценный совет выйдет Аглаэлю боком, кого винить станешь? Судьбу-злодейку? Ты бы поразмыслил над этим, старик, не бывает одного лекарства от всех болезней, нельзя всех людей мерить по одной мерке.

Грудь зачесалась еще сильнее, зажгла, как огнем, будто мне фашисты зажигалку за пазуху сунули, я не выдержала и, наплевав на все нормы этикета как человеческого, так и эльфийского, полезла за ворот майки и, вытащив свои цепочки, чтобы не мешались, с наслаждением почесалась. В конце концов, на нас сейчас так могут разозлиться, что за оружие схватятся, не до хороших манер будет.

Глаза эльфов стали большими и круглыми, по пять копеек, нет, брешу, не меньше, чем с юбилейную медальку, какие коллекционировал дедуля одной моей школьной подружки и старался продемонстрировать всем подряд, стоило только заглянуть к ним на чаек.

— Ну, чего вы? — сердито нахмурилась я. — Уж и почесаться нельзя?

— Прости, друг народа, — промолвил тот самый беловолосый эльф, который столь грубо одергивал меня только что, и простер руки ладонями вверх, его бледные щеки подернулись розовой пеленой румянца. — Я не ведал, с кем вел беседу и кому мы хотели предложить виру. Прости за обиду!

— Про врагов народа я слышала, правда, не здесь, но с этим все ясно, а вот почему так сразу — и друг? — вслух удивилась я.

Второй, весьма молчаливый, наверное, самый умный советник указал щепотью на мою грудь, нет, на цепочку с листиком и капелькой.

— Чего? — не поняла я и, заподозрив неладное, уточнила: — Эта милая безделушка у вас какой-то отличительный или почетный символ? Так не переживайте, хамите дальше, мне ее никто не вручал, случайно попалась в руки.

— Этот знак, который в Лиомастрии не вручали уже несколько столетий, невозможно отнять, передарить или найти просто так. Никому, даже магу, не под силу заставить камень сиять светлой голубизной истины, только тот, для кого предназначен авэрегласс, пробуждает его свет. Если не хочешь говорить о том, как получила знак дружбы, молчи, мы поймем, но не считай нас большими глупцами, чем мы себя ощущаем ныне, — промолвил грубиян, резко сменивший интонации на почтительные и вполне мирные. Теперь мужчина сердился только на самого себя за неверный анализ ситуации. Он принял все мои заявления, точно щенок, написавший в углу, удары газетой по мягкому месту.

Вот так раз! Это какую же фиговину меня угораздило не только подобрать, но и заставить работать? И самое интересное, что в мой рассказ об археологической природе кулончика никто не поверит. Друг народа, да уж, шуточки! Приятели мои благоразумно молчали, не стремясь опровергать версию эльфов, то ли решили и дальше разыгрывать публику, то ли (уж больно лица были серьезными) приняли слова за чистую монету, а мою находку сочли перстом судьбы.

— Воистину, свет звезд не оставил нас, — с облегчением вздохнул юный князь, глаза его засияли, и он улыбнулся так, что мне сразу стало понятно значение заграничного слова «харизма». — В добрый час сплелись дороги судьбы и состоялась встреча. Как никогда нам потребны мудрый совет и сила волшебства.

— Ну до ваших умельцев, ворочающих землю, мне далеко, — хмыкнула я, снова вспомнив руины дворца.

— Или им до тебя, магева, — настойчиво заметил Аглаэль, машинально поправив наголовный обруч таким обыденным жестом, как иной мужик кепку. — Вальдон сказал, ты спасла твоего друга от верной смерти. Твоя рука вывела его из-под удара стрелы прежде, чем прозвенела оборванная тетива.

— Магева Оса способна провидеть! — так гордо прозвенел хвастливый Фаль, точно это не он со мной шел, а я с ним, и дух меня, большую дуру, привел к эльфам.